На дне Волги оставались еще две грузовые машины. Одна с боеприпасами, другая — с провиантом. Решили сходить еще раз, поднять любую из них. На вторую не хватало времени.
И снова спасительная ночь. Грязными языками пены лижут волны борта летящего полуглиссера. Шквалистый ветер швыряется речными брызгами в лицо, забирается под тельняшку, но мы не обращаем на него внимания — привыкли.
Буй на месте. На сигнальном конце лейтенант Бодров. Предыдущие ночи изрядно измотали меня, да и начало сказываться подмосковное ранение — пуля в легком. Потому взяли мы с собой еще и Колю Морева. Не ходил он еще на глубину, не работал и ночью. А вдруг я не выдержу и кому-то надо будет закончить работу. Сделать это вызвался Морев.
На сей раз груз спускового конца попал в задний угол кузова грузовика. Я это понял сразу, едва перевернулся и встал на ноги. Плохо закрепленная машина не перевернулась, а плавно спланировав, удачно встала на колеса. Я решил чуть передохнуть. Согнул руку в локте, плотно прижал предплечьем спусковой конец, плотнее поставил ноги. Не прошло и мгновения, как что-то тяжелое и мягкое сильно ударило меня в плечо. Если б я не держался так прочно, от этого удара вылетел бы за борт. Что за напасть? Изрядная глубина, чернильная темнота, ледяная вода и этот удар?!
К тому времени я уже со многим, казалось, необъяснимым сталкивался под водой. Потому этот неожиданный удар не очень-то шокировал меня. Но раз был один — будет и второй. Протягиваю руку вперед. Есть! Снова это «нечто» резко наваливается на меня. Оно дрожит, давит на руку. Замерзшая ладонь — плохой контролер, но я чувствую, что это тело. Чье — не понятно, но тело. Резко передвигаю руку вверх и чуть не чертыхаюсь с досады.
Рука наталкивается на чушку поросенка. Вероятно, он связанным лежал в машине артиллеристов. Когда машина тонула, он начал всплывать, захлебнулся и, привязанный за что-то, остался болтаться, как поплавок. Течением как попало крутило его, и вот в один из моментов этой круговерти он и натолкнулся на меня. Избавляться от него у меня не было ни времени, ни необходимости, да и ножа с собой не было.
Я тотчас забыл о нем, пробрался к передку машины и начал вязать свой привычный «рыбацкий штык». Не успел я довязать узла, залило химпоглотитель в регенеративном патроне, и я потерял сознание. Очнулся на борту катера. Доктор Вернер усердно потчевал меня нашатырным спиртом. Он часто ходил с нами на задания: мало ли что. Вот и сейчас он оказался весьма кстати.
— Что случилось? — Это Бодров.
— Залило химпоглотитель.
— Узел?
— Не успел до конца. Остался пустяк — наложить марочку.
— Понял. Краснофлотец Морев, возьмите вот этот шкерт и довяжите узел.
— Есть довязать узел!
Бодров внимательно проверил, как Николай надел маску, сдозировал подачу кислорода и хлопнул Морева по спине. Тот смело и правильно пошел в воду.
Лейтенант скупо потравливал сигнальный конец, не давая ему большой слабины. Он умел хорошо «слышать» водолаза под водой. Вот сейчас Коля должен быть в машине. Но почему он не подает нужного сигнала? Бодров нервно кодирует ему «в чем дело?» Ответа нет. И вдруг сигнальный конец течением потянуло мимо катера. Он прослаблен. Что случилось? Лейтенант со всей возможной скоростью выбирает фал. Мы с тревогой следим за ним. И вдруг резкий рывок едва не выбрасывает Бодрова за борт. Упираясь ногами в «рыбину», он сильными рывками продолжает выбирать конец.
Ветер разорвал тучи. Равнодушная луна на какое-то время осветила поверхность воды. Вовремя! Конца остается совсем мало, и тут, почти у самого борта, показывается голова Коли. Но что с ним? Маска сорвана, дикие глаза полны животного ужаса. Мы резко втаскиваем его на борт. Он в сознании, но в глубоком шоке. Воды наглотался малость. Широко раскрытым ртом жадно ловит воздух и с каким-то хыканьем выталкивает его из легких.
Вернер — умный мужик. Не раздумывая, он наливает в фляжную крышку спирта и хладнокровно выплескивает его Коле в рот. Тот чихает, кашляет, но все-таки приходит в себя. Глаза приобретают определенную осмысленность, и он на предельном дыхании выпаливает:
— Там, там — человек!
— Что за ерунду ты городишь,— говорю я ему.— Откуда человек?
— Он там, там! Он как даст мне, я и вылетел из машины.
Боже! Я ж забыл предупредить его о поросенке. Пытаюсь объяснить ему, но он невменяем.
— А узел ты завязал? — кричу я Коле и вижу, как он отрицательно трясет головой.
А ночь на исходе. Через час-полтора начнет светать и надо будет уходить. Слишком уж хорошей мишенью мы будем выглядеть. Бодров с надеждой смотрит на меня. Я еще плох, но что делать? Снова натягиваю на себя холодное мокрое обмундирование и, словно во сне, иду к борту катера и плюхаюсь в обжигающий холод. Действую скорее не разумом, а инстинктом.
В затылок вроде бы кто-то приставил тупой холодный металл и давит на меня все сильнее. Нечувствующими руками нахожу узел, накладываю марочку, а самого уже клонит к предательскому сну. Каким-то импульсом сознания заставляю себя дать сигнал наверх и тотчас проваливаюсь в какую-то бездну. Потом мне говорили, что вытащили меня из глубины уже словно оглушенную рыбину.
Уже светало, когда катер вошел в Гнилой затон. На берегу ждал трактор. Он медленно начал вытаскивать грузовик. Дно здесь было пологим. Мы с Колей сидели на обрыве и с естественным любопытством следили за маневрами тягача. Вот из воды показалась крыша кабины, а за ней огромным поплавком раскачивалась туша здоровенного поросенка.
— Это твой человек, Коля? — простодушно спрашиваю я.
Он зло сплюнул и, смешно косолапя, медленно пошел от меня но берегу.
Почти весь октябрь меня не было под Сталинградом. Как старого разведчика включили в диверсионную группу, которая шла в глубокий тыл врага на Дон.
Понравилась статья? Подпишись на канал!