70 лет назад советская контрразведка провела одну из самых успешных своих операций за рубежом, перекрыв нелегальный канал утечки секретной информации.
В торговом порту Данцига (Гданьска) при намерении нелегально выехать из Польши в Швецию на польском судне (углевозе) 17 июня 1947 года был задержан 25-летний поляк Ян Красиньский, резидент американской разведки из Стокгольмского центра ЦРУ. Задержание Красиньского – результат контроля нелегального канала въезда и выезда в порту Данцига, осуществляемого агентом Куличом, завербованным в марте 1946 года советским чекистом Иваном Караваевым.
Агент Кулич был разведчиком вооруженной банды, действующей в Бельск-Подляском районе Польши, вблизи Беловежской Пущи – западной границы Белоруссии.
И хотя с момента описываемых событий прошло боле 70 лет, тем не менее некоторые фрагменты этой успешной чекистской операции, а также имена ее участников до сих пор под грифом «совершенно секретно».
Живыми бандитов не брать
После окончания Великой Отечественной войны в восточных районах Польши (вблизи границы Советского Союза) продолжали активно действовать многочисленные вооруженные банды, сформированные немцами еще в сентябре 1939 года после разгрома Польши. Бандформирования называли себя Армией Крайовой и скрывались в лесных массивах и населенных пунктах. Они были отлично экипированы и вооружены стрелковым оружием, которое им самолетами поставляли англичане, бывшие союзники Красной армии.
По приказу Польского эмигрантского правительства в Лондоне эти вооруженные банды в 1941–1945 годах не воевали с фашистами, а ожидали возвращения из Лондона эмигрантского правительства и надеялись на формирование Польской армии на их основе. А к концу войны бандформирования накапливали силы для борьбы с представителями народной власти и воинскими частями Советской армии.
Бандиты грабили магазины, проводили антисоветскую агитацию, убивали представителей законной власти, солдат и офицеров Советский армии.
Для ликвидации бандитского подполья по решению Польского правительства в каждом районе восточной части Польши создавались оперативные группы с приданными им войсковыми частями. В состав опергрупп входили прокурор, офицер местного органа госбезопасности, представитель воинской части, следователи, офицер советской контрразведки. Отдельно был военный трибунал.
С задержанными бандитами не церемонились. Согласно декрету президента Польши Владыслава Рачкевича члены банды, принимавшие участие в убийствах, по приговору военного трибунала приговаривались к высшей мере наказания – расстрелу.
Опергруппа, в которую входил старший лейтенант Главного управления военной контрразведки Смерш Иван Караваев, курировала Бельск-Подляский район, соседствующий с границей Белоруссии. Здесь действовали наиболее активные бандформирования, которые, кстати, поддерживала некоторая часть населения Польши. Как известно, не все граждане этой страны, освобожденной советскими войсками от фашизма, были довольны «оккупацией» Красной армией.
В начале марта 1947 года командование 103-го стрелкового полка провело операцию по ликвидации одной из бандитских группировок в Бельск-Подляском районе. Окруженные сепаратисты отчаянно сопротивлялись, потому что терять им было нечего. Большая часть бандитов была убита, 13 членов бандформирования сдались. Во время допросов задержанных выяснилось, что среди членов банды есть разведчик – 20-летний поляк Збигнев Ковальский * . Дальнейшую работу с Ковальским поручили Ивану Караваеву.
Будем объявлены героями
Из воспоминаний подполковника КГБ СССР Ивана Николаевича Караваева:
– Я допрашивал Ковальского весь световой день. Он рассказал, что до начала войны (до 1939 года) проживал с родителями в Данциге. Когда немцы напали на Польшу, бежал с матерью во Львов. В 1939–1941 годах в составе молодежной делегации в возрасте 16 лет был в Москве на экскурсии, после чего стал изучать русский язык. Во время оккупации немецкими войсками Львова стал сотрудничать с польской разведкой. По поручению польского офицера собирал сведения о немецких оккупационных войсках. Летом 1944 года (перед освобождением Львова советскими войсками) вместе с группой подпольщиков ушел в Бельск-Подляский район, где в составе вооруженной группы Армии Крайовой был разведчиком. В его обязанности входило выявление в населенных пунктах представителей народной власти, а также солдат и офицеров Советской армии, которых потом убивали.
После такого признания Ковальский заслуживал только одного – высшую меру. Он знал о декрете президента Польши Владыслава Дачкевича и очень хотел жить, как и члены его банды. И в то же время они надеялись, что в Варшаву из Лондона вернется эмигрантское правительство и все бойцы Армии Крайовой будут объявлены героями Польши.
Из воспоминаний подполковника КГБ СССР Ивана Николаевича Караваева:
– Выслушав точку зрения Ковальского, я разъяснил ему, что его судьба будет рассмотрена военным трибуналом и он наверняка будет приговорен к расстрелу. Парень долго молчал, он явно нервничал. Затем очень робко обратился ко мне с вопросом, могу ли я помочь сохранить ему жизнь. Я сказал, что это возможно при условии, что он будет сотрудничать с советской контрразведкой. Пока Ковальский раздумывал, я по телефону (с использованием кода) доложил своему начальнику в Варшаве о намерении завербовать Ковальского. Начальник ответил: «Решай сам, тебе виднее».
После долгого молчания Ковальский согласился на сотрудничество с советской контрразведкой. При этом высказал две просьбы. Первая – вывезти его из Бельск-Подляского района как можно дальше, чтобы бандиты не расстреляли его как предателя, когда он выйдет на свободу после задержания. Ковальский предложил отправить его в Гданьск к дяде, у которого он может временно остановиться, пока ищет работу. Это предложение было принято.
Вторая просьба – первую встречу с Караваевым провести не в городе, а в лесу, в 5 км от Гданьска. Он указал место, где на поляне были ресторан и концертный зал. Здесь до войны отдыхала местная знать. По словам парня, он опасался слежки членов банды. И это предложение Ковальского также нашло понимание у контрразведчика Караваева.
После допроса и беседы с Ковальского взяли подписку о сотрудничестве с советской контрразведкой. Ему был присвоен псевдоним Кулич. Отныне под этим псевдонимом он проходил во всех документах Смерша. Первая встреча с новоявленным агентом была назначена на 15 мая на лесной поляне, время рандеву 14-15 часов.
Ковальский получил необходимые документы и деньги на проезд до Гданьска. В эту же ночь он отбыл к дяде на поезде Брест – Варшава.
Агенту доверять можно
Конечно, Караваев рисковал, отпуская на свободу непроверенного в деле агента. Имея документы на руках, Кулич мог скрыться. Более того, вдвойне было опасно идти на встречу с ним в лес. Не было гарантии, что Кулич не сдаст нашего контрразведчика боевикам. Он мог даже убить Караваева. Руководство контрразведки в Варшаве рекомендовало Караваеву вопрос о собственной безопасности решать самому. Мол, ты его вербовал и инструктировал, ты назначил встречу, тебе и карты в руки.
И все-таки Караваев поехал на встречу с Куличом. В отделе контрразведки гарнизона Данциг-Гданьск ему дали автомашину с водителем, вооруженным автоматом. Иван остановил «Виллис» за 200 метров от места встречи, предупредив водителя о возможной засаде. Спрятавшись за деревьями, контрразведчик стал наблюдать за поляной. Агент Кулич пришел один.
Рассказывает подполковник КГБ СССР Иван Николаевич Караваев:
– Вооруженный пистолетом, в гражданской одежде, я подошел к агенту. Кулич сидел на скамейке, рядом с ним лежал пистолет «Виси» польского производства. На мой вопрос, зачем ему оружие, ответил, что для обороны от наружки членов банды в случае их появления в Гданьске. Выслушав его пояснения, я несколько успокоился, у меня появилось доверие к агенту. По словам Ковальского, дядя принял его хорошо, помог устроиться на работу в порту рабочим, и теперь он знакомится с обстановкой. Наша беседа продолжалась около трех часов. Ковальский рассказал, что иногда к дяде приезжает какой-то поляк – приплывает на судне (углевозе) из Швеции. Гость днем отсиживался в доме, а вечерним поездом уезжал в Варшаву. На обратном пути из Варшавы он также останавливался у дяди. Ночью дядя на весельной лодке отвозил гостя к судну, на котором поляк возвращался в Швецию. Я понял, что по этому нелегальному каналу могут прибывать в Польшу иностранные разведчики, что представляет угрозу безопасности страны. Кулич со мной согласился. Я поручил ему постоянно контролировать этот канал и в случае появления гостя у дяди немедленно мне сообщить. В конце встречи мы договорились встретиться через месяц в курортной зоне города Сопота, где всегда многолюдно.
После первой встречи с агентом Куличом Караваев убедился, что Ковальскому можно верить. О результатах рандеву контрразведчик доложил руководству в Варшаве. После чего было принято решение перевести Ивана в Гдыню, в отдел контрразведки ВМФ, чтобы постоянно быть на связи с агентом. Отныне это была главная задача контрразведчика.
В период с мая 1946 года по май 1947-го Караваев постоянно поддерживал связь с Куличом. Они встречались в курортной зоне Сопота и каждый раз в новом месте в целях конспирации. Ковальский все еще боялся, что его могут выследить бандиты. Поэтому он носил в кармане пистолет, хотя в послевоенной Польше это было противозаконно. За ношение оружия без разрешения можно было попасть за решетку.
Чтобы агент круглосуточно держал под контролем нелегальный канал въезда и выезда в Польшу, Караваев запретил Ковальскому выезжать из Гданьска по каким-либо малозначительным делам. Между тем желанный гость из Швеции у дяди не появлялся. Контрразведчик даже стал опасаться, что поляк почувствовал опасность и нашел другой канал проникновения в социалистическую страну. И если это так, то это был провал операции. Но его волнения были напрасны.
«Искал работу» в кустах у аэродрома
В первых числах мая 1947 года Кулич по телефону попросил Караваева срочно приехать в условленное место в предместье Сопота. Причину спешного рандеву не объяснил, но Иван понял: произошло что-то неординарное. Поскольку телефон для связи агент мог использовать только в исключительных случаях. В другие дни они встречались в назначенное время, по графику, в людных местах Гданьска, где можно было легко слиться с толпой – в кинотеатре, в пабе, на городском рынке…
Караваев и Кулич встретились 6 мая ранним утром. Агент сообщил: из Швеции на судне (углевозе) в Гданьск прибыл долгожданный гость. Как всегда, остановился у дяди Ковальского, но, как долго он будет гостить, неизвестно.
По словам Кулича, в день прибытия за завтраком с соплицей (польская ароматизированная водка) гость разоткровенничался и рассказал, что учится в Стокгольмском университете на авиационного инженера. Позже выяснится: это была его легенда. Отдохнув, «пилигрим» из Швеции вечерним поездом планировал уехать в Варшаву – якобы в поисках работы.
Информация, полученная от Кулича, была немедленно доложена начальнику Главного управления контрразведки Министерства обороны Польши полковнику Воздвиженскому.
За визитером в поезде Гданьск – Варшава установили наружное наблюдение. На следующее утро в Варшаве сотрудники наружки передали гостя своим коллегам из Минобороны.
В Варшаве «гость» пробыл пять дней. Но было ему явно не до трудоустройства. Он встречался с мужчинами и женщинами, чаще всего в кафе и ресторанах. После чего поездом уехал в город Лодзь, где дислоцировалась дивизия советской военной авиации. Как установила наружка, в Лодзи гость также не искал работу. Но очень интересовался нашими самолетами, разработанными ОКБ Микояна и Гуревича. В дни полетов реактивных истребителей МиГ-15 он, умело маскируясь в кустарнике, фотографировал самолеты и делал какие-то записи. Вечера же коротал в ресторанах и посещал многолюдные увеселительные мероприятия. Где его и потеряли сотрудники отдела наружного наблюдения.
Получив рапорт об исчезновении «гостя», полковник Воздвиженский метал на подчиненных громы и молнии: шпион, выполнив задание, мог безнаказанно уйти за границу. Но Ивану Караваеву интуиция чекиста подсказывала: «гость» еще в Польше. И ждать его надо на конспиративной квартире в Гданьске.
Приказ: взять живым
Рассказывает подполковник КГБ СССР Иван Караваев:
– Я получил приказ от Воздвиженского установить наблюдение за квартирой дяди агента Кулича в Гданьске. В случае появления «гостя» его нужно было взять живым. Ждать пришлось недолго. Утром 17 июня 1947 года мне позвонил Кулич и сообщил: «гость» ночью прибыл в Гданьск и весь день будет отдыхать в квартире у дяди. А в три часа ночи намерен отбыть в Швецию на углевозе. Я решил задержать гостя, пока он отдыхает. Взял с собой младшего офицера отдела контрразведки ВМФ и двух автоматчиков. В 23 часа наша группа прибыла на автомашине к дому дяди агента Кулича.
Автоматчики взяли под контроль окна – на случай, если «гость» попытается бежать. Караваев с помощником поднялись на второй этаж и постучали в дверь квартиры.
– Kto to jest? – спросил по-польски женский голос за дверью.
– Откройте, пожалуйста, милиция, проверка паспортного режима, – ответил Караваев миролюбиво, но уже по-русски.
В его просьбе не было ничего необычного. В первые послевоенные годы в стратегически важном портовом городе Гданьске был установлен комендантский час и патруль советской комендатуры, а также милиция могли проверить документы у любого гражданина. Поляки привыкли к этим правилам, хотя они им не нравились.
…Хозяйка распахнула дверь, Караваев, не дав ей опомниться, быстро зашел в квартиру. В одной из комнат на кровати спал «гость». Контрразведчик мгновенно вытащил из-под подушки пистолет «кольт», сдернул со спящего одеяло, приказал подняться и встать в угол с поднятыми руками.
– Не советую бежать или сопротивляться. У меня приказ: в случае побега живым вас не брать, – предупредил Караваев. Шпион понял: чекист не шутит.
Во время обыска был обнаружен небольшой чемодан с тщательно упакованными секретными документами Министерства обороны Польши, Министерства госбезопасности и Совета министров Польши, а также фотопленки и записи наблюдения за советскими самолетами в Лодзи. Судя по важности документов, у шпиона были информаторы в госорганах и военных ведомствах.
Шерше ля фам
Задержанного доставили в отдел контрразведки ВМФ в Гдыне. Там его уже ждали. «Гость» был настолько потрясен внезапным арестом, что даже не мог отвечать на вопросы. Лишь просил воды и папиросы и, обхватив голову руками, твердил: «Пся крев, пся крев». В русском варианте его причитания можно перевести как «черт возьми».
Придя в себя, назвал свое имя и фамилию – Вислав Краевский. Рассказал, что ему 30 лет, прибыл в Польшу по заданию руководства американской разведки из Стокгольмского центра ЦРУ для сбора секретных сведений военного и оборонного характера. В центре он прошел спецобучение и неоднократно выполнял подобные задания. По возвращении в Швецию получал десять тысяч долларов наличными. По словам Краевского, заокеанские хозяева считали его надежным агентом, поэтому доверяли контакты своей агентуры в разных городах Польши. Забегая вперед, скажем, что благодаря информации, полученной от Краевского, американская шпионская сеть, работавшая в Польше на Стокгольмский центр ЦРУ, была ликвидирована.
На следующий день после первого допроса Краевского на самолете доставили в Варшаву, где на аэродроме «Окенце» он был передан контрразведчикам Минобороны Польши.
На следствии он показал, что во время войны воевал в отряде Армии Крайовой. В августе 1945 года нелегально перебрался из Польши в Швецию, где предложил свои услуги американцам. После проверки его направили учиться в Стокгольмский центр ЦРУ.
В январе 1946 года, во время первого нелегального визита в Польшу, Краевский познакомился с машинисткой из штаба Минобороны, за которой стал активно ухаживать. Своей пассии представился студентом Стокгольмского университета, который вынужден временно жить за границей. Девушка была не замужем, поэтому охотно приняла ухаживания молодого мужчины, надо отметить, приятной внешности, начитанного и весьма обходительного. Тем более что Краевский пообещал на ней жениться по окончании вуза.
Невеста познакомила жениха со своей мамой, сотрудником Совета министров Польши. Родительница оказалась женщиной алчной, ей было мало официальной зарплаты и продовольственного спецпайка. Поэтому, когда Краевский открытым текстом предложил ей доллары за копии секретных документов Совмина, будущая теща охотно согласилась на дополнительный заработок. Хотя наверняка понимала, для какой надобности «зять» покупает ценные бумаги. И какими последствиями для нее и для дочери может закончиться эта «подработка».
У Краевского в Варшаве было семь информаторов, и все – молодые незамужние пани, работающие в различных гражданских и военных структурах. После его разоблачения женщины и дядя агента Кулича были арестованы.
В декабре 1947 года следствие по делу Краевского было закончено. За противозаконную деятельность суд мог приговорить американского шпиона к высшей мере. Но он получил 15 лет лишения свободы – Краевский много знал и мог еще пригодиться.
За добросовестное выполнение задания по ликвидации нелегального канала «въезд – выезд» в Польшу, а также задержание Вислава Краевского старший лейтенант Главного управления военной контрразведки Смерш Иван Караваев был отмечен благодарностью своего начальства. Агент Кулич получил денежное вознаграждение – семь тысяч польских злотых.
* – имена некоторых персонажей изменены.