В последнее время было много сообщений в прессе о культуре харассмента, которая штурмовала Силиконовую долину. О том, что женщины получают на свои проекты намного меньше средств. По последним подсчетам, менее 7% инвестиционных партнеров в фирмах VC (венчурного капитала) составляют женщины. Бетани Кристал работает в компании Union Square Ventures. Она рассказала о сегодняшнем положении индустрии венчурного капитала и об истории её основания, подробности которой знают немногие.
«Это был едва ли первый случай в моей жизни, когда я ощутила себя единственной женщиной в комнате, но в первый раз, когда я стала свидетелем культуры отрасли, яростно отвергающего последствия такого поведения. Я горжусь тем, что наша позиция в области технологий однозначно побуждает нас к изменению гендерной ситуации. Поэтому я думаю, что важно говорить о том, что происходит, и лучше понимать исторический контекст, который привел нас сюда.
Хотя я являюсь частью инвестиционной команды в фирме, я не являюсь инвестиционным партнером. Я трачу большую часть своего ежедневного времени и внимания на развитие и повышение уровня активных инвестиций (больше 65) в нашу портфельную сеть. Моя работа — создать самую сильную сеть и быстро внедрить людей в наш портфель или вывести их из нашего портфеля, в конечном счете помогая им сэкономить время, сэкономить деньги и построить лучший бизнес.
В отличие от инвестиционных партнеров, я не могу измерить свой успех в долларах, возвращенных из инвестиций. Вместо этого я задаю себе такие вопросы как: сколько времени я сохранила нашим клиентам, которые искали лучшие стратегии по SEO, посоветовав им правильное агентство? Насколько ценно собрать десяток людей из десятков компаний в одной точке мира и видеть, как они понимают, что имеют общие проблемы? Излишне говорить, что все это несколько трудно подсчитать.
За последний год я встретила десятки людей в других фирмах, у которых есть похожие должности, как и у меня — Network GM или Heads of Platform или Talent Partners или Community Managers. Большинство из них, как и я, сталкиваются с трудностями в подсчете ценности своей работы.
Большинство из них — женщины.
Мне не избежать того, что в индустрии, где доминируют мужчины, в основном женщины берут на себя эту более тонкую работу. Но как мы здесь оказались?
История создания венчурного капитала
История создания современной индустрии венчурного капитала выглядит примерно так:
Еще в 1957 году, когда послевоенная экономика начала подниматься, небольшая группа людей вышла из Fairchild Camera and Instrument, которая собиралась изготовить полупроводники из кремниевых транзисторов. Два года спустя этот новый бизнес, Fairchild Semiconductor, стал первым стартапом, сотрудничающим с венчурным фондом.
Их покровители Rockefeller Brothers Inc. (который позже стал партнером Venrock) проложили путь для будущего развитой промышленности, в которую почти ежедневно инвестируются миллионы долларов. Venrock продолжал инвестировать в более чем 400 компаний (среди них Intel и Apple) и буквально недавно закрыл свой восьмой раунд в январе этого года на уровне 450 миллионов долларов.
У руля этой сделки с Fairchild Semiconductor в 1959 году был Лоранс Рокфеллер, четвертый ребенок Джона Д. Рокфеллера-младшего, который призвал всех шестерых своих детей воспользоваться Актом об инвестициях в малый бизнес 1958 года, инвестируя в венчурные сделки. Эта мощная команда из восьмерых человек включала в себя всех четверых братьев Лоренса, ученого, юриста, а также их сестру, Эбби (которую все называли по прозвищу “Бэбс”).
Да, все верно. Самый первый венчурный фонд назывался Rockfeller Brothers, в котором партнером была их сестра.
Так и появился первый в мире мужской клуб венчурного капитала.
Кто рассказывает вашу историю?
Ранее в этом году я встретила баристу в кафе в Сан-Франциско, которая в свое свободное время готовит подкаст с целью вернуть женские голоса в историю.
“Кто пишет историю? Мужчины. Кто написал книги, которые сформировали наши взгляды на мир? Также мужчины.” – сказала она.
Этот разговор не выходил из моей головы. Действительно ли мужчины диктовали свою историю?
Я вспомнила чтение учебников по истории в начальной школе. Я видела текст, портреты исторических фигур и маленькое окно на треть страницы, в главе про войну за независимость США, озаглавленное “Роль женщин в революции”. Вклад женщин в войну и роли, которые они сыграли на “домашнем фронте”, был сведен к 350 словам. Что важнее: знать каждое место сражения или понять социальный конструкты, которые побудили население целой страны отвергнуть своих правителей? Возможно, в тот период времени женщины не занимали позиций с равным мужчинам влиянием.
Сейчас меня злит, что тогда я слепо доверяла каждому новому знанию. Дело не только в том, что сложный и важный период времени был сведен к 350 словам, но и в том, что нам постоянно напоминают: женские истории – это небольшие вставки, главный нарратив – мужские истории.
Я не хочу сказать, что историкам нельзя доверять, но давайте будем честны: подсознательное предубеждение существовало до популяризации термина. Пока нет полного исследования, показывающего, как мужской голос доминировал в коллективном взгляде на историю. Но в недавнем исследовании Slate проанализировал 614 книг по популярной истории и обнаружил, что 75% этих книг написаны мужчинами. И эти данные относятся к 2015 году.
Для другого взгляда я зашла в Google и вбила запрос “женщины в истории”. Первым результатом была статья для учителей, посвященная известным женщинам. В ней было 39 имен. И это лучшее, что мы можем сделать?
Люди, подобные Эбби
Я много думала о таких людях, как Эбби Рокфеллер. Почему в 1946 году, за десять лет до инвестирования в прорывную индустрию полупроводников, она отошла от бизнеса, в котором могла принять активное участие? Сейчас мы стоим на границе мира блокчейна и криптовалют, который может стать такой же прорывной революцией. Будут ли женщины частью этой истории?
Эбби Рокфеллер была первым ребенком и единственной девочкой в одной из самых богатых семей мира. Чем старше она становилась, тем дальше она отходила в тень своих братьев. Очевидно, тогда не существовало Шерил Сэндберг, побуждающей её идти в бизнес. Эбби выбрала более безопасный путь – филантропию.
О ней написано не так много историй, но вот что я нашла:
- Её описывали как непослушную и нервную в подростковом возрасте, несколько раз её штрафовали за превышение скорости, а The Palm Beach Post даже сказал, что она “несется через всё, что она делает, и не может принять строго дисциплинированную жизнь”.
- Она основала фонд в MIT для поддержки женщин-профессоров в областях, в которых традиционно было мало женщин.
Всё это похоже на действия современной женщины. Эбби не была кроткой женщиной, она могла бы стать примером для других.
Наследие VC
Почему случилось так, что непокорная женщина отошла от дел и превратилась в тень своих братьев? Готова держать пари, что её не слушали и просили замолчать слишком много раз. Я не историк и не могу претендовать на полное понимание исторического контекста. Но я – часть продолжения этой истории.
История, начавшаяся с Fairchild Semiconductor, продолжает давать имена, который доминируют в сегодняшних обсуждениях: Билл Гейтс, Стив Джобс, Ларри Пейдж, Сергей Брин, Джефф Безос, Марк Цукерберг, Илон Маск. И кто продолжает играть роль в этом раскладе сил? Венчурные капиталисты, поддерживающие новые безумные идеи.
Но что было бы, если бы Эбби Рокфеллер не отошла в сторону? Если, например, Джон Д. Рокфеллер преодолел многовековые культурные искажения и посмотрел на своего первенца, как на того, кто должен естественно взять на себя и начать новый бизнес, который будет продолжаться на протяжении многих десятилетий, это была бы Эбби. Именно Эбби была первенцем Дэвида Рокфеллера. Если бы он обратился к ней и сказал: «Я хотел бы, чтобы ты подумала о том, как мы можем создать эту послевоенную экономику при помощи инвестиций в новые предприятия», неужели она бы отступила? А может она бы засучила рукава и принялась работать? Тогда бы вся история венчурного капитала могла бы пойти совершенно иначе.
Она бы точно привлекла внимание Вандербилтов, что могло вдохновить одну из их наследниц поступить так же. Может быть, этот эффект катализировал бы общество и богатые женщины начали бы занимать управляющие роли в технологической индустрии, а сегодняшняя обстановка была бы похожа не на вечеринку студенческого братства.
Но этого не произошло. И проблема недопредставленности женщин относится и к энергетике, и к здравоохранению, и к правительству.
Но в отличие от всех других отраслей промышленности, у нас есть одно потрясающее преимущество: мы можем привлечь общественное внимание к этой проблеме. И я думаю, что это очень хорошо.
Технологическая индустрия всегда была связана с прорывами. Мы только начинаем решать гендерные проблемы. Этот процесс может быть медленным и болезненным, но мы делаем успехи. Может это звучит слишком оптимистично, но я думаю, что в скором времени мы побудим другие индустрии поступать так же.»