В деревнях все знают друг друга, поэтому смерть кого-либо часто воспринимается односельчанами как личная потеря. В детстве около моего дома проживало несколько пожилых семей. В летние дни их можно было видеть на скамейках перед домом, красивые платки покрывали седые волосы, длинное платье из под которого виднелись какие то коричневые колготы, даже летом шерстяные носки и калоши. Сидящие подле старики запомнились мне кепками или же фуражками железнодорожника, на голое тело одета рубашка, а сверху пиджачок, обязательно застегнутый, в моем детстве еще достаточно было стариков на чьих пиджаках виднелись ордена и медали. Одежда стариков была потертой, но всегда чистой, аккуратно заштопанной. Проходя мимо них все конечно же здоровались, а старшие могли и задержаться что бы расспросить о погоде-здоровье.
Мне маленькому тогда казалось, что эти люди всегда были старые, что живут они уже долго-долго и возможно видели и царя, и жить они будут еще долго. Сама мысль о смерти меня приводила в недоумение – как же можно умереть если нет войны, есть что кушать и пить? Но однажды зимним утром к нам забежал дед живущий в метрах двухстах. Я еще через полузамерзшее окно видел как Рамиль Касимович (так звали этого деда, а мы называли его Рамиль-бабай) вбежал к нам во двор, прогромыхал валенками в сенях и буквально ввалился к нам в дом.
- Ульдэ карсык. Померла бабка – выдохнул он и тут же повалился на небольшую табуреточку, стоящую в прихожей
Родители начали суетится, мать накинув пальто и прихватив небольшой ящичек с медикаментами побежала к дому где была беда. Отец в это время бросился звонить в больницу по внутрипоселковому телефону. Я слышал о чем говорили взрослые и мне стало страшно, я спрятался под одеяло, я не мог поверить что так может быть. Папа о чем то расспрашивал старика, но тот отвечал как то невпопад, потом папа вышел сказать другим соседям и в доме наступила тишина. Я осторожно вышел из своей комнаты и увидел как посреди кухни сидел Рамиль-бабай, смотрел он отстраненно и только едва шептал: «Ульдэ, ульдэ минем карлугасым. Померла, померла моя ласточка».
Потом он беззвучно зарыдал, размазывая морщинистым кулаком крупные слезы. Я никогда не видел как плачут мужики, а тем более старики. И только тогда мне стало понятно, что действительно случилось горе, что добрая бабушка живущая в домике с сиреневым садом умерла. Чуть позже вернулись родители, мама дала соседу успокоительное и уложила его на диван в зале. Потом я узнал что старушка померла во сне, Рамиль-бабай проснулся с утра, как обычно покормил скотину, а потом пошел будить супругу, а она не проснулась…
На похороны собралось много народу, из города приехали и дети стариков, которые обычно приезжали только летом. На кладбище почти весь день копали могилу - топором рубили промерзшую февральскую землю. Рамиль-бабай после похорон сильно постарел, осунулся, следующим летом вырубил в саду почти всю сирень оставив лишь один куст, на него вешал кормушку – кормил синиц, искренне веря, что одна из синичек это душа его красавицы Зулейхи, которую он увел когда то давно из под носа у названного жениха. Еще через год Рамиль-бабай так же тихо ушел сам. После его похорон, две дочери стариков не смогли договорится за кем останется родительский дом и решили его продать. Сейчас на месте прежде крепкого хозяйства стоит покосившийся забор, осталась сирень, только вот синиц никто уже не покормит…