Сегодня хочу рассказать о важной фигуре в искусстве первого исторического авангарда, художнике новых медиа, как мы представляем это сейчас - Ласло Мохой-Наде.
Он был одним из основоположников конструктивизма, преподавал в школе дизайна Баухауз, и был активным пропагандистом и теоретиком фотографии. Мохой-Надь одним из первых сделал из фотографии как технического средства медиум современного искусства. Еще в 20-е годы, наследуя идеи футуристов, Мохой-Надь говорил о том, что технологии должны стать частью нового искусства, и его интерес к фотографии и кино происходил именно из этого убеждения.
Главной областью его интересов и фотопрактики были такие базовые категории, как свет, пространство и движение. Причем свет он понимал без тени метафизики, ставя вопрос о его природе с почти научной тщательностью. Свет - это то, что определяет нашу возможность видеть. В первую очередь его интересовала природа человеческого восприятия.
Мохой-Надь был венгром по происхождению, он получил юридическое образование и, как большинство художников авангарда, был социалистом с утопическим взглядом на мир и место искусства в нем. Он участвовал в первой мировой войне, и начал заниматься живописью, когда лежал в госпитале с ранением. То есть он абсолютный самоучка.
Позднее, Мохой-Надь переезжает в Вену, а потом в Германию, где оказывается в кругу художников-конструктивистов, русских авангардистов и немецких дадаистов. В 1923 году Вальтер Гроппиус приглашает Мохой-Надя преподавать в школу дизайна и современного искусства Баухауз. Там он становится мастером формы в мастерской по обработке металла, и использует фотографию как один из способов преподавательской практики.
В Баухаузе начинают печататься его теоретические работы, связанные с идеями, каким должно быть Новое искусство, искусство новых медиа, какие проблемы оно должно разрешить. Фотография занимает его далеко не в последнюю очередь, при этом художник рассматривает различные варианты синтеза фотографии и коллажа, фотографии и живописи, фотографии и типографики, создавая новые форматы взаимодействия и работая с ними на практике.
Первая книга Мохой-Надя «Живопись, фотография, фильм» вышла в 1925 году.
При чтении сразу бросается в глаза революционный настрой художника в отношении живописи, стремление полностью отбросить ее репрезентативную функцию. Почему это происходит? По мнению Мохой-Надя, техническое совершенство, которого достигает фото- и киноискусство в передаче предметного мира во всей его полноте (ну, кроме цвета до определенного момента), живопись переплюнуть никогда не сможет, а потому следование этому пути для нее более неактуально. С момента изобретения черно-белой фотографии, живопись должна взять на себя функцию исследования чистого цвета и его психофизических функций, т. е. построение цветовой конструкции, и определить ее воздействие на психофизику человека. (Фотография, соответственно, должна работать с построением изобразительной конструкции) Для этого, используемые живописью формы должны быть максимально упрощены и уплощены. Тогда, за отсутствием предмета, и проявит себя в полной мере «абсолютная живопись».
Забирая у живописи предметность, фотография, тем не менее, привнесла немалый вклад в ее развитие. Живопись наконец осознала свои основные средства — цвет и плоскость. Мохой-Надь утверждает, что наша чувствительность к самым тонким градациям цвета, которая сделала возможным появления импрессионизма, есть следствие изобретения фотографии. Только тогда человеческое зрение научилось различать самые тонкие оттенки серых тонов разной интенсивности, на которые раньше не обращали внимание. Точно так же фотография и электрическое освещение выявили новые соотношения светотеневого контраста.
Итак, фотография полностью поменяла систему координат, свойственную традиционному искусству, и изменило наше оптическое восприятие. В ее ведение теперь переходила изобразительная конструкция, как определяет ее Мохой-Надь— отношения предметных, взятых с натуры образов в творческом преломлении художника. Если исторически ранняя фотография подражала классической картине, делая фото двигателем репортажа, Мохой-Надь обращался к абстрактным формам, ракурсам, обычно неподвластным глазу, искажениям, бесконечно разнообразной игре фактур и светотени. Фотография меняет наше представление о времени, обладает возможностью передать его течение через различную по длительности выдержку. Эти фотографические практики Мохой-Надя можно отнести к конструктивизму, поскольку фото превращается в способ сделать видимым видение, механизмы зрения.
При этом для его ранних воззрений очень важно, что фотография была черно-белой. Все существующие на 20-е годы способы создания цветного изображения он считал излишне механическими, неудобными и неестественными. Потом при первой возможности он начал снимать и на цветную пленку (это было уже в 40-е годы), видя в ней большой технический потенциал.
Тут нужно сказать о том, что для Мохой-Надя представляет собой фотография как медиум. В первую очередь, она дополняет и совершает природный оптический инструмент. Поэтому кадры, которые раньше фотографы считали неудачными, получают у него статус экспериментальных. К таким неудачам и бракам относилась мультиэкспозиция, искаженная перспектива, съемки с нетривиальных ракурсов, чрезмерно крупный или дальний план. Теперь они становятся инструментарием художника, вкупе с искажающими объективами, динамичной диагональной композицией, светофильтрами, отражающими поверхностями, рентгенограммой и инфракрасными снимками.
Мохой-Надь, пользуясь всеми подвластными возможностями фотографии, считает, что она направлена на формирование нового, объективного зрения. Фотография показывает правильные взаимоотношения предметов, в то время как наш глаз постоянно корректирует картинку в соответствии с нашим предшествующим опытом.
Фотография для Мохой-Надя — это не новый способ создавать картинки, иначе чем она отличается от живописи? Это способ проанализировать восприятие мира, не техника, а инструмент. Он считает, что фотография способствует объективизации нашего восприятия, и поэтому утверждает, что вместе с передачей фотографии сферы изобразительной конструкции, индивидуальная манера художника станет неважна. Как следствие, произойдет демократизация искусства и полная трансформация нашего зрения.
Постоянное обращение к новым форматам Мохой-Надь объясняет тем, что в природу человека заложено свойство после каждого нового акта восприятия устремляться к новым впечатлениям. Для него формотворчество ценно только тогда, когда работает на создание новых, ранее неизвестных отношений. Именно поэтому он не останавливается на экспериментах непосредственно с камерой, но продолжает работать с фотоизображением дальше, создавая фотограммы, коллажи и фотомонтаж.
Свет для Мохой-Надя является структурой первоочередной, и как он сам пишет:
«Моя цель — конкретизация феномена света, свойственного процессу фотографии и никакому другому техническому средству».
Главной особенностью фотографии Мохой-Надь считает светочувствительность химически обработанной поверхности — стекла, металла, бумаги и т. д. Поэтому для него идеальной является ситуация, когда камера даже не задействована в процессе съемки, а свет взаимодействует с поверхностью напрямую, образуя плавные переходы освещенной и неосвещенной поверхности, силуэты, обладающие свойством порождать ассоциации, но до конца так и не угадывающиеся. Так он приходит к использованию фотограммы.
Фотограмма— это изображение, полученное фотохимическим способом, без применения фотоаппарата. Предмет помещают на фотобумагу или плёнку, и освещают лампой так, чтобы на фотоматериал попала его тень. Специфической особенностью фотограммы является то, что в момент экспозиции свет не отражается от предметов, а проходит сквозь них. Непрозрачные предметы запечатлеваются на фотограмме в виде светлых силуэтов.
Получается, что фотограмма — это чистая живопись светом, абсолютно нематериальное произведение искусства, которое не нуждается в носителе. Приверженность Мохой-Надя фотограмме несет в себе некоторое противоречие социалистическими взглядам художника, ведь он верил в трансформацию общества через машинизацию, когда не будет богатых и бедных, будут только те, кто умеют обращаться с машиной, и те, кто не умеют. Но для Мохой-Надя как конструктивиста важна обнаженность фото-процесса, светового воздействия, и ради этого он готов отказаться от аппарата.
Фотограммой в это же время, в 1922 году, начинает пользоваться Мэн Рей, который даже патентует это изобретение как свое собственное, и называет его «рэйограмма», Родченко обращается к этой же технике в 1922-25 годах, тоже независимо от своих современников.
На самом деле, эксперименты с этим форматом получения изображения восходят еще к Уильяму Тальботу, который в 1834 году создает альбом с отпечатанными на светочувствительной бумаге силуэтами растений, и называет их «искусством фотогенического рисунка».
Апогеем интереса Мохой-Надя к свету стало изобретение модулятора света и тени. Это такая вот кинетическая скульптура, которая продуцирует различные световые эффекты. Он ее использовал для создания абстрактных короткометражек.
Будущее фотографии Мохой-Надь в книге «Живопись. Фотография. Фильм» видит в следующих вариантах применения и манипуляций, довольно пророческих:
- фиксирования реальности
- мультиплиация, наложение изображений одно на другое, утопия и шутка — то есть в разных видах монтажа и микширования изображений.
- реклама, плакат, политическая пропаганда
- изобразительный материал для фотокниг без текста
- изобразительный материал для абстрактных световых проекций и поликино (это кино, которое полностью окружает зрителя и создается с помощью большого количества проекторов — по сути, мэппинг)
Здесь же Мохой-Надь впервые описывает новые техники, с которыми будет много работать впоследствии: это фотопластика и типофото.
Фотопластика
Скорее всего под влиянием немецких дадаистов в 20-е годы Мохой-Надь начинает заниматься фотоколлажем, создавая очень изящные композиции, которые он называет фотопластикой и «опытом одновременных представлений». Он использует такие элементы, как человеческая фигура, которая тиражируется как элемент некой структуры. Он сам отмечает, что его тщательная организация фотографических отпечатков на плоскости листа — это следующая стадия развития фотомонтажа дадаистов. Чем они решительно отличаются от коллажей дадаистов, так это присутствием абсолютно пустого пространства. Фигуры не просто склеены заново в новый сюжет через сплошной поток образов и высокую плотность изображения, что было обычной практикой. Мохой-Надь разрежает это пространство, каждая фигура парит в пустоте, причем тут нет ощущения листа, это именно пространство различной глубины. Так передается состояние переживания времени, абсолютной невесомости, парения в воздухе, отсутствия гравитации.
В его фотопластике редко, но уже просматриваются новые соотношения текста и фотографии, которые выносятся в отдельный жанр его творчества под названием «типофото».
Типофото
Типофото- это совмещение типографии и фотографии с целью создания интенсивного зрительного сообщения. То есть, совмещая оптические способности различным образом организованного текста, радикальную типографику и фотографию, получается более интенсивный носитель информации, который способен точнее и быстрее передавать человеку информацию. Не только через текст, но и через свои визуальные свойства. Это новый, ускоренный вид уже зрительной литературы и коммуникации.
Немного вернемся к его фотопластике. The Law of Series «Закон серий» - это очень интересная работа, которая, судя по названию, иллюстрирует идею, которая будет проговорена художником уже в следующих теоретических эссе, опубликованных в журнале «Telehor». Она заключается в том, что серийная съемка — это логическая кульминация фотографии. Потому что серия — это уже больше не изображение, и никакие каноны традиционной эстетики не могут быть к ней применены. Отдельное изображение как бы теряет свою самость и превращается в элемент структуры, цепь из отдельных, но неразделимых элементов. По сути, серийное фото достигает своего апогея в кино, которое Мохой-Надь видел как следующую ступень развития фотографии, когда чистый свет соединяется с движением.
Telehor (1936)
Этот сдвоенный номер журнала Телехор (теле-видение) был выпущен в 1936 году, он оказался первым и последним выпуском. Так случилось, что весь первый номер было решено посвятить работам Мохой-Надя. Здесь публикуется ряд его важнейших эссе 20-х — 30-х годов, а также экспликации к его творчеству и письма художника редактору и создателю журнала, Франтишеку Каливоде, чешскому архитектору и критику.
Так или иначе касаются фотографии две статьи в этом сборнике.
В программном эссе «От пигмента к свету» Мохой-Надь анализирует, почему фотография никак не может осмыслить себя как самостоятельное искусство, а воспринимается как та же самая живописная картина, только полученная механическим путем.
Никто из предшественников, по мнению Мохой-Надя, не смог оценить самобытность фотографии, и в каждый момент с ее изобретения она лишь следовала тем трендам, которые задавала живопись, или воспринималась как сподручный материал для художников. Кстати, что важно, он уже не ставит вопрос, является ли фото искусством, этот дискурс для него неактуален. Фотография не должна пытаться быть искусством, потому что когда она пытается, то подражает картине. Задача фото - не быть искусством, а ломать привычную оптику человека.
Выход из этого тупика развития видится Мохой-Надю в отказе от плоскости в новом искусстве, буквальном переходе к световой живописи, фотографии и абстрактному кино, которые можно будет проецировать на самые разные поверхности, от пластика до газообразных субстанций. Он пишет, что желательно вообще отказаться от экрана, поскольку его плоскость всегда будет отсылать нас к формату станковой картины.
Исключительно фотографии посвящено эссе «Новый инструмент видения» 1932 года. Здесь он уже ставит проблему цвета в фотографии, и призывает вновь обратиться к внутренним свойствам этого носителя. Технические возможности пока еще не позволяют достигнуть той плавности в передаче цветовых тонов, на которую способно черно-белая съемка, потому что чувствительность цветной пленки еще слабая, и это приводит к возникновению эффекта постера при сопоставлении рядом разных цветов. Он говорит о том, что навряд ли когда-нибудь абсолютно точная цветопередача может быть достигнута.
Но уже в скором времени Мохой-Надь начинает экспериментировать с цветной фотографией, цветным негативом, и пытается передать ощущение хода времени через съемку цветных огней дорожного движения и рекламных вывесок с долгой экспозицией.
Что касается фотографии, то тут он продолжает ту линию, которая была задана в предыдущем труде, отмечая, каким образом она меняет наше понимание времени и пространства.
Новая мысль, которая захватывает Мохой-Надя, заключается в том, что именно благодаря фотографии и кино человек наконец-то смог увидеть свою среду обитания, и, что ценно, новыми глазами — города с высоты птичьего полета, улицы, освещенные рекламой и индустриальные пейзажи, которые получили признание своей самостоятельной эстетической ценности. Так он приходит к идеям конструирования среды с помощью световых проекций, которые отчасти воплощает в сценографии театральных постановок Берлинского оперного театра, это уже другая история, но картинки любопытные.
Мохой-Надь через все свои эксперименты с новыми носителями, попытками предугадать их будущее развитие, формировал новую среду обитания человека и нового человека вообще, и фотография здесь — лишь часть тотальной авангардной утопии, которая во многом сбылась сегодня.