День первый.
Мне повезло. Я родился от элитарных родителей. Первые дни, когда я стал себя осознавать, был наполнен самыми различными процедурами. Меня рассматривали со всех сторон, бесцеремонно смотрели места самые потаенные… Мне это не совсем нравилось. Когда выворачивали ушки, раскрывали ротик, садили на какие-то холодные металлические штуки и записывали, как я понял, сколько я вешу, я терпел. Но когда стали что-то искать снизу, под хвостиком, я возмутился. Орал, вырывался. Я еще не знал, что могу так цапнуть когтями, что мало не покажется. Я только не понимал, где же моя мама, почему она не схватит меня за холку и не отнесет в корзинку. Там тепло, уютно, пахнет молочком и не страшно. Но пока я лежал под синей лампой и меня опять рассматривали какие-то чужие люди. Им было мало этого. Они еще меня укололи. Больно. Короче, первое впечатление от знакомства с чужим, плохо пахнущим и опасным миром, оказалось не очень приятным. Меня принесли, наконец-то, домой и я, зарывшись в мамин живот, понял, что все опасности миновали, я уснул... Это был первый мой осознанный день, мое знакомство с жизнью.
День второй.
Проснулся я с головной болью. Я сначала даже не понял, что это со мною. Бегать, играть и даже есть совсем не хотелось. Меня, надо сказать, никто особо и трогал. Провалявшись пол-дня, я немного ожил и выбрался из корзинки. Мама моя, лежавшая на подоконнике в лучах осеннего солнца, была рядом и вселяла спокойствие. Надо сказать, что она была самым красивым, очаровательным и прекрасным, с чем я столкнулся в окружающем меня мире. Красота, стать, повадка, горделивая осанка, медленные плавные движения и такой мягкий серебристый голос. Позже я целиком оценил ее великолепие... А пока от нее пахло молочком и ее мурчание успокаивало и усыпляло. До подоконника мне, конечно, не добраться и мама, видимо, поняла меня и спустилась сама. Мы были в человечьем доме одни. Побродив по комнате с нею, я понял, что люди живут в огромной коробке, которая наполнена какими-то стучащими, рычащими, тикающими, журчащими незнакомыми вещами. Зачем их столько?
Потом, когда пройдет много времени, я узнал, когда отстукает шесть раз длинная коробка с болтающимся языком, люди встают, начинают бегать, запахнет человечьим питанием... Потом они исчезали на рычащих и плохо пахнущих машинах. И мы с мамой оставались одни. Приходила женщина, которая убирала все, что лежало не на местах, и как она определяла их местоположение, я никак не мог понять. Я тащил газету на пол с полки под столом, а она опять возвращала ее туда. Зачем? Мне же опять придется ее вернуть на пол, мне же так удобнее ее рвать и приятно пошуршать. Одно в ее действиях мне нравилось. Это когда она меняла лоток и он становился свежепахнущим и так приятно было порыться в нем.
А вот врагом моим стал гудящий, шипящий громко-орущий ветреный с длинным хвостом и сосущий воздух аппарат. Она всюду возила его ртом, который засасывал в себя и мои кусочки газеты и все так нужные мне ниточки, пушинки и всякие классные вещи. Как она не понимала, что это мой мир, я с этим играю, это мое. Я ненавидел его и … боялся. Ох, эти люди. Не правильно все они для себя устроили. Но эта женщина кормила мою маму и я ей все прощал. А мама кормила меня. Это я понял. Я устал за день и с удовольствием уснул, с мамой, под бочком, вкусно пахнущим молоком и невероятно теплым и мягким.