Я никогда не мог воспринимать саму идею ада всерьёз. Христианская теология утверждает, что всесильное и всезнающее существо способно сделать то, на что не отважится ни один родитель. Сперва создать десятки миллиардов ущербных и хрупких созданий, выбрать несколько фаворитов среди них, которым достанется вся трансцендентная любовь, а остальных приговорить на вечные и безжалостные муки. Мне это всегда казалось интеллектуальной реликвией, варварским пережитком или, что ещё хуже, мифом, который принуждает к вере. Но ад также можно воспринимать в качестве инструмента справедливости, который настигнет любого за пределами жизни. Особенно, если это касается необычных обстоятельств.
Возьмём, к примеру, Адольфа Гитлера. Во второй половине 29 апреля 1945 года Гитлер наблюдал за падением Третьего Рейха, укрывшись в своём берлинском бункере. К нему пришло шокирующее известие о том, что Муссолини мёртв. Итальянский диктатор пытался сбежать в Швейцарию, но был пойман и расстрелян. Его тело протащили по городской площади в Милане, где разъярённая толпа била и плевала на него, а затем подвесила его тело на мясном крюке вверх ногами.
Испугавшись, что его может ожидать аналогичная судьба, Гитлер протестировал капсулу цианида на собственной собаке Блонди. Красная армия с яростными боями пробивалась через Берлин, и на следующий день империя фюрера уменьшилась до небольшого островка в центре города. Вместо того, чтобы бороться до конца, рискуя быть схваченным, Гитлер перекусил одну из своих капсул, а для полной уверенности выстрелил себе в голову. Через два дня, когда советские солдаты добрались до его бункера, тело было сожжено, а пепел похоронен в неглубокой воронке, оставшейся об бомбы.
Многие скажут, что Гитлер ещё легко отделался, учитывая масштабы преступлений и зверств, в которых он был повинен. Мы, конечно, всегда можем отказаться от Законов Хамураппи и принципа «око за око», но большинство из нас полагает, что человек, забравший миллионы жизней, заслуживает нечто посерьезнее, чем быстрое и безболезненное самоубийство. Но заслужил ли он ад?
В эпоху человеческого совершенствования новые мыслители пытаются ответить на вопрос некогда часто обсуждавшийся в теологических кругах. Помимо биотехнологических компаний, которые тратят миллиарды на попытки увеличить продолжительность жизни, некоторые предположили, что особо жестоким преступникам можно продлевать жизни на неопределённый срок, чтобы они отбывали наказание столько, сколько им положено. Также частные тюремные фирмы могут разработать лекарство, которое замедлит чувство восприятия времени, так что срок в 10 лет будет казаться обвиняемому вечностью. В общем, совсем скоро люди смогут создать искусственный ад.
В Оксфордском университете команда ученых под руководством философа Ребекки Роуч задумалась о футуристических технологиях, которые можно использовать в качестве инструмента наказания. В январе я пообщался с Роуч и её коллегами Андерсом Сэндбергом и Ханной Маслен об эмоциональном совершенствовании, «суперпреступниках» и этике вечных мук. Ниже приводится отредактированная стенограмма нашего разговора.
Предположим, нам удалось увеличить продолжительность человеческой жизни так, что мы способны жить по 500 лет. Согласились бы судья приговаривать преступников на сроки по несколько сотен лет?
Роуч: Когда я только начала изучать эту тему, то я много думала о Даниэле Пелке, четырехлётнем мальчике, которого морили голодом и избили до смерти [в 2012 году] его мать и отчим. Я подумала, а не лучший ли способ добиться справедливости в подобных случаях, это продлить жизнь преступника как можно дольше? Некоторые преступления настолько ужасны, что в наказание за них дают огромные сроки, однако уголовникам удаётся уйти от него банально через собственную смерть. И тогда я подумала, а почему бы не продлить жизнь особо ужасным преступникам, чтобы они в полной мере получили наказание?
Но всё оказалось не так просто. Например, в США подавляющее большинство людей в камере смертников часто ходатайствуют заменить этот приговор на пожизненное заключение. Это говорит о том, что короткое пребывание в тюрьме с последующей смертью кажется им намного худшим уделом. Получается, что продлевая срок преступникам, вы лишь смягчаете наказание.
Продление жизни кажется фантастическим сценарием, но если вы внимательно покопаетесь в этой теме, то обнаружите, что людям уже удалось добиться этого. Статистика заключенных в США показала, что в тюрьмах содержится астрономическое число пожилых заключенных, в том числе немало из них с кардиостимуляторами. Когда я порылась в медицинских журналах, я узнала много интересно о методах лечения арестантов с кардиостимуляторами.
Допустим тюрьмы станут намного гуманнее в будущем. Они больше будут похожи на исправительные учреждения Норвегии, чем те, которые сейчас есть на территории Америки или Северной Кореи. Возможно ли, что пенитенциарная система действительно изменится в эпоху увеличенной продолжительности жизни и возьмёт курс на реабилитацию преступника?
Роуч: Если бы люди могли жить в течение многих столетий или тысячелетий, то, очевидно, что нам хватило намного больше времени, чтобы изменить их. Но в свою очередь возникает сложная философская проблема, имеющая отношение к личной идентичности. Многие философы задавались вопросом, как сильно меняется личность человека на протяжении всей его жизни. Даже если ваше тело будет способно существовать 1000 лет, мышление всё равно будет меняться, а это означает, что в вашем теле будет жить намного больше личностей, чем одна. Таким образом, когда вы посадите кого-то в тюрьму за преступление, которое он совершил в 40 лет, то, когда ему исполнится 940, он вполне может быть уже другим человеком. А это означает, что вы наказали одного человека за преступление, которое совершил некто другой. Большинство из нас думают, что это несправедливо.
Давайте предположим, что терапия, увеличивающая срок жизни стала нормальной частью человеческой жизни, которая доступна абсолютно всем, а не только элите. В какой момент заключённым разрешат проходить её?
Роуч: В этой ситуации было бы, наверное, неуместно рассматривать терапию в качестве чего-то дополнительного. Если эти методы лечения станут действительно универсальными, то скорее всего, что люди начнут относиться к ним, как к поддерживающим жизнь технологиям. И если вы будете отказывать заключенным в ней, то это то же самое, что отказывать им в медицинской помощи. Мне кажется, что, когда продление жизни станет более или менее общедоступным и универсальным, то оно будет относиться к сфере позитивного права, как и здравоохранение в большинстве промышленно развитых стран сегодня. Забавно, но в США заключенные порой получают медицинское обслуживание такого качества, что многие люди без страховки могут им позавидовать.
Где находится этот порог универсальности? Когда нечто становится категорией позитивного права? У вас есть пример на собственном опыте?
Роуч: Один интересный случай — доступ к интернету. В Финляндии, например, доступ к коммуникационным технологиям считается правом человека, но рукописных букв недостаточно, для удовлетворения оного. Финские тюрьмы обязаны предоставлять заключенным — хоть и под пристальным контролем — доступ к компьютерам. Это интересно, потому что на протяжении многих лет ограничение доступа к компьютерам было общим условием испытательного срока в случае хакерства, и это означало запрет на пользование любыми видами компьютеров, включая банкоматы. Такой образ жизни легко представить в 80-х годах, в 90-х уже возникают некие сложности, но в наши дни запрет на пользование высокими технологиями кажется абсурдным. Компьютеры используются повсеместно, и нормальная жизнь кажется невозможной без них; вы не можете даже попасть в метро без взаимодействия с компьютером.
В конце 90-х годов американскому хакеру Кевину Митнику запретили иметь дело с любыми коммуникационными технологиями после того, как правоохранительные органы [в Калифорнии] заявили, что он может «начать ядерную войну, всего лишь свистнув в таксофон». Но в конце концов, постановление отменили на том основании, что это мешало ему жить в полной мере.
А как насчёт игр с восприятием времени? Возьмите какого-то виновного в чудовищном преступлении: пытках и убийстве ребенка. Этично ли повозиться с мозгом заключенных так, что их срок в тюрьме в их личном восприятии казался им бесконечностью?
Роуч: Есть целый ряд психотропных препаратов, которые искажают чувство времени. Вы вполне можете создать таблетку или жидкость, которые заставят кого-то чувствовать, что они отсидели 1000-летний срок. Конечно, существует широко распространенное мнение, что любые игры с мозгом человека недопустимы и ужасны. Но вам необязательно вмешиваться в работу мозга напрямую. Существует долгая история использования тюремной среды для влияния на субъективный опыт заключенных. Во времена гражданской войны в Испании [в 1930 году] существовала тюрьма, где современное искусство использовалось, чтобы сделать окружающую среду эстетически неприятной. Кроме того, тюремные камеры сами по себе были разработаны, чтобы казаться тесными клаустрофобными помещениями, а кровати проектировались так, что на них было неудобно спать.
Я не нашла каких-либо конкретных примеров «замедления времени», используемых в тюрьмах, но «искажение времени» — метод, которым иногда пользуются на допросах. Людей держат в условиях постоянного света, чтобы они не могли сказать, какое время суток сейчас на самом деле. Но этот метод используется, чтобы сломать человеку чувство реальности. Так они становятся более податливыми. В этом смысле таблетки, замедляющие чувство восприятия времени, станут довольно радикальным нововведением в истории пенитенциарных технологий.
Я хочу задать вам вопрос, у которого много общего с богословскими дискуссиями об аде. Предположим, что мы наконец-то узнаем как отсрочить смерть и реализуем это право по отношению к заключённым. Существует ли преступление, чьим наказанием может быть вечное заключение под стражу? Возьмём Гитлера в качестве примера. Представьте, советские солдаты приходят в бункер прежде ,чем фюрер покончил с собой, и решают, что и речи не может быть о том, чтобы убить его. Отправим ли мы его за решётку на целую вечность?
Роуч: Трудно сказать. Если вы имеете в виду, что наказание должно быть соразмерно преступлению, то мне трудно представить такое, за которое полагается вечное заключение под стражей. Допустим, мы дадим Гитлеру по одному сроку пожизненного заключения за каждого человека, убитого во времена Второй мировой войны. Он просидит за решёткой невероятно количество времени, но в конечном итоге выйдет. В целом, угрозу всему человечеству можно рассматривать как достаточно серьезное преступление, оправдывающее такие меры. Как вам известно, очень много исследований, которыми мы занимаемся в Оксфорде, касаются экзистенциального риска (события, полностью уничтожающие возникшую на Земле разумную жизнь или необратимо ограничивающие её потенциал — ред.). Предположим, что некий физический эксперимент привёл к появлению чёрной дыры, которая способна уничтожить планету и все будущие поколения. Если кто-то намеренно поставил эксперимент, зная о его последствиях, то я полагаю, что этот человек — суперпреступник, который заслуживает пожизненного заключения.
В вашем грядущем исследовании на эту тему вы упомянули, что существует вероятность, что арестанты со слабой неврологической способностью к эмпатии могут в один прекрасный день «эмоционально стать шире», и что раскаяние — более суровое наказание. Как вы думаете, является ли оно наиболее эффективной формой наказания?
Роуч: Я не уверена. Что хуже: истинное раскаяние или жизнь в тюрьме? Всё зависит от опыта. Например, в литературе и в народной мудрости, мы часто слышим, что люди говорят: «Самое страшное, что мне теперь придётся жить с этим». Я полагаю, что для очень серьезных преступлений настоящее раскаяние, возможно, субъективно хуже, чем тюремный приговор. Но я сомневаюсь, что это относится к другим видам нарушения закона. Вряд ли вы будете испытывать ужасные терзания от того, что украли шоколадку из магазина.
Я помню смотрел в школе фильм про подростка, который сбил другого тинейджера, ведя машину в нетрезвом состоянии. Судья постановил, что в качестве одного из условий испытательного срока подсудимый ежедневно должен приносить чек на 25 центов родителям подростка, в смерти которого он виновен. И это на протяжении 10 лет. Два года подросток просил судью, чтобы тот бросил его за решётку, потому что больше был не в силах выдержать ежедневное напоминание о горе, которое принёс чужой семье.
Роуч: Интересный случай, когда тюрьма становится способом бегства от раскаяния, что странно, потому что одно из популярных оправданий существования тюрем такое, что они должен напоминать вам о том, как вы поступили неправильно в прошлом. Предположительно, находясь в тюрьме, вы ежедневно должны просыпаться с мыслью почему вы здесь.
Что делать, если работа над переживаниями будет слишком эффективной? Предположим, что это превратит психопатов в дзен-мастеров, которые живут в постоянном состоянии глубокого удовольствия. Должно ли это волновать нас? Является ли психическое страдание необходимым компонентом лишения свободы?
Роуч: Существует давний философский вопрос. Что должен ощущать человек, который находиться в тюрьме? Ретрибутивисты полагают, что тюрьма должна быть местом наказания, в то время как консеквенциалисты, как правило, больше озабочены исправительным эффектом мест лишения свободы и их большими социальными издержками. Существует целый ряд тюрем, которые предлагают заключенным конструктивные мероприятия для участия: спортивные лиги, художественные классы и даже йогу. Такая практика основывается на точке зрения, что для наказания достаточно заключения или лишения свободы. Конечно, даже консеквенциалисты полагают, что должен присутствовать некий эффект страдания, потому что иначе человека не исправить.
Я хотел бы закрыть тему заключения и спросить вас о будущем наказания. Существуют ли какие-либо альтернативные методы наказания? Что технология способна нам дать для этого сейчас? И каким вы видите будущее пенитенциарной системы?
Роуч: Мы много рассуждали о надзоре и наказании. Сейчас правительство использует браслеты, чтобы отслеживать людей различными способами и многим от это не легко. Например, некоторые из этих устройств позволяют ездить на работу, но они также накладывают на вас некие ограничения наподобие комендантского часа. Представьте себе браслет на вашей лодыжке, которые запрещает вам посещать заведения, где продают алкоголь.Так можно наказать людей, которые любят бывать в пабах, или это можно использовать для лечения тяжелых случаев алкоголизма. В любом случае, технологии такого рода усилят контроль за поведением, что смущает многих людей, когда речь заходит о личных свободах.
У вас могут отобрать свободу, но никто не в силах запретить вам верить в то, что вы хотите. В Великобритании вы не можете запрещать заключённому держать при себе религиозные рукописи, если у вас нет на то веских причин. Эти опасения по поводу свобод особенно усиливаются, когда речь заходит о мозговых имплантантах, которые, предположительно, способны контролировать поведение. Классический пример — Роберт Гэлбрайт Хит [психиатр в Тулейнском университете в Новом Орлеане], который проводили жуткие эксперименты [в 1950 году] с использованием электродов, имплантированных в мозг. Таким образом он пытался изменить поведение людей, склонных к психозу. Электроды якобы помогали в лечении пациентов, но он также был не против использовать их и в других сферах. Вы наверняка об этом знаете из его печально известного исследования [1972] «по излечению» гомосексуалистов. Я думаю, что большинство западных сообществ вряд ли согласятся на такие виды наказания.
На мой взгляд, эти вопросы о технологиях будущего интересны тем, что они заставляют нас пересмотреть прописные истины о наказании. Когда мы спрашиваем себя, насколько это негуманно использовать определенную технологию на ком-то, мы должны убедиться, что это не просто неосведомленность, которая пугает нас. И что ещё более важно, мы должны спросить себя, действительно ли такие меры наказания, как лишение свободы, следует считать гуманным, потому что нам так сказали. Действительно ли оно обезопасит нас от этого человека или, возможно, намного гуманнее возиться с его разумом? Когда мы ставим такие вопросы, то мы не просто рассуждаем о том, какие наказания появятся в дальнейшем, мы также пытаемся анализировать сегодняшние через призму будущего.
Оригинальная статья: Aeon
Автор: Росс Андерсон