Вы после планерки задержитесь, пожалуйста – как то виновато, глядя на меня, сказала заведующая.
- Слушаю.
- Помните, тот случай с пациентом… ну когда надо было бы оформить инвалидность, а мы тянули больничный….
- Конечно, помню.
- В общем, на следующей неделе будет проверка по больничным, это вроде, как серьёзное нарушение и нам надо среагировать… - замялась, подбирая слова, - Давайте мы вам выговор объявим?
-Так был уже! Теперь строгий и с занесением
-Да ладно вам! Тот был в прошлом году и уже давно перекрыт благодарностями. А этот в этом!
-Ну, давайте.
Я начинала свою работу участковым терапевтом в ведомственной воронежской поликлинике. В 90-годы был массовый «отлив» медиков из учреждений. Нас было 2 на 10 участков. К счастью были цеховые терапевты, которые перекрывали прием в поликлинике, а мы были только по вызовам. Но так как поликлиника была ведомственная- обслуживали мы весь город. Теплый август, последний рабочий день перед моим дополнительным двухнедельным отпуском. Последний вызов на краю города. Мужчина, 57 лет, рабочий, жалобы- боли в спине, иррадиирующие в нижние конечности, преимущественно вправо, онемение в ногах, слабость, ограничение движений. Осматриваю, ставлю остеохондроз, обострение. Назначаю стандартные анализы - кровь и моча - зеркало для врача ( в то время практически каждый прием к доктору после перерыва, сопровождался скринингом этих показателей), рентген и консультация невролога, так как есть корешковая симптоматика.
После отпуска, в регистратуре, набираю карточки для вызовов и мой взгляд падает на коробку с отложенными амбулаторными картами к неврологу. Его карта первая. Хм.. надо же до сих пор болеет… Машинально беру карту посмотреть, что там и как. Натыкаюсь на анализы, заботливо приклеенные медсестрой. Узкие специалисты обычно на анализы и обследования, назначенные не ими внимания обращают мало. Кровь - гемоглобин очень низкий, СОЭ - запредельная высокая. Бегу к неврологам - смотрите! Что будем делать? Давайте для начала хотя бы УЗИ брюшной полости, и на осмотр к цеховому терапевту. На УЗИ выявлены метастазы во всё, что было видимо. Направлен в онкодиспансер, откуда получена справка- «рак из первично не выявленного очага» (впоследствии - поджелудочная железа) и кивок, что можно назначать наркотические анальгетики. В оперативном вмешательстве отказано.
Все пациенты, получающие наркотики подлежат осмотру 1 раз в 7-10 дней. Я свой список раскидывала равномерно на всю неделю и объезжала. Недавно обсуждали говорить диагнозы или нет и мнения разделились. Я сторонница того, что бы человек знал, от чего он предположительно умрет. Разумеется, такая информация должна быть преподнесена на подготовленную почву, лично, и при доверии врач-пациент. В противном случае получается так, что человек чувствует, что с ним что-то нехорошее, но родственники нарочиты веселы и излучают фальшивый оптимизм, врач уходит от темы и ограничивается общими фразами и человек замыкается. В последние дни своей жизни он становится один на один со своей болезнью. Одинокий человек, которому все врут. А врать таким пациентам очень трудно - они всегда смотрят в глаза. Думаю, каждый врач сам вырабатывает определенную тактику ведения разговора с такими пациентами. Я не исключение. Если это первый осмотр, пытаюсь «сориентироваться на местности» выяснить, что радует в этой жизни пациента.
– Кто это у вас на фото? Смотрю, глаза теплеют, улыбка
- Это внучок Ванечка. Такой умница! Или
-Ой, у вас кошка?
- Да, моя любимица, Муська, подобрала её таким грязным худым котенком, а сейчас… Понятно, запомним. В следующий раз обязательно начну разговор как там успехи у Ванечки, и что вытворила проказница Муська. Затем осмотр, обсуждаем проблемы со здоровьем, и обязательно заканчиваю на позитиве.
-Вы сегодня поспали - это отлично! Ну, и что, что с таблеткой – вам необходимо было отдохнуть! И т.д.
И вот я через месяц опять у этого пациента. Его не узнать - похудел, боли сильные, появилась слабость в правой стопе. На фото внучка Виктория. Их дочь забеременела и родила эту чудесную девчушку. Ценой своей жизни- умерла в родах. Они с женой оформили опекунство и воспитывают. Вроде бы всё логично, но этот ребенок послужил смерти их собственного – не такой уж безупречный позитив. Не могу однозначно сказать, как он к этому относится. Мужчины немногословны, и умеют скрывать эмоции. Супруга предпенсионного возраста, попала под сокращение – на работу устроиться не может. Он единственный кормилец. Осматриваю, выписываю рецепты, ухожу с тяжелым сердцем. Возле двери внутренне мечусь- не могу придумать ничего хорошего - ему стало хуже во всем! Внимательно смотрю на него, говорю - вы всегда так гладко выбриты!
-Что? – улыбнулся. Он брился до последнего дня. Потом уже и руки были слабые. Супруга потом говорила - Он ждет вас. Просыпается в этот день в 6 утра и требует, что бы я его побрила. Я всегда говорила пациентам день, когда приеду. Однажды ошиблась с праздничными днями, но ничего не поделаешь. Поехала сама, раз обещала.
Супруга была категорически против того, что бы я говорила ему диагноз. Я молчала. Но в очередной визит, он раздраженно, глядя в глаза, спросил
- А вам не кажется, что мой «остеохондроз» как то подзатянулся?!
Не отводя глаза, спокойно:
- Да, вы правы. Ваши изменения в позвоночнике приняли злокачественный характер.
Я видела, как он облегченно выдохнул. Я не сказала диагноза, но мы друг друга поняли. С того дня я чувствовала доверие между нами.
-Почему у меня так болит?
- Живое болит…
- Понятно.
По приказам положено, что пациентам с неблагоприятным течением болезни, например, в случае онкологии необходимо оформить посыльной лист в МСЭ (тогда ещё ВТЭК). Но пособие по инвалидности и выплаты по больничному листу в его случае разнились бы в разы. Я поставила в известность заведующую, что не буду пока оформлять посыльной из-за такой ситуации в семье. Писала рапорта его руководству и руководству железной дороги. Хочу сказать, что никто из чиновников не возражал. Письменных «кивков» конечно, не было. Было молчаливое согласие.
4 января я дежурила в поликлинике и запланировала вызовы к нескольким пациентам, получавшим наркотики, в том числе и к нему. Захожу в подъезд, а меня встречает его супруга. Возбужденная, глаза блестят:
-Доктор, он со вчерашнего дня не колет наркотики, и у него не болит! Он такой спокойный, добродушный, может всё – таки ошиблись в диагнозе?
Помню состояние легкого головокружения, когда земля уходит из под ног, стекаю по стене на корточки:
- Готовьтесь. 3-4 дня.
Захожу к нему. Он спокойный, улыбается. Непривычно разговорчивый. Вспоминает молодость, как он увлекался поэзией и сам писал стихи.
-Хотите, почитаю?
- Да. Стихи очень хорошие. Напоминают стиль Верлена.
- Доктор, я когда поправлюсь, мы зарежем барашка, сделаем шашлык, и купим ящик шампанского! Вы же придете? Я вас приглашаю!
Чувствую, что я сейчас расплачусь. Опускаю глаза, делаю вздох и задерживаю дыхание.
- Доктор! – берет меня за руку. -Доктор! Поднимаю глаза – Я не боюсь! Правда.
Сижу пораженная – он МЕНЯ утешает! И у него получается. От того, что он такой спокойный, светлый, радостный – мне хорошо. Он умер под рождество – с 6 на 7 января.