Аркадий рассматривал своё отражение в узком и низком зеркале ванной комнаты, совмещенной с туалетом. Если бы зеркало было больше, то на фоне человека были бы заметны трещины, швы, впадины, растрескавшейся грязной плитки, казалось, она тут была с самого начала. Когда в зеркальной поверхности не видно трещин разросшихся как виноградные лозы на даче одного из неприятных соседей по лестничной клетке, то они не заметны вовсе – глаз уже привык игнорировать уродливость окружающей действительности, привык к грязи, она источник помоев на людей, живущих чуть более активно, чуть менее озабоченных своей злобностью. Мужчина смотрел на своё заросшее волосами пузо и невольно посетовал на несправедливость. Волосатый живот похож на его темя десятилетней давности. На лице, которое давно не испытывало никаких эмоций, кроме жеманного терпения и бородавки на щеке располагался неприятный нос животного, называемого нюхачом, вместе с узковатыми глазами получалась безрадостная картина человека, не способного увидеть причинно-следственные связи собственной жизни. Аркадий просто катился по жизни, обдуваемый ветрами чужих решений. Куда дунет ветер, туда покатится лысина с одним и тем же выражением на лице. Гримасу нейтральности растормошил раздражающий голос матери:
– Чего ты там застрял? На работу опоздаешь!
– Уже выхожу.
Аркадий запустил механизм слива воды, и тот с мерзким урчанием исполнил своё предназначение – смыл следы стыдливых выделений человеческой жизнедеятельности. Наблюдая, за потоками воды, исчезающие в воронке кафеля, Лысина завидовал, что даже в этом предмете смысла больше, чем в его работе, в его ежедневном раскрытии невзрачных глаз камбалы, почему-то оказавшихся на лице мужчины.
– Ты уже опаздываешь. Нечего так долго сидеть, – сказала мать Аркадия, занимаясь размешиванием булькающей массы в старой алюминиевой кастрюле.
– Знаю, мама, – автоматически ответил сын и плюхнулся на деревянный табурет, шатающийся даже от легкого касания ленивого кота, глядящего своими злыми глазами и размахивающего сейчас хвостом, лёжа на подоконнике.
– Вместо «знаю, мама», лучше бы сказал, что больше не будешь так делать.
– Больше не буду так делать, – смиренно согласился Аркадий, будто бы застегивая на себе белую рубашку из жёлтого дома.
– Вот и хорошо, ешь.
Перед сыном оказалась тарелка с овсянкой, заботливо приготовленной матерью.
– Я пока, соберу тебе ноутбук в дорогу.
Мать вышла из кухни, представлявшей собой продолжение стен расшатанных микроскопическими землетрясениями. Хаотичные узоры плели на стенах абстрактное искусство. Линии, набросанные нетвердой рукой ребенка, расчертившего на бумаге полоски, воплощались в объемной плоскости всей квартиры.
Аркадий хлюпал овсянкой, имеющей неприятный привкус воды из под крана, но возражать матери не смел. Тем более, надо же сыночку набраться сил перед работой, а завтрак это самая главная трапеза всего дня. Мама вернулась на кухню с потёртой клетчатой сумкой, напоминавшей своим состоянием о событиях девяностых. Открыв твердой рукой холодильник, мать начала складывать в сумку, где уже лежал ноутбук, банки с едой, комментируя каждую:
– Картошка с жареной курицей это тебе на второе, суп-лапша это на обед, макароны с сосиской это тебе на ужин, на утро завтрашнего дня ничего нет, можешь купить себе шаурмы, деньги у тебя есть.
Сложив всё в сумку и застегнув молнией, которая каждый раз скрипела криками о собственной изношенности, мать ушла в прихожую. К этому времени Аркадий доел свой завтрак и плавно пошёл надевать поверх рубашки свой школьный застиранный свитер, умело заштопанный там, где уже совсем состарился. Мать подошла и заправила его рубашку в штаны.
– Ты опаздываешь, иди скорее.
Аркадий знал, что не опаздывает, но промолчал и отправился запрыгивать прямо в ботинки, от которых когда-то болели стопы, но теперь кожа давно отвердела до бесчувственных слоёв биологического материала.
– Ну, всё, пока сынок, – сказала мать, обняла своего сына, не забыв чмокнуть в рыхлую щёчку, немного приспустившуюся к подбородку от возраста. Шурша пакетом и звеня банками, Аркадий вышел за дверь и осторожно зашагал по лестнице, чтобы не споткнуться о металлические вставки, немного отошедшие по краям ступенек, образуя простой объект для инициации падения.
– Осторожнее переходи дорогу! – вслед крикнула сыну мать, на что Аркадий ответил что-то похожее на слово «ладно», передразнивавшего само себя при отражении от стен подъезда.
У подъезда сидела пожилая бабушка, странно смотревшая куда-то сквозь пространство и время, будто она осознала всю мистерию жизни, раскурившись нелегальными веществами, но даже такое странное оцепенение старушки не остановило Аркадия от вежливого «Здравствуйте». Ответа не последовало, отчего был создан некоторый дискомфорт, рассеявшийся с выходом бабули из зоны потенциальной видимости.
Аркадий работал охранником в мелком филиале крупной конторы недалеко от школы и садика. На входе был электронный замок, а у всех сотрудников соответственно есть электронный пропуск, отчего не совсем было ясно – зачем вообще нужен охранник, но раз его не увольняли, разрешая ему работать, то пусть так продолжается, пока не захочется уйти самому. Аркадий вошел в свой кабинет, оборудованный столом, где на мониторе изрезанном окошками были видны узкие пятна действительности в данный момент – другими словами трансляции с камер наблюдения. Далее был шкаф, куда можно сложить вещи в периоды, когда мать Аркадия заставила бы его надеть куртку теплее, чем нужно. Рядом со шкафом холодильник, куда была убрана банки с едой. Еще два стола, один пустой, куда был разложен ноутбук, а на другом электрический чайник и микроволновая печь, обеспечивающие крайнюю степень удобства смены. Аркадий подготовился к своей смене, после этого открыл ноутбук и запустил свои любимые шахматы, испускающие специфичный звук успеха после съеденной фигуры компьютеризированного соперника. В момент звука успеха кто-то постучал и заговорил:
– Здравствуйте, мне тут нужно помыть пол. Я новенькая.
Аркадий встал со стула и учтиво заговорил:
– Здравствуйте, конечно, – закончив фразу, он тут же разволновался и отошёл в сторону холодильника, стоявшего в углу.
Наблюдая, как уборщица размахивает шваброй, Лысина чувствовал появлений капелек пота одна за другой чуть ниже спины. Подумав, что было бы неплохо, если бы она вытерла капли пота своей шваброй, Аркадий начал сдерживать смех над своей убогой шуткой, отчего ещё и покраснел. Он отметил про себя, что женщина кажется хорошей и ему хочется с ней познакомиться, но как это сделать? Всё, она закончила свою работу в этом кабинете и ушла. Сокрушенный Аркадий плюхнул свою задницу на стул чуть более неприятно, чем обычно и, пытаясь забыться, начал более усердно пожирать фигуры искусственного интеллекта.
Смена прошла спокойно, как всегда. Ничего не происходило из рук вон странного. Школьники курили за углом, Аркадий представлял, как пугает их угрожая жалобами в их школу. Какая-то пожилая женщина упала, встала и продолжила свой путь, придерживая левую руку. Аркадий немного позлорадствовал, подумав, что в таком возрасте давно дома пора сидеть. Какому-то первокласснику прилетела оплеуха от жирнющей матери, что разозлило Лысину, но вмешаться он не мог. Шахматы, фильмы, сериалы, книжка за авторством Можейко, немного сна, развалившись на сложенных столах всей грузной тушей, утренняя шаурма с исключительно неприятным привкусом кислого красного соуса, слишком перелитого в блюдо, что в пакетике образовался рассол, недоступный для питья, хоть и уплочено!
Аркадий шагал медленно, размышляя о том, как рассказать матери о женщине, как спросить у неё совета. Всех женщин, бывавших у них дома, мать отпугивала и чуть ли не спускала с лестницы по итогу свидания. Значит лучше провести время с женщиной подальше от родительской квартиры, растрескавшейся на куски.
С порога мать встретила сына поцелуем и горячими объятиями. Аркадий нерешительно отвечал, будоража в матери вопросы о том, что произошло какое-то событие глубоко запавшее в душе сына. Аркадий сослался, что сильно хочет в туалет, быстро разулся и уединился в ванной комнате.
Долго сомневавшись, сидя на унитазе и разглядывая ландшафт оврагов на стенах, Лысина набрался неприятного воздуха в легкие и резко окончил своё дело в ванной, выйдя под победное журчание воды.
– Мама, я хочу познакомиться с девушкой. Что ты мне посоветуешь?
Мать хитро выглянула из-за чашки на кухне и ехидно скрипучим голосом спросила:
– А что за девушка? Зови сюда на свидание, я приготовлю еду, а сама выйду погулять, потом мне позвонишь, когда вы всё закончите, – а затем захихикала, смущая сына.
Аркадий неловко перемещал вес с ноги на ногу, будто бы виновато выглядывая из под бровей и ответил:
– Ну, я не уверен, что она сразу согласится придти ко мне домой. Я познакомился с ней на работе, даже имени её не знаю. Она работает уборщицей.
– Зови, я почему-то уверена, что такому красавчику как ты она не сможет отказать, – снова ехидно захихикала и захлюпала чаем.
– Спасибо, мам, тогда я тебе напишу смску, если она согласится послезавтра придти, будь готова приготовить нам своё коронное блюдо – говядину по-строгановски.
– Я еще десерт и первое приготовлю, кое-что новенькое даже для тебя.
Аркадий поблагодарил и в нетерпении начал приводить себя в порядок. Постриг на ногах ногти, страдающие грибком, скорее даже обтесал их. Сходил в парикмахерскую, где ему подровняли остатки волос за 100 рублей. Знакомые его матери, напоминавшие своей худобой и количеством змей с головы Горгоны, в парикмахерской ехидно хихикали:
– На свидание собрался? Хе-хе.
Аркадий не обращал на это внимания, стойко выносил тяготы жизни и думал о женщине, её объятиях. Почему-то в эти мысли попадали морщинистые руки матери с её почти беззубой улыбкой. В такой момент он старался переключить свою голову на что-нибудь другое.
В подготовку к свиданию, которое ещё не назначено, входила уборка, мытье старых с облупившейся краской полов, стирка одежды, её глажка, а также множество одинаковых движений тряпки, зажатой в руке. Когда всё было закончено, Аркадий лёг в кровать, ожидая завтрашней смены, во время которой он точно пригласит женщину к себе. От ожидания завтрашних событий, Аркадий долго ворочался и даже начал считать количество храпков, изданных его матерью в соседней комнате. На храпке, примерно соответствующем её возрасту, Аркадий отключился.
В зеркале ванной Лысина ощущал себя красивее, чем позавчера. Более полным жизни, готовым к новым лишениям, которые он встретит оптимизмом своей души. Он представлял, как он поцелует уборщицу как на той знаменитой американской фотографии с матросом. Даже трещины ванной, казалось, сузились, предвещая изменения и появление нового человека, способного заинтересовать очаги восприятия тёмных расшатанных линий.
Аркадий подхватил свою клетчатую сумку, кажется отрегенерировавшую за ночь, где был новый рацион на сутки вперёд и старый ноутбук, всё еще сверкавший своей потертостью и затасканностью. Этим утром, лавка перед подъездом была пуста, но казалось, что если этот жизнерадостный мужчина поздоровается с той странной бабкой, то та точно выйдет из оцепенения и поздоровается с ним. Улицы были наполнены веселыми детьми, снующими туда-сюда в ненавистные школы. Электронный замок пропищал своим сигналом слово «удачи», хотя это нафантазировал сам Аркадий. Он быстро разложился в своём кабинете и в ожидании уборщицы принял позу интеллигентного мужчины, застрявшего на низкооплачиваемой работе по стечению неудачных обстоятельств. Прозвучал ожидаемый стук в дверь и вслед за ним мягкий голос:
– Здравствуйте, помните меня?
Аркадий неловко вскочил, уронив стул своим резким движением, и ответил:
– Да, да помню. Извините, случайно, – поднял за собой стул, улыбнулся – делайте свою работу.
Аркадий отошёл к холодильнику и некоторое время выжидал. Когда пространство пола было вымыто на 50%, он пожалел, что не начал сразу, потому что Лысине показалось, что ждать глупо. Женщина может отказаться, а так как она скована обстоятельствами в виде обязанности вымыть пол, то у него будет время, чтобы уговорить её на свидание. По этой причине Аркадий резко разволновался и чуть более нервно, чем он представлял, заговорил с женщиной:
– А вы замужем?
– Вы спрашиваете, потому что у меня на пальце нет кольца?
– Нет, потому что я заинтересован пригласить вас на свидание.
Женщина прекратил мыть пол, посмотрела на Аркадия с неким снисхождением к его неожиданной фразе.
– Мужчина, а вы не хотите сначала представиться? Спросить моё имя?
– Вы правы, я разволновался и поторопился. Меня зовут Аркадий. Вас?
Женщина улыбнулась.
– Очень приятно Аркадий, меня зовут Татьяна, – и сделала небольшой реверанс, благородно наградив охранника улыбкой.
– Ну, так что насчет моего предложения?
Татьяна ехидно улыбнулась и заговорила:
– Сейчас я домою пол и отвечу.
– Дать вам время подумать, я понял, – ответил Аркадий понимающе, но сам тут же покраснел и покрылся испариной. Ему захотелось открыть окно и выпрыгнуть на улицу, а потом бежать и бежать к материнским объятиям.
Ожидание ответа переносилось Лысиной как поток огнемётного огня, выжигающего кожу жертве. Плавится кожа, жир, мышечные ткани, обугливаются кости…
– А куда?
– Ко мне домой. Моя мать профессиональный повар русской кухни. Он приготовит восхитительный обед, – гордо ответил Аркадий.
– Мы вместе с ней за одним столом будем?
– Что же вы, Таня, конечно нет!
– Думаю, что мне нужно подумать.
Аркадий выжжен изнутри и ссыпается в пепел.
– Но… – не успел договорить Аркадий, потому что Татьяна резко подхватила ведро и ушла.
Окружающее пространство стало куда более пустым, чем было до прихода Тани. Будто она пришла и забрала что-то очень важное для Аркадия. Что-то похожее на осмысленность этого и ближайших дней. Безрассудно своровала весь лоск ощущения красоты вокруг и оставила Аркадия наедине с внутренним уродством собственных мыслей. Он почти был готов сжать кулаки и, ударяя ими по столу, завыть от горя, как собака, забросанная камнями детей, кормивших её.
– Хотя… – внезапно появилась в дверном проёме Татьяна, – пожалуй, я схожу с тобой.
Этот ответ моментально поднял Аркадия со дна ада до вершин чертогов рая по диаметральности ощущений.
– Отлично! Приходите завтра на Шпильрейна 8, четвертый подъезд, к двенадцати, я вас встречу у подъезда.
– Хорошо, я приду, – с улыбкой ответила Таня и тут же скрылась из поля зрения.
Аркадий моментально написал матери смс, после чего та поздравила его с важным событием в его жизни. После этого смена прошла крайне волнительной, в ожидании завтрашнего свидания. Только ноутбук с его неограниченным контентом спасал от расшатанной реальности, вызванной счастьем.
С утра Аркадий чуть ли не бегом отправился домой, несколько раз, чуть не покатившись кубарем по улицам. Мать бы не простила поломанный ноутбук и разбитые банки. Лысина почувствовал одышку на своём этаже, отчего руки тряслись, вставляя ключ в дверной замок. Душа вот-вот выпрыгнет из туши, хорошо, что квартира не этажом выше.
Аркадий заглянул в холодильник и обнаружил там среди прочего чизкейк и томатный суп с чевевицей. Это разбудило в волосатом животе Лысины невыносимое чувство голода, но он сумел с ним справиться и начать окончательную подготовку – бритьё, душ и небольшой акт вселения уверенности перед предполагаемым половым актом.
11:55. Аркадий в тапочках вышел на улицу, где сел рядом со странной бабкой, будто бы познавшей все секреты мира, стал ждать Татьяну.
– Будь внимательнее, Аркадий, – сказала бабка.
– Что?
– Будь внимательнее, Аркадий, – невозмутимо и с теми же скрипучими интонациями повторила бабка.
– Хорошо, – недоумевая, ответил Аркадий.
Из-за угла вышла Татьяна, в платье, которое смутно напоминало старое платье матери и очевидной бутылкой вина в пакете.
– Привет. Это что твоя мама? – сразу же пошутила она.
Аркадий смутился, но виду не подал:
– Конечно, выгуливаю её тут.
Таня тут же нахмурилась:
– Как ты можешь говорить так о ней! Мама это святое!
– Я пошутил, извини, – сказал Аркадий, – пойдем внутрь?
– Только не шути так больше, – сказала Таня – А то я быстро отсюда уйду.
Получив от Аркадия почти слезные уверения, что он больше так не сделает, пара зашла в подъезд, почти спотыкаясь о множество металлических элементов ступенек.
Затем всё шло как представляла себе Лысина. Таня говорила о своей жизни, жаловалась на неё. Аркадий поддерживал разговор и подшучивал над элементами реальности, типа вздорных детей недалеко от работы и излишней заботы матери. Вино, разлитое по бокалам уже закончилось, но ещё не ударило в головы с полной силой, но к этому всё шло. Ударенные головы обязательно должны были столкнуться в акте соития. Это был лишь вопрос скорости усваивания спирта. Общение с Таней удивительно приятно. Они говорили так, будто она знала его всю жизнь. Он легко был готов поменять заботу матери на любовь этой малознакомой женщины, что вероятно могло бы расстроить мать.
Пара сидела на кровати. Таня теребила руками свою подвеску. Аркадий, немного пугаясь действовать, бездействовал.
– Эту подвеску мне подарил мой умерший муж. Единственное воспоминание о нём.
– Я хочу тебя поцеловать, – нагло вынес Аркадий.
Таня моментально вцепилась в Аркадия своими пылко накрашенными губами. Его губы, никогда прежде не ощущавшие чужих в своём рту, немного деревянно, но всё же реагировали на движения языка Тани. Блаженство, разливающееся по телу с лысины до пяток, расслабляло тело Аркадия. Его напряженное лицо, которое постоянно отражало лишь одну эмоцию, кажется, теперь показывало что-то другое – блаженство. Аркадий понял – наконец-то он вырос и надо заводить жену, ребенка, но всему этому могла бы помешать мать. Раньше к нему не приходило такого ощущения, это было вне его мышления. Эта мысль пришла откуда-то издалека и ворвалась в его мир с этой женщиной. Теперь он готов хоть сейчас жениться на этой девушке. Только последняя фраза о подвеске не давала ему покоя даже на фоне всех этих прекрасных ощущений. Поэтому он решил тихонько в процессе этого поцелуя порвать дух неощутимого конкурента. Цепочка звонко отцепилась и вслед за этим Таня выкрикнула «нет», каким-то трансформирующимся голосом. Аркадий оторвал от Тани свои губы и вдруг увидел вместо неё собственную мать. Разбитое сердце. Раскрытая тайна. Оторванная пуповина. Девятый круг ада. Волосы, встающие дыбом. Выжженный зрачок. Всё это сложилось в одно ощущение невозможности осмысления и неспособность сформировать отношение к нему, складывающееся к невыносимости существования. Он встал, схватился за свою лысину обеими руками и заорал, убегая в туалет под возгласы матери.
– Ну, это всё ради тебя, сынок. Мужчине надо «снимать напряжение»… Я же люблю тебя…
Аркадий слушал это из-за двери и молчал, не понимая что происходит и почему. Его глаза застыли в одной точке в отражении волосатого живота. Дух Аркадия не мог справиться с потрясением. Он начал откалываться от тела, отслаиваться как неприятная болячка размером с взрослого человека. Вынырнув из тела с мучениями, недоступными для психически устойчивого, здорового человека, душа увидела неприятное грузное тело мужчины со стороны и ужаснулось. Тело вызывало стойкое отвращение своим существованием. Не то чтобы душа Аркадия хотела бы прожить жизнь в другом теле. Важно то, что душа пожалела, что провела жизнь в этом грузном, поздно осознавшим всю свою жизнь сквозь ретроспективу событий и последовательностей, хлынувших на фоне потрясения. Душа зажмурила своё восприятие представшей перед ней реальности, и вклинилось в растрескавшуюся стену между другими шатающимися полосками впадин. Душа Аркадия навсегда растворилась в хрущёвке, где прошла вся его жизнь, наполненная невыразительностью и скованностью эмоций от событий, не трогавших его вовсе.
Тело Аркадия удивилось предоставленной свободе и моментально развеселилось, осознавая собственную безграничность в действиях. Оно горячо захотело прокричать на весь мир приветствие нового Аркадия. Теперь перед ним склонится весь мир! Потому что тело больше не сковано какими-то условными установками бытия, надуманного порочным и невежественным обществом. Воспитание, материнский гнёт, теперь это улетучилось и выросло в новой трещине на кафеле ванной комнаты. Аркадий раскрыл дверь, случайно столкнув с пути свою мать. Выбежал к входной двери, карикатурно распахнул её, оставшись перед подъездом в победной позе расставив руки на жирных боках и выпятив вперёд свисшую грудь.
– Ну, мир, держись! – восторженно сказал Аркадий и резко двинулся вниз по лестнице. Окошко, куда можно выкрикнуть привет соблазнительно сияло своим светом, как яркая лампочка в темноте для ночного мотылька. Аркадий так сильно хотел распахнуть окно, что забыв об осторожности, запнулся ногой о металлический элемент последней ступеньки и с грохотом обрушился головой на подоконник, смявший его голову как банку из под газировки сминает нога. «Невнимательно» – подумал перед смертью Аркадий.
Пласт написанного:
Чтобы не пропустить нового:
Тут есть немного музыки: