Как только из нашей жизни ушли трудности и все стало хорошо, он тут же… скис.
Наша со Славиком ситуация была чем-то вроде повести о Ромео и Джульетте в современном варианте. Мы отважно вступили в борьбу со всем миром. Победили. И переключились на борьбу с собой…
Преступление и наказание
Славка мне понравился в десятом классе. Он попал к нам после травмы позвоночника. «Солидный» возраст и болезнь придавали ему романтичность. Как и поползшие слухи, что он водится неизвестно с кем, и спину повредил в жестокой драке.
«Неспроста его родители ни на одном собрании не появились!» — причитала мама. — «Нормальные, значит!» — не выдержала я. Натренированное мамино ухо тут же учуяло, что «бандит» вызывает у меня положительные чувства. Никаким опасным рецидивистом Славка, конечно, не был. Его выделяла разве что молчаливость (заставлявшая додумывать его подвиги) и еще — невезучесть. Травма действительно была следствием драки. Но это вовсе не был кровавый бой. Просто Славка решил улизнуть от противников, спрыгнув с парапета на годами валявшиеся внизу горы строительного мусора. А днем раньше там все заасфальтировали…
В выпускном классе мой герой опять попал в переплет по глупости. Отправился на концерт местной рок-группы и вернулся через три дня, когда его уже искали с милицией. История получилась крайне дурацкая: смутно знакомый парень попросил Славика помочь дотащить «хотя бы до электрички» приятеля. В итоге помощничек оказался в другом городе, где компания разрослась, продолжила банкет — и… его заперли и забыли в какой-то «тусовочной» квартире. Компанию на следующий день «замели» с легкими наркотиками.
В школе устроили собрание, на котором требовали, чтобы мы, Славины товарищи, высказали ему свое «фе».
Нетрудно догадаться, что я встала и заявила (обмирая от собственной смелости и бури чувств), что поддерживать «низкую травлю» не собираюсь…
В результате серии семейных сцен меня перевели в другую школу, а потом добровольно-принудительно отправили поступать в вуз города Г. — «потому что там сильная школа переводчиков». Я умудрилась узнать адрес своего «рокового мужчины» и выбраться на другой конец города попрощаться. И, к великому удивлению, в ответ на свою сбивчивую, но прочувствованную речь услышала не менее проникновенную — насчет того, что он ко мне тоже, оказывается, всегда был неравнодушен, но робел, считая меня чересчур белой, пушистой и недосягаемой…
«В Саратов, в глушь…»
На третьем курсе за мной стал ухаживать самый умный аспирант факультета. На общем фоне провинциальной тусклости Андрей, умница-эрудит (хотя и некоторый зануда), смотрелся первым парнем. С остальными мне было попросту нестерпимо скучно.
Не буду подробно описывать свой недолгий и ничем не примечательный брак с Андреем. Самое замечательное его свойство заключалось в умении мирно поладить с моими воинственными родичами. Они утихли, и вместо нотаций стали снабжать нас консервами. Родители же Андрея широким жестом вскрыли «заначку» и купили нам вполне приличную комнату в негусто населенной коммуналке.
Однако было такое ощущение, будто я живу во сне. Не в том смысле, что все так волшебно, как может только сниться. А в том, что я постоянно пребывала в «выключенном» состоянии, делая все автоматически, без осознания. Зубрежка. Уборка. Дочурка…
В один прекрасный день я, оставив ребенка на Андрея, выбралась в родной город. Главной причиной был поиск работы, которой там, где я теперь жила, не было как класса. Плюс желание куда-нибудь выбраться, конечно. У вполне уже миролюбивых родителей переночевала и на второй день отправилась побродить по улочкам детства.
«С ума сойти, Маркина, — от голоса из-за спины я вздрогнула, — я как раз о тебе вспоминал». — «С-славик! Ты что здесь делаешь? Только не говори, что желание пройтись по местам боевой славы посетило нас одновременно!» — «Не скажу. Я тут объявления расклеивал. Своей студии. Веду в доме пионеров кружок гитары для подрастающего поколения. И не только тут клеил, тебя случайно поймал… Или не случайно?» Я рассмеялась с таким ощущением, будто по-настоящему не делала этого последние лет десять. И отправилась с бывшим одноклассником доклеивать объявления.
«Отцы и дети»
С этого момента я проснулась. И началась фактически двойная жизнь. На одной половинке разборки с мужем (проявившим неожиданную психологическую цепкость) и дочуркины слезы (ее папа начал методично втолковывать малышке: «Мама хочет нас бросить и уехать, давай попросим ее остаться с нами»). На второй — урывки жизни с по-настоящему любимым человеком.
«Знаешь, — произносил он задумчиво, когда мы валялись на его скрипучем диване, — ты можешь мне не верить, но все мои романы казались мне какими-то блеклыми. Я постоянно вспоминал твое героическое выступление в школе и последними словами ругал себя за то, что упустил такую девушку».
Нет, мучительных сомнений — быть с ним или не быть — у меня не было. Было совершенно ясное ощущение, что я нашла единственно нужного мне мужчину (наверное, так чувствовала себя Герда, вернув себе Кая). Мужу я все рассказала без недомолвок. Андрей проявил готовность воевать за ребенка, как тигр. Мне было жалко продолжать мотать девочке нервы, перетягивая ее как канат. Кроме этого, каюсь, стоять до последнего мне мешала любовь: чувство к Славику переполняло и перевешивало. И, наконец, я не знала, что отвечать на один из главных доводов Андрея: «И как ты думаешь обеспечивать дочери нормальную жизнь?»
Да, финансовым благополучием мы со Славиком никак не могли похвастаться. Его кружок был больше для души, чем для кошелька. Он так и говорил: «Я радуюсь, глядя как малолетние дворовые хулиганы переключаются на музыку, начинают интересоваться чем-то более высоким, чем пиво и игровые автоматы». Работу в родном городе я нашла, но мои услуги конторе были необходимы от раза к разу.
Я не стала судиться с Андреем, не имея ни желания, ни сил, ни предпосылок. В итоге долгих баталий выбила право видеться с дочкой каждую неделю и обещание, что он не будет делать из меня «врага народа». Но, понятно, что душевного равновесия от этих визитов, мягко говоря, не прибавлялось. «Мама, а где ты живешь?», «А тебе больше совсем-совсем не нравится папа?», «А у тебя будет другая Анечка?..» Славик за меня переживал, предлагал какие-то полубезумные варианты…
И все-таки не могу сказать, что эти скудные времена были для меня несчастливыми. Мы продолжали радоваться всему, как наивные дети. Гроздь бананов была для нас праздником, а пакетик сливок превращал ее в роскошное пиршество. Я ухитрялась шить занавески чуть ли не из носовых платков, Славик мог притащить с блошиного рынка роскошный антикварный фарфоровый сервиз. Мы пробирались на концерты по каким-то липовым бумажкам, а после гуляли до полуночи…
С родителями я рассорилась окончательно. Они безоговорочно взяли сторону Андрея и пообещали все, что только имеют, оставить ему.
Такая нищая романтика не могла длиться всю жизнь. А закончилась она, когда дворец пионеров переоборудовали под развлекательный комплекс из казино, ресторана и чего-то еще, где явно не было места преподаванию гитары. Тогда уж пришлось Славе суетиться и искать. Вскоре бывший наш одноклассник предложил ему должность арт-директора в своем клубе. «Это не такая лажа, как я думал. Можно придумывать что-то интересное…» — доложил мне милый после испытательного срока.
У меня тоже постепенно все наладилось: с уходом редактора меня взяли на постоянную должность. Теперь я уже могла делать дочке нормальные подарки, а не по леденцу в неделю. Мы со Славиком взяли кредит на квартиру. В отпуск отправились отдохнуть в Венгрию, о чем раньше могли только мечтать…
«И скучно и грустно»
Венгрия его не впечатлила. «У меня уже ноги отваливаются», — заявлял милый после пары часов прогулок и обижался, если я предлагала разделиться и посмотреть достопримечательности без него. По любому поводу начинал ныть как малое дитя. А поводы, на самом деле, не стоили выеденного яйца: ну, оказался закрытым рекомендованный нам ресторанчик; ну, проехали лишнюю станцию в дорогом венгерском метро… Я старалась свести это бесконечное брюзжание к шутке, но поневоле сама начинала сердиться. И в один из последних дней даже не выдержала и сгоряча ляпнула, что он испортил мне отдых… Ох, не надо было! «А может, я тебе еще и лучшие годы искалечил?!» Извиняться пришлось мне, но Славик мне эту фразу до сих пор припоминает при случае.
А случаи происходят все чаще. В повседневной жизни мой принц тоже как-то глобально скис. Одним из его любимых слов стало «неохота». Я его перестала узнавать. Теперь такое впечатление, что это ветхий старик, которому жизнь уже больше не мила.
Ситуация получается еще более абсурдная, чем та школьная история с провинциальными наркоманами. Здоровый, красивый и полный сил мужик практически все свободное время валяется на диване, вяло щелкая кнопками пульта. Ему ничего не хочется. Ему ничего не интересно. На предложения типа «а давай выберемся в Гидропарк на лодках покатаемся» кривится: «Ты еще скажи — мячик во дворе побуцаем!» На просьбы помочь по хозяйству реагирует так, как будто он пленный раб, а я надсмотрщик с кнутом.
Я злюсь, потом беру себя в руки и думаю, что перевоспитывать другого глупо, нужно личным примером… Но через какое-то время энергичных действий и ободряющих слов начинаю чувствовать себя каким-то массовиком-затейником. И скисаю уже сама. Хочется на все махнуть рукой: а, раз тебе ничего не надо, то мне тем более — чего ради я стараюсь? Тут начинается второй тур выступлений, под кодовым названием «Видишь, я тебе только настроение порчу, наверное, я ничтожный, недостоин твоей великой любви».
Нет, несмотря на то, что все это меня злит, знаю, что я его не разлюбила. И не хочется думать, что охладел ко мне он. Просто, наверное, покой и благополучие не всем показаны, и некоторым для душевной гармонии необходимо обратное… Что же теперь, все бросить и вернуть прошлые невзгоды?
Мнение практикующего психолога
Да, есть такой тип людей, — которые любят «создавать трудности, чтобы потом с честью их преодолевать». Им нравится процесс борьбы, необходимость выпутываться из сложных ситуаций. Неустроенность подстегивает их творческие способности, заставляет видеть жизнь в более острых и ярких красках. А если преодолевать нечего, бороться не с кем? Жизнь теряет всю прелесть и интерес! Достижение цели куда увлекательнее, чем обладание этой целью… Но если «жизнь — игра», значит, ее можно продолжать, изменяя правила! Недостаток трудностей можно восполнять, берясь за сложные рабочие задания, помогая тем, кому тяжело, наконец, с помощью активных развлечений… Если не хватает напряжения, всегда можно его себе (или ближнему) создать! Главное — не заиграться…