Жил-был на свете парень по имени Егор. Был он от природы росл, силен, задирист и смел. Скучно было Егору землю пахать, да как отец его хлеб сеять. Мечтал парень о подвигах ратных, о победах великих, да битвах жарких - тех, что не на жизнь, а на смерть ведутся. Воителем могучим стать хотел, чтобы, значится, почет и уважение ему были.
Прослышал как-то парень от Федьки Пустоплава о Серебряных Рыцарях – ордене тайном, что на далеком севере, у границы самой Бездны обитает, с нечистью сражается, да с отморозками всякими неустанный бой ведет. Сказывал Федька, будто каждый боец в ордене том целой армии стоит, рыцари доспехи серебряные носят с золотыми узорами, а в бою не столько на меч свой опираются и умения ратные, сколько на силу внутреннюю и знания магические – как же иначе-то можно нечисть коварную одолеть? Да и во главе у Серебряных вовсе не воин великий стоит, не политик какой, и даже не генерал, а волхв - один из последних волхвов, что искусством тайным в совершенстве владеет. И так красочно Пустоплав рыцарей тех описывал, так о могуществе их магическом, да умениях ратных заливался, что загорелся Егор желанием неодолимым в края те податься, да в орден тайный вступить, чтобы самому Рыцарем Серебряным сделаться.
Слово сказать легко, да трудно дело сделать. Добрался Егор до земель северных, нашел рыцарей могучих в серебряных латах, да не признали они его равным себе, в орден не приняли и даже в ученики личные не взял никто. Оставили лишь послушником младшим при замке работать, метлой махать, в хозяйстве помогать. Дали парню сабельку простенькую, пару приемов показали, да упражнений, что силу внутреннюю пробуждают - и понять дали, что умения ратные да сила великая из ниоткуда не появляются и с наскоку не берутся. Сказали, мол, поработаешь здесь, окрепнешь немного, себя проявишь – тогда и разговор будем вести серьезный.
Не смутило Егора обращение такое, знал он, слыхивал, что не дается легко обучение серьезное. Это у себя в деревне он силач и великий боец – а тут таких задиристых и активных, по пять штук каждый день от ворот выпроваживают. Смирил парень гордость, поумерил амбиции - да и начал усердно трудиться, ни от практик, ни от тренировок, ни от дел хозяйственных не отлынивая. Думал он, что тяжело так лишь в учении будет, а вот станет рыцарем, примет присягу орденскую - и будет как сыр в масле кататься, латы серебряные носить, добром трясти, да в славе купаться.
Так и пошла, покатилась жизнь Егоркина дальше. Трудится парень, старается, проявить себя стремится, у старших рассказы слушает, на ус мотает, да в искусстве тайном ратно-магическом совершенствуется. Дослужился уже и до младших учеников. Принял его под опеку свою соотечественник, Рыцарь Серебряный по имени Евстафий, начал мало-помалу вещам серьезным учить, тайны завесу приоткрывать. Толковал, откуда могущество берется и на чем сила ордена держится. Только чем больше учил Евстафий, чем больше наблюдал за жизнью его Егор, тем тоскливее у парня на душе становилось: видел он, что вовсе не такой уж распрекрасной жизнь Рыцаря Серебряного является. Ценится в ордене самоотдача полная, единство внутреннее практикуется, каждый рыцарь за другого глотку порвать готов, да грудь под удар подставить, спину товарища прикрывая. Нет тут ни свободы полной, ни богатств несметных. Дело общее вперед интересов собственных ставится, а волхву и вовсе перечить не смей.... Все доходы несметные в казну орденскую идут, а себе рыцари кошели набивать не спешат – не за тем, говорят, в орден пришли. Дескать, путь у них такой рыцарский – не для кошелька, но для силы духовной, что к мудрости волхвов дверь открывает. Даже латы серебряные с узором золотым – вовсе не роскошью оказались, не признаком власти и статуса, а суровой необходимостью, артефактом волшебным, что от нечисти в последний момент защитить может. Не праздник вовсе жизнь рыцаря посвященного, а тяжкий труд по работе над собой, над силой личной, да сражения непрекращающиеся.
Не захотелось Егору жизнью такой жить, страшно стало ему присягу рыцарскую принимать, да обеты на себя взваливать, не так уж нужна была сила великая, как слава, почет и богатство. Но и в трусости своей, в желаниях истинных, неудобно было перед товарищами да собственной совестью признаваться. Придумал тогда парень себе в оправдание историю дивную о том, что Рыцари Серебряные - вовсе не воины великие, а масса серая без ума и сердца, что волхву коварному подчиняется, все приказы его бездумно выполняя - да и сбежал из замка аккурат за неделю до присяги рыцарской, после которой у Рыцарей настоящее-то обучение начинается. Лишь записку оставил - не хочу, мол, как Рыцари Серебряные марионеткой безмозглой в руках волхва становиться, жизнью рисковать понапрасну, свободным хочу быть, путь себе мечом и умением самостоятельно прокладывать. Не держали его в братстве воинском, и вернуть не пытались, ибо такой товарищ в бою похуже самой лютой нечисти будет, нет к нему доверия.
Вернулся Егор в земли обитаемые, хвастаться начал, байки травить о том, что в замке тайном жил, да Рыцарем Серебряным являлся (правда, в отставку рано вышел по болезни загадочной). Разбогател парень быстро, связями да знакомствами полезными оброс, дело свое открыл по охране торговых караванов, да обучению всех желающих искусству боевому. Вот только народ все дивился, отчего это рыцарь заслуженный так товарищей своих избегает, на глаза действующим рыцарям старается не показываться и учеников старательно отговаривает от знакомства с орденом своим. Все твердит, мол, незачем в замок к Серебряным в такую даль мотаться – я вас тут на месте под охрану возьму, да обучу не хуже, так чего рыцарей от забот их отвлекать? Ну да люд в тех местах не злой был – думали, может парень обет какой дал, али кодекс рыцарский того не позволяет… да мало ли что.
Так все и кончилось бы, да только приехал однажды в те края снова Федька Пустоплав. Он вишь, с орденом тем рыцарским, случалось, приторговывал – то стали хорошей им подвезет, то муки на корабле своем целый трюм доставит. Платили рыцари ему славно – мало было желающих в даль такую плыть, а Федька купец был что надо, уж что-что, а договоры свои всегда выполнял, вот и уважали его братья-рыцари, монетой золотой одаривали. Рассказал Пустоплав в кабаке местном, как с рыцарями снова торговлю вел, казной богатой хвалился. А еще сказывал, что помянул мимоходом при торговле Егорку, что со службы рыцарской в родные края вернулся – дескать, хороший парень, наверное, не хватает Рыцарям Серебряным его клинка в битвах… А и удивились рыцари разговору такому, да поведали Федору, что не был к науке рыцарской Егорка допущен, так как присягу рыцаря принимать отказался. Рассказали они, как Егор в замке работал, как учился основам воинским, как потом товарищей марионетками безмозглыми назвал, наставника Евстафия разочаровал, да бежал от службы тяжелой ночью, тайком. Обо всем этом Пустоплав сказывал, всеми богами клянясь, что не приврал нисколечко. И то правда: может, и плутоват был Федька (купец, все же), да духом слаб, но чтобы людей обманывать в рассказах о странствиях своих – не водилось за ним такого. А и стали земляки на Егорку косо поглядывать, да с опаскою к нему по делам подходить. Если малодушие свое проявлял, да от людей за ложью прятал – нет такому чести и доверия. И прозвали его Егоркой Трухлявым – за то, что только снаружи хорош да правилен, а внутри – гниль одна, да труха.