Терри Пратчетт. Для театральной постановки «Угонщиков» Боба Итона, март 2002 года
Все это правда. Хоть я и сомневаюсь, что смогу донести настоящую магию того первого визита в большой магазин. Это была дотелевизионная эпоха, во всяком случае для тех, кто жил на зарплату рабочего. Ничто не могло подготовить меня ко всем этим звукам и цветам, этим бесконечным, бесконечным полкам игрушек, этому свету. Тот визит вытравил свой образ в моей голове.
«Угонщики» начали писаться, когда мне было четыре или пять лет.
Моя мать взяла меня в Лондон, за покупками к Рождеству. Представьте картину: я жил в деревне может в двадцать домов. У нас не было электричества и мы делили водоразборную колонку с соседним домом. И внезапно я был в Лондоне, в канун Рождества, в большом универмаге под названием Геймагс. В моей памяти он настолько ярок, я удивлен, что из моих ушей не льется свет. Если закрыть глаза, я все еще слышу дребезжащий звук, издаваемый облаками из холста, когда они довольно неустойчиво катились мимо «самолета» в отделе игрушек. Мы, дети, «летели» на нем, чтобы увидеть Отца Рождество. Его я, конечно, вспомнить не могу. Это было бы как вспомнить лицо Бога.
Позже, опьяненный сенсорной перегрузкой, я потерялся. Отчаявшаяся мать нашла меня ходящим вверх и вниз по эскалаторам. Я смотрел на разноцветные огни с открытым ртом.
Ничего особенного не произошло за следующие тридцать пять лет, а потом я написал «Угонщиков»: маленькие люди в огромном универмаге, который они считают целым миром. Мне кажется, мои руки на клавиатуре были напрямую подключены к той пятилетней голове. Я помню загадочность всего окружающего, и почти все окружающее — загадка в этом возрасте. Ничего непонятно и все удивительно.
Вот так себя чувствуют номы, пытаясь найти значение вселенной в их комнатном мире без карты. О чем вам говорит «Всё продается»? А «Собаки и коляски должны сопровождаться»? Чтобы понять их значение, вы должны, ну, знать, что это означает. Конечно, большинство из нас приводят люди, которые помогают заполнить пробелы, но номам приходится разбираться самостоятельно и делать это до великолепия неверно. Они достигают невероятных вещей, поскольку никто им не сказал, что этого нельзя сделать.
Вскоре вышли «Землекопы» и «Крылья», которые завершили трилогию, и к тому моменту я был главным. Но первую книгу полностью написал мальчик на движущихся ступенях.
(Конечно, существуют разные виды фантазии. Шесть лет назад русский переводчик сказала мне, как тяжело будет перевести книгу. Я ответил: Не сомневаюсь, что русским детям будет не слишком сложно поверить в маленьких людей. Она ответила: Это не проблема. Проблема в том, чтобы заставить их поверить в магазин, забитый товарами.)