Путешествуя по Балканским странам, белорус Александр Гойшик поиграл в популярную в тех местах бюрократическую игру «Тебе не хватает еще одной бумажки», поговорил с местными о политике, проникся тем, насколько война поменяла жизнь в регионе.
Там, где от главной балканской автомагистрали Загреб — Белград отходит дорога на Боснию и Герцеговину, буквально за минуту стопим «Мерседес», летевший со скоростью 150 км/ч. В салоне на всю громкость звучит Дино Дворник, по словам нашего нового хорватского знакомого Мирко, это лучший югославский фанк-исполнитель. Мирко жил в Боснии до войны, с ее началом был вынужден перебраться на север Хорватии. Когда все немного успокоилось, стал частым гостем на своей бывшей родине, ведь «боснийские женщины — лучшие на всех Балканах!» На первой же заправке в Боснии водитель набирает пива, угощает нас и угощается за рулем сам. По дороге в Баня-Луку, столицу сербской автономии, мы делаем еще один пит-стоп за «догонкой». Добро пожаловать на Балканы!
Знакомство
Шел четвертый месяц нашего путешествия. Полностью израсходовав разрешенные шенгеном девяносто дней в Евросоюзе и заработав немного уличными представлениями на следующие месяцы приключений, мы вынуждены были покинуть ЕС. Так мы попали на Балканы. И только в Боснии почувствовали их дух, хорошо известный по фильмам Кустурицы. Представьте себе страну с тремя президентами, 13 правительствами, 13 премьер-министрами и более чем сотней министров. Страну, где еще совсем недавно бушевала война, и теперь бывшие враги живут в одном государстве. Где в столице на центральной улице, почти как в Иерусалиме, можно увидеть огромные мечеть, православную церковь и католический костел. Где на монетах изображен голубь мира, но не покидает чувство, что ты гуляешь по уснувшему вулкану, который вскоре начнет извергаться с новой силой.
Узнав, что мы из Беларуси, прохожий на пешеходной улице в Баня-Луке читает нам на память стихотворение Короткевича. После чего интересуется нашими политическими взглядами и рассказывает о хорватских фашистах. Мы даем представление — пускаем огромные мыльные пузыри, и тем самым собираем толпу зрителей. Это не Западная Европа, где публика балована и не таким — тут это в новинку. Люди живо интересуются нашим путешествием и стараются перекинуться парой фраз:
— Беларусь? Это же регион России? Как нет?! Все равно для нас вы русские! Путин молодец!
— Ну вот вы ведь не хорваты и не боснийцы! Вы же сербы, хоть и живете в Боснии и Герцеговине.
— Тут тебе не Босния! Это Республика Сербская! Да здравствуют Сербия и Россия!
Нас облепили малыши, которым просто смотреть мало — им непременно надо попробовать самостоятельно запустить большой мыльный пузырь. И так как чувство меры им незнакомо, после пятого раза я ставлю плату за каждый следующий. Это совершенно их не останавливает, они продолжают забавляться и накидывают нам в шляпу кругленькую сумму. В отличие от воспитания, деньги у этих детей есть.
Местный брадобрей, побрив меня опасной бритвой, напоминает, что «белоруси су наши приjатели», и, несмотря на довольно раннее время, достает ракию обмыть эту самую дружбу. Мама Драганы, нашего хоста по Couchsurfing, с утра варит отличный боснийский кофе, подавая его с рюмочкой домашнего вишневого ликера. И рассказывает о войне, которую пережили в подвале.
Эхо войны
В Боснии тема войны не отступает ни на шаг, куда бы ты ни ехал и с кем бы ни говорил. В Сараево следы обстрелов на фасадах и разрушенные здания соседствуют с новенькими небоскребами. Но больше всего впечатляют знаменитые «сараевские розы» — воронки, оставленные артиллерийскими снарядами во время почти четырехлетней осады города сербскими войсками. Воронки, где от этих снарядов гибли люди, заливали смолой с добавлением красной краски. Чтобы лучше понять, какой ужас творился тут относительно недавно, нужно отправиться в Музей Сараевского туннеля, или Туннеля спасения: благодаря этим 720 метрам, прокопанным боснийцами под подконтрольным войскам ООН аэропортом, тысячи мирных жителей cмогли бежать из Сараево, а городу удалось пережить самую долгую в современной истории осаду.
Чиновники в Черногории очень похожи на своих коллег в белорусских горисполкомах — такие же тетки с начесами и тихой надеждой досидеть до пенсии.
В моей голове никак не укладывается, как люди могли столько времени мирно жить вместе, а потом фанатично убивать друг друга. До войны каждый третий сараевский житель был сербом, каждый десятый — хорватом. Кто там первый начал — уже не разобрать: то ли боснийский боевик расстрелял сербскую свадьбу, то ли сербы — боснийскую мирную демонстрацию. И вот полилась кровь вчерашних соседей и друзей. Сербов изгнали из Сараево, они переселились в пригород, назвали его сербским Сараево и принялись методично уничтожать родной ранее город.
Сейчас Восточное Сараево является районом столицы: граница между боснийской и сербской частью проходит по разрезанному забором паркингу или по обычной улице, на одной стороне которой потрепанные войной сербские дома, а на другой — такие же боснийские. Визуально понять, что ты пересек границу, можно по вывескам магазинов. Если на них реклама пива Sarajevsko — ты на боснийской стороне, если же Nektar, Заjeчарско или Jelen — ты в сербской автономии. Такое чувство, что после всего произошедшего люди просто сказали «ну было и было» и дальше спокойно живут вместе. До очередного помешательства.
В городе много туристов из богатых арабских стран, которые традиционно балуют своих детей. Опять-таки разрешают играть с нашими мыльными пузырями сколько те пожелают, не жалеют денег, накидывая нам в шляпу очень неплохие суммы. В отличие от Баня-Луки сараевская полиция не особо рада нашему представлению. И если первые пару дней к нам не подходят, то на третий день буквально из-под земли появляется строгий «комиссар Каттани» со значком и в гражданской одежде, требующий незамедлительно прекратить «безобразие». Все наши аргументы разбиваются о железобетонное: «Я здесь решаю, что можно делать, а что нет!»
Кроме Сараево еще одной визитной карточкой Боснии и Герцеговины является Мостар. По пути туда каждый из подвозивших нас водителей признавался, что воевал.
— Видишь вот эти уродливые недостроенные дома с флагами? Это Хорватия присылает сюда своих поселенцев, им специально платят, чтобы они жили тут, в Боснии. Так они уже больше десяти лет нормально достроить свои бараки не могут и покрасить их нормально — тоже. Зато флаги хорватские сразу вывесили, как приехали. Чтоб показать нам, кто там хозяин!
Ахмеду на вид не более двадцати пяти, за рулем новенького «Пежо» на французских номерах он мчит со значительным превышением скорости. Живет с матерью в Париже, каждое лето приезжает к отцу, ветерану войны. Почти уверен в неизбежности ее повторения и морально готов принять в ней участие в случае необходимости.
Мостар — поразительно красивый город. Давший ему название мост соединяет два берега Неретвы. На западном берегу традиционно селилось хорватское население, а на восточном — боснийское. В разгар войны после снятия сербской осады хорваты провозгласили свою республику со столицей в западном Мостаре и начали противостояние с боснийцами, которое называют войной в войне. Так город попал в очередную осаду, в ходе которой был разрушен Старый мост. Только после вмешательства Запада удалось заставить стороны подписать мирный договор. Собрав с миру по нитке, мост удалось восстановить. Сейчас Мостар выглядит куда более разрушенным, чем Сараево.
Этнический раздел остался: западный берег — хорватский, восточный — боснийский. В городе две футбольные команды, две больницы, два университета. Даже разные коммунальные службы убирают разные его части. Так же, как и в Сараево, такое чувство, что люди просто проснулись после войны и дальше стали жить мирно. Надолго ли?
FT1P
Следующая страна на нашем пути — Черногория. Тут сразу же чувствуется дыхание моря и люди как будто становятся более расслабленными. Самое красивое место здесь — маленький городок Котор, раскинувшийся на берегу одноименного залива. За семь евро с носа можно поселиться в хостеле в самом сердце старого города. Решаем остаться здесь подольше, немного «поматрасить» и отдохнуть от интенсивного путешествия.
Не успели мы разложить все необходимое для нашего представления, как к нам сразу же подошла туристическая полиция, сообщив, что для этого нужно получать разрешение в местной мэрии. Так начался увлекательный квест по его получению. Все в лучших традициях: разрешение нужно, а кто конкретно должен его выдать и как оно должно выглядеть, никто в мэрии не знает. Сначала мне выдали что-то не то, и это сразу же вычислила внимательный туристический инспектор, принявшаяся кричать на нас на весь старый город. После чего отправилась со мной назад в мэрию, где кричала уже на нерадивых чиновников. Те, кстати, очень похожи на своих коллег в белорусских горисполкомах — такие же тетки с начесами и тихой надеждой досидеть до пенсии.
При этом чисто визуально логова белорусских бюрократов выглядят куда лучше — местные совсем обшарпаны и прокурены: несмотря на многочисленные запрещающие знаки, черногорские чиновники не отказывают себе в удовольствии курить прямо на рабочем месте. Обойдя кабинетов пять, я попал на прием к главному шефу, давшему указание ответственному сотруднику «оформлять». Это, впрочем, не спасло меня от часового ожидания и походов еще в пару кабинетов. Три часа — и нужное разрешение было у меня на руках. Правда, в дальнейшем так никто на него и не взглянул.
Когда я рассказал об этих увлекательных приключениях нашему водителю, двумя неделями позже подвозившему нас до Белграда, тот рассмеялся и объяснил, что это общебалканская национальная забава под названием Fali ti još jedan papir (FT1P) — «Тебе не хватает еще одной бумажки». Стояние в очередях и походы из кабинета в кабинет различных организаций — непременный атрибут балканского колорита. В Сербии, например, во всех государственных учреждениях по любым вопросам принимают только оригиналы документов не старше шести месяцев. А новости об умерших в бесконечных очередях FT1P никого уже не удивляют.
Такое чувство, что после всего произошедшего люди просто сказали «ну было и было» и дальше спокойно живут вместе. До очередного помешательства.
С Зораном мы ехали от столицы Черногории до Белграда. Путь неблизкий с учетом бесконечных серпантинов и длинных очередей на границе между странами, которые оставались одним государством еще 15 лет после развала Югославии. Дорога заняла около 14 часов. Как и в Беларуси, люди тут не особо говорят по-английски. Зоран не был исключением, хотя говорить он явно любил. Благо я немного подучил сербский, поэтому с горем пополам мог поддерживать диалог.
Наш водитель, живущий в Сербии этнический черногорец, долго и красочно описывал политику «старшего брата» по отношении к Черногории. На удивление много похожего можно найти в отношениях России и Беларуси. Зная, что путь до Белграда будет долгим, мы заранее нашли ночлег где-то на полпути до него. После пересечения границы пишем смс нашему хосту — будем часа через два. Тот отвечает, что передумал и потому принять нас не сможет. Узнав об этом, Зоран опять заразительно смеется: «Конечно, а чего вы хотели от «сербиянцев?» С ними всегда так! Все нормальные люди, кого вы встретите в этой стране, будут черногорцами. Не переживайте, вы сможете переночевать у меня».
Как позже оказалось, необязательность — это отличительная черта местного населения. Мы слышали истории, когда договариваются с няней или уборщицей на определенное время, а за двадцать минут до встречи она присылает смс: «Сегодня не получится — приду завтра». Назавтра приходит и искренне не понимает, что не так.
Это был мой третий визит в Белград, и в этот раз город очень напомнил мне Киев. Такие же запущенные фасады домов, плотно покрытые нелегальной рекламой и многочисленными граффити — в основном околофутбольной и политической тематики. Грязные тротуары и переходы со стихийной торговлей. Все очень дешево, дешевле даже, чем в Боснии. На главной туристической улице Кнез Михайлова увидели крестный ход «За наше Косово», духовные скрепы — великая сила!
Приготовили раствор для пузырей — а они лопаются. Опытным путем выяснили, что проблема была в глицерине, купленном в местной коммерческой аптеке. Как глицерин может быть паленым? Оказалось, что может. Глицерин, купленный в госаптеке в четыре раза дешевле, вернул прочность нашим пузырям. Как и в Боснии, прохожие живо интересовались нашим представлением и подходили поговорить. А вот местная полиция совсем никакого интереса к нам не проявила.
Мама Драганы, нашего хоста по Couchsurfing, с утра варит отличный боснийский кофе, подавая его с рюмочкой домашнего вишневого ликера. И рассказывает о войне, которую пережили в подвале.
Вообще-то сербы — очень приятные люди, особенно боснийские. А если ты в состоянии пару слов связать на их языке — так вообще свой человек. Отношение к жизни у них такое приятно расслабленное, а любимое слово «полако» можно перевести как «полегоньку, спокойней, потише». Хотя перевод не передает всего богатства смыслов, которые сербы вкладывают в это слово с помощью интонаций. Это как индийское «ача, ача, ача», сопровождающееся покачиванием головы — значение сказанного зависит от ситуации.
В целом сербы православные, но не особо религиозны. Как и белорусы, в массе своей бывающие в церкви несколько раз в год. Кроме Рождества и Пасхи у православных сербов есть особый семейный праздник — Крестная Слава, день конкретного святого, который является покровителем семьи.
Считается, что эта дата передается из поколения в поколение. В этот день можно абсолютно легально прогулять работу или учебу. И если тебя пригласили на чью-то Славу — тоже можно прогулять. А есть еще одна общенациональная Слава. Не жизнь, а праздник!
Текст: Александр Гойшик
Фото: Артем Киселев, Ирина Филини
Оригинал публикации размещен на сайте журнала "Большой"