За всю жизнь Пушкин был фигурантом 30 дуэлей, правда, подавляющее большинство из них по разным причинам не состоялось. Он участвовал только в пяти поединках, в четырёх не стрелял первым, и пролил кровь противника лишь в последнем, легко ранив Дантеса. При этом Александр Сергеевич с двадцати шагов попадал пулей в пулю и слыл на редкость метким стрелком.
В последней дуэли пуля поручика Жоржа Дантеса попала Пушкину в область таза, отрекошетила от подвздошной кости, серьёзно её повредив, и застряла в крестце, раздробив его на осколки. Крестцовая кость - это основание позвоночника, и совсем несложно поверить воспоминаниям близких поэта, а также свидетельствам современных медиков. Они сводились к одному: от такого ранения Пушкин испытывал крайне тяжёлые и мучительные боли. Воистину: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать».
Священник, который в последний раз исповедал поэта чуть ли не со слезами на глазах рассказал его другу Петру Вяземскому о благочестии, с которым Пушкин принял святое причастие. Известны слова батюшки: «Я стар, мне уж недолго жить, на что мне обманывать? Вы можете мне не верить, когда я скажу, что я для себя самого желаю такого конца, какой он имеет».
Причиной последней дуэли с Дантесом было письмо - так называемый «Диплом рогоносца»:
«Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютером великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».
К тому времени кавалергард Жорж Дантес не стеснялся в открытую ухаживать за женой Пушкина Натальей Николаевной. Неслучайно авторы пасквиля сравнивали поэта с «придворным рогоносцем» обер-егермейстером Дмитрием Нарышкиным, жена которого долгое время была любовницей Александра I. Таким образом анонимные «благодетели» намекали не только на связь супруги поэта с Дантесом, но и на её роман с Императором Николаем I.
Пушкин понял, что столь оскорбительный текст сочиняли в окружении голландского дипломата барона Луи Геккерна, человека с весьма одиозной репутацией. В круг его приближённых входил усыновлённый им Жорж Дантес и такие скандальные личности, как иезуит князь Иван Гагарин и князь Пётр Долгоруков по прозвищу «Колченогий». По свидетельству современников, все трое подозревались в отношениях «неестественной интимности» с бароном Геккерном.
Пушкин догадался, кто автор циничного пасквиля, и сразу же вызвал на дуэль Дантеса. Друзья и родственники поэта всячески пытались охладить пыл «невольника чести» и расстроить дуэль, но тот не соглашался. Александр Сергеевич отозвал свой вызов только тогда, когда Дантес сделал предложение родной сестре его жены Екатерине Гончаровой.
Однако и будучи в браке француз продолжал преследовать Наталью Николаевну. Грязные сплетни, бесконечные слухи и «казарменные каламбуры» вокруг семьи Пушкина не утихали. В конце концов, узнав о тайном свидании Натали и Дантеса, Пушкин написал резкое письмо Геккерну, обвинив голландца в сводничестве и сравнив его с «развратной старухой». Брак его сына Дантеса с Екатериной Николаевной Александр Сергеевич назвал «делом змеиной хитрости двух негодяев, связанных пороком». Конечно же, после этого дуэль была неизбежна, и на этот раз вызов прислал сам француз.
27 января (по старому стилю) 1837 года около пяти часов вечера во время поединка на Чёрной речке Дантес выстрелил в Пушкина первым и ранил его в живот. Тот нашёл в себе силы ответить и попал сопернику в руку. Француз получил лёгкое ранение, а его оппонент не мог подняться и истекал кровью. Врача на дуэли не было. Пушкина целый час везли домой в полусидячем положении - сперва на санях, потом в карете. В агонии он говорил о жене: «Она, бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском»...
Лёжа в своей квартире на Мойке, он молча благословлял детей и прощался с друзьями. «Смерть идет », — шептал он врачу Ивану Спасскому.
Александр Пушкин умер в 14 часов 45 минут 29 января 1837 года (10 февраля по новому стилю) после тяжких страданий. В предсмертные часы он оглядел книжные шкафы, и прошептал: «Прощайте, прощайте». Его последние слова: «Жизнь кончена... Тяжело дышать, давит...»