3-го февраля в сирийской провинции Идлиб был сбит штурмовик ВКС России Су-25СМ, по заявлению МО, из переносного зенитно-ракетного комплекса.
Лётчик успешно катапультировался, на земле принял бой, однако атакующих было слишком много. Подпустив их поближе, офицер крикнул «это вам за пацанов!» и взорвал две гранаты.
Катапультирование, чтобы вы знали – это не штатная процедура, а аварийная. Она спасает жизнь лётчику, но не здоровье – может сопровождаться компрессионной травмой позвоночника, потерей сознания, во время спуска лётчик может быть ранен обстрелом с земли, наконец, рискует получить ранение уже находясь на земле, поскольку очухаться от перегрузок, вызванных отстрелом катапультного кресла, может быть непросто. А тут ещё и бой сразу по приземлении. В одиночку. Обычный человек с большой долей вероятности не успел бы прийти в себя, не говоря о том, чтобы распутаться, привести оружие в боевую готовность, сориентироваться на местности, выбрать укрытие.
Ввиду скупости официальной сводки Интернет начал изобретать собственные подробности. Некоторые считают, что лётчик родом из Украины, принял российское гражданство вследствие воссоединения Крыма с Россией, и даже самолёт якобы родом из состава украинских ВВС, базировался на территории Крыма, там и остался.
Нужно заметить, что технику иностранного государства на время боя взять как трофей по законам войны не возбраняется, но взять в состав воинской части целый боевой самолёт – это уже за гранью. Никакой техник не поручится за исправность узлов, в каких условиях самолёт эксплуатировался и хранился – вопрос крайне важный. Не говоря о том, что и нужды такой нет – имеется собственный парк на длительном хранении, со своими техническими паспортами и полной «историей», кто, где, когда летал, какие задачи выполнял, какие неисправности выявлены, и кто их устранял. На каждый свой самолёт у российской армии есть досье с датами и фамилиями, а на чужой – нет. Поэтому в бой отправляют только свои самолёты, за каждый из которых бригада техников отвечает свободой.
Кроме того, каждый лётчик – это программа обучения, подготовки, участия в учениях, налёт часов, участие в боевых действиях (а конкретно лётчики штурмовой авиации очень много работали в Афганистане, в обеих чеченских кампаниях и в августе 2008-го в ходе отражения нападения Грузии на Южную Осетию и Абхазию).
Штурмовик Су-25 и его модификация Су-25СМ – в прямом смысле рабочая лошадка войны. Лётчики штурмовой авиации – люди, сделанные из особого теста. Так повелось со времён Великой Отечественной, когда пехота видела по большей части работу именно штурмовиков КБ Илюшина и КБ Петлякова. Истребители – высоко, а работу дальней авиации вообще не увидишь.
Близость к передовой вместе с характером боевых действий и определяют опасность. Штурмовики в войну вообще недолго жили – летают слишком низко, стреляют по ним практически из всего, что может стрелять. Пилоты штурмовиков буднично шли на наземный таран, понимая, что к своим уже не вытянут, направляли самолёты на вражеские поезда, склады, колонны грузовиков.
Афганская война внесла коррективы в конструкцию штурмовых самолётов – они стали более защищёнными от пуль и осколков. Но стрелковое оружие тоже стало более скорострельным, выросла дальность эффективного поражения, кучность и точность.
Пожалуй, выше лётчиков штурмовой авиации на шкале риска стоят только вертолётчики непосредственной огневой поддержки. Вы видели кадры из Сирии, где пара Ми-24 разве что брюхом землю не цепляет, работая «каруселью». По этой причине потери российской авиации в Сирии по большей части приходятся на вертолёты.
А Су-25 – пожалуй, первая боевая потеря. Сбитый то ли турками, то ли американцами Су-24М Олега Пешкова напрямую к боевым потерям не отнесёшь. Два самолёта палубной авиации с борта «Николая Кузнецова» также к боевым потерям не относятся. Ещё один Су-24М, взорвавшийся на взлёте с Хмеймима, боевой потерей также не является.
Стоит отметить, что либеральное злословие по поводу «вывода войск» и «победы» суть есть подтасовка. Победа объявлена в отношении ИГИЛ на левом и правом берегу Евфрата. Активных боевых действий в 2018-м там не ведётся, наоборот, жители возвращаются в населённые пункты и восстанавливают инфраструктуру. Частичный вывод авиации вовсе не означает, что на авиабазе не осталось ни одного борта. Их численность сокращена, но не до нуля же.
А вот провинция Идлиб – совсем другое дело. Там события только набирают ход, а гибель лётчика стала катализатором. Договорённости о разграничении зон деэскалации можно считать сорванными, «обратка» со стороны Министерства Обороны последовала в течение менее часа – крылатые ракеты морского базирования, а также баллистические добавились к массированным ударам авиации, которые продолжались всю ночь и охватили большую территорию. Если МО скупо на видеосвидетельства, то со стороны «идлибских» их навалом. Кроме того, это стало удобным поводом для перехода Сирийской Арабской армии в наступление, являясь прологом к окончательному решению давно назревшего «идлибского вопроса».
Важно понимать, что сбить самолёт из ПЗРК – очень, очень сложно. Как в плане подготовки ПЗРК к пуску, так и в плане прицеливания – дальность полёта ракеты маленькая, она быстро теряет скорость, и боезаряд невелик. Пуски ПЗРК тщательно отрабатывают на полигонах. В реальной жизни стараются выпускать две ракеты, а поразить цель с одного выстрела получается только у опытного профи. Отсюда возникает вопрос, кто этот профи и откуда он взялся среди бородачей.
Скорее всего, оператор ПЗРК вовсе не из местных, а из той же инициативной группы, что организовала атаку дронов на Хмеймим и Тартус. В данном случае с целью сорвать любые мирные переговоры по будущему устройству Сирии и подогреть боевые действия. Вот только для засевших в Идлибе разношерстных группировок и банд это выйдет боком – если до сих пор они могли помышлять о какой-нибудь амнистии и вообще невзначай соскочить с военного противостояния, то с гибелью нашего лётчика на их территории разверзлись врата их шариатского ада, и никакой Аллах им не заступник. Русские предлагали мирную жизнь под небом единой Сирии – они отказались, позволив кому-то сбить русский самолёт.
Вполне возможно, что планировалось взять русского лётчика в плен, после чего устроить активный торг и пытками выбивать извинения за "агрессию против Сирии" для изменения хода политического диалога, налаженного при посредничестве нашего МИДа.
После горячей фазы возмездия задавать вопросы будут подразделения сил специальных операций, а инструментарий у них самый что ни на есть подходящий для задушевных бесед.