Где воровство, а где волшебство?
Наверняка все мы рано или поздно натыкались на то самое пленочное фото: заваленный горизонт, корявая композиция, отсутствующая резкость. Возможно, стоит задуматься, вдруг тот, кто опубликовал его, отнюдь не позер, упорно не замечающий технического прогресса и не имеющий понятия о правилах фотографии. Вдруг он — энтузиаст, мечтающий вступить в Международное ломографическое общество и всю жизнь посвятить л_о_м_о_г_р_а_ф_и_и?
Нет, ломография — это не наука о ломовых лошадях или ломтях хлеба. Это направление фотоискусства, получившее свое название от Ленинградского оптико-механического объединения, он же — завод ЛОМО.
История российской ломографии началась в 1980-х годах прошлого века, когда замминистра оборонной промышленности СССР И.П. Корницкий привез с Кельнской индустриальной конференции японскую камеру Cosina CX-2. Компактная вещица настолько понравилась чиновнику, что он по приезде домой дал приказ о создании копии. Для того, чтобы выполнить эту задачу, был выбран именно завод ЛОМО, несмотря на то что специализировался он на производстве военной оптики и лишь единожды имел дело с фотоаппаратурой, когда была создана малышка «Смена-8».
Но если партия говорит «надо», выбора нет.
На все про все было дано 2 года. Cosina была разобрана до винтиков, все 450 деталей воспроизведены, за исключением электронного затвора: соответствующей технологии оптики «ЛОМО» еще не знали. Так на свет появился наш ответ японцам – ЛОМО Компакт-Автомат (или просто – ЛК-А). А чтобы не просто скопипастить, но и переплюнуть японский аналог, в новенький ЛОМО-фотоаппарат запихнули широкоугольный объектив, чтобы снимать клевые пейзажи и архитектуру, а так же самую продвинутую систему автоматической экспозиции, которая позволяла фотографировать даже в темноте.
В массовое производство камеру пустили в 1984 году. В месяц завод производил по 1100 камер, что обеспечивало нужды как среднестатистических советских фотолюбителей, так и граждан других стран социалистического блока: Польши, Чехословакии, Кубы.
В 1991 году из неприметного пражского магазина наша советская ЛОМО «ЛК-А» попала в руки Маттиаса Фигля и Вольфганга Штранцингера, двух студентов Венской академии искусств. Отпечатав снимки, ребята были настолько впечатлены "волшебным" результатом — цвета на фотографии были чересчур яркими и теплыми, прямо как в золотые годы приложения «Ретрика», с искаженными перспективами, передающими «жизнь такой, какая она есть», — что быстро разрекламировали камеру по всей академии. Ломографическая лихорадка охватила студенческий бомонд,
скупавший фотоаппараты по всей Восточной Европе. Чтобы организовать выставку своих фото, студенты создали Международное ломографическое общество, активно работающее до сих пор и являющееся ядром мирового движения ломографии.
Переживавшее крах Союза и экономические потрясения к середине 1990-х годов руководство ЛОМО было максимально близко к отказу от производства «ЛК-А» из-за падения спроса и нерентабельности. Но культовую камеру спасла таки состоявшаяся в Москве выставка Международного ломографического общества, которая была проведена благодаря немалым усилиям австрийского парламента и... барабанная дробь… Владимира Путина, бывшего тогда вице-мэром Санкт-Петербурга.
Сейчас производство «ЛК-А» прекращено, а дела у ЛОМО идут так себе. Стоит только взглянуть на его облезшую и проржавевшую вывеску и фасад, громко требующий хотя бы косметического ремонта.
Удивительно, что именно идея-фикс советских номенклатурщиков о копипасте зарубежной техники смогла породить европейский культ ЛОМО, превратить неприметный ленинградский оптический завод в бренд, а сам Ленинград вписать в историю фотоискусства как столицу и место рождения ломографии.
