«Молодой Годар» – фильм об одном из апостолов современного кинематографа. Жана-Люка Годара играет обожаемый женщинами Луи Гаррель. Каждый эпизод (а фильм поделен на главы-эпизоды) этой комедии заканчивается одним интересным моментом: разбитыми очками. Будь-то ссора с женой, приступ ярости, башмаки бунтующих студентов или полицейских – очки разбиваются. Крупным планом. Такая настойчивая комедийная деталь имеет непосредственное отношение к реальности – Годар действительно никогда не изменял себе. До сих пор он предпочитает единственную модель очков.
В отдельно взятом человеке может уместиться невообразимое количество противоречий, Жан-Люк Годар был именно таким человеком. Поиск своего места в мире связан с поиском метода. За мировоззрение приходится платить популярностью. За непреклонность – статусом. За талант – близкими людьми. От фильма к фильму, от принципов к принципов, через женщин к вечности, через овации к беззвучности. Годар был наполнен несовместимым. Но в каждом его новом образе была одна черта, которая оставалась постоянной: Wayfarer.
В его пристрастии к этой конкретной оправе есть что-то символическое. Он «появился» вместе с ними. Речь не о физическом рождении, но о становлении, о первых заявлениях о себе как о личности. Его первые критические статьи (начинал Годар как критик) о кино приходятся на 50-е годы. Тогда же бурная студенческая жизнь, путешествия, вечеринки, острая нехватка денег, спонсоры, и наконец, первые фильмы. Wayfarer появились в Америке в это же время. И если американский дух брутален и несколько груб, то на французской почве дерзость приобретает интеллектуальный лоск, трапециевидная оправа все так же украшает глаза задиристых бэдбоев, но они говорят о Достоевском и Марксе. Может быть, французский вариант Джеймса Дина выглядел бы не как идеальный игрок в бейсбол, но как исключительно смазливый участник Ситуационистского интернационала (да, была такая группа философов).
Годар сумел соединить непокорность молодости с поиском чего-то глубокого и основательного, теорию с практикой. Wayfarer – символ юности, свежести. «Новая волна» тоже воплощала свежесть. Фильмы Годара были призваны отвергнуть все устоявшееся и стать манифестом. Линейность повествования, банальность эмоциональных дрязг, типичные глуповатые сюжеты с монотонной съемкой. Автор должен присутствовать во всем. Эгоцентризм оправдан всегда, на каждом этапе съемки: в идеях, диалогах, композиции. Самые нестандартные герои в самых нестандартных ситуациях как манифестация режиссерского «Я». В такой уникальности – подлинная ценность. Это начало широкой категории фильмов, которая потом станет называться «авторским кино». Годар писал сценарии к своим фильмам сам. «На последнем дыхании», «Маленький солдат», «Безумный Пьеро» оказались стартом целой эпохи в мировой культуре. Годара стали обожать. Он превратился в культ.
Вот только слава превращается в бремя. Ощущения собственного величия одновременно сладко и тягостно. Настолько тягостно, что от хочется избавиться от себя, раствориться. Годар и в ранних своих работах экспериментировал с политикой, но это оставалось на задворках, было одним из сбалансированных элементов. Начиная с фильма «Китаянка», Годар заговорил о политике всерьез. Настолько всерьез, что на одном из фестивалей многие зрители покидали зал, не выдержав и половины хронометража. Наверняка его это злило (если верить «Молодому Годару», то даже очень), Wayfarer по-особому инкрустирует злость. Несмотря на интереснейшую цветовую гамму, фильм получился… нудным. Да, красивое, но слишком долгое прочтение хвалебных лозунгом коммунистическому Китаю (в самом Китае фильм показывать отказались, сочтя его чересчур странным). Идеология вытесняет чувства, позволяя разложить мир на более-менее четкие грани. Тем более, когда она оказывается бунтарской, как сам Годар. Но вот только даже самым искренним рвением трудно совместить идеологию и жизнь.
1968. Париж. Красный май. Массовые демонстрации студентов, уничтоженные мостовые, коктейли Молотова и брусчатка. Жан-Люк Годар в гуще человеческих колонн с камерой в руках. Режиссеры и фотографы соединены с оптикой кровной связью. Запечатлеть все. Прошлая жизнь не имеет значения. Есть только революция. Страстной и увлекающейся натуре приходится принять все до конца. В этом есть инфантилизм, но в конце концов, посмотрите на героев, которые ассоциируются с Wayfarer в массовой культуре? Они инфантильны от и до, они взбалмошны, эгоцентричны и удивительно сумасбродны. За это их и любят. Годар решит следовать принципам революции и откажется от авторского подхода. Парадоксально? Да, но не забывайте, с кем имеете дело. Годар будет снимать в составе группы «Дзига Вертов». Все коллективно, на началах демократии. Принципы социализма в действию. Это и станет трагедией Годара, личной прихотью. Из авторских побуждений уничтожить автора в себе.
Позже режиссер отойдет от коллективности, но не оставит излишней серьезности. Его фильмы будут становиться все концептуальнее, неоднозначнее в своем замысле. Он станет, скорее, исследователем. В большей мере, чем любой другой художник. Он будет адаптировать современность, перерабатывать ее, осмыслять цифровые технологии и телевидение, будет прорабатывать лингвистические концепции (фильм «Прощай, речь» даже был снят в 3D), но следы юности не исчезнут с лица. Wayfarer носит и седой Годар, размеренно рассуждая о собственных картинах последних лет.
Молодые обнаженные француженки с тонкими талиями, тайные общества, антиутопии, любовь, преступления, динамиты, - бравада миру помешательства и отказа от привычных вам форм. Он был тем, кем он хотел быть. Он снимал то, что хотел снимать. Он шел туда, куда хотел идти. И пусть не через безлюдные пустоши американского Запада. И пусть не на мотоцикле. Он – Жан-Люк Годар. Он все еще носит Wayfarer.