СОКРОВИЩЕ. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН.
Публикуется по главам ежедневно.
Автор: Николай Соснов
Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11, Главу 12, Главу 13, Главу 14, Главу 15, Главу 16, Главу 17, Главу 18, Главу 19, Главу 20, Главу 21, Главу 22, Главу 23, Глава 24, Главу 25, Главу 26, Главу 27, Главу 28, Главу 29, Главу 30, Главу 31 романа "Сокровище".
ГЛАВА 32. ЛЕКАРЬ
- Никуда не годная идея, - повторил Степан. - Неужели нельзя сказать что именно ты затеяла? Идем уже битый час, лес все гуще, под ногами хлюпает.
- Еще совсем немного, - ободрила его Галина. - Сами отказались отпустить меня без сопровождения.
Они вдвоем шли чуть впереди Орлова и двоих арбалетчиков с оружием в руках и лопатами за спиной. Солнце подплыло к зениту. Мрак предгорного леса несколько съежился под ударами его сияющих плетей, отполз в темнейшие углы и там затаился на час торжества светила, оставив на страже качающиеся тени. Привольно растущие мелкие деревца опушки давно сменились сокрушившими соседей гигантами в три обхвата, имеющими густые любезные мраку кроны.
Сюда за дровами не ходили. На строительство лес не валили. Встреченный по пути к Змеиному лесу почтенный земледелец советовал повернуть назад.
- Змей там видано-невидано! - привыкший хвастать охотничьми подвигами фермер как мог широко растянул руки, то ли показывая общее количество змей, то ли представляя собеседникам размер одной из них.
Степан еще что-то ворчал, но Галина не слушала, забывшись в воспоминаниях о сне.
Указанное место должно быть где-то рядом. Она ощущала его наличие, не открывая глаз. Внешняя видимость значения не имела. Ориентиры сна вели девушку, помогая с закрытыми глазами обходить ямы, перешагивать вздыбившиеся из земли, как согнутые колени лежащих людей, корни, уклоняться от нацеленных в лицо клинками сучьев. Галя шла вслепую абсолютно раскованно, будто и не лес вокруг, а пустынная чистая улица.
- Здесь, - внезапно сказала она, остановилась и открыла глаза. Перед путниками вырос неведомо как образовавшийся на болотистой почве и втиснувшийся между деревьями грязевой холм в четыре человеческих роста.
- Копайте, сами напросились, - велела Галя. - Вот тут, мне нужно получить доступ именно в этом месте.
Ничего не понимающие мужчины с проклятьями набросились на холм, распугивая угнездившихся на нем птиц. Возмущенный клекот понесся через лес. Затихая, пролетел он над фермерскими полями и улицами Рынка. Последние отголоски птичьих жалоб достигли большого двухэтажного дома на Бумажной улице, но не пробились в торговый зал, где Иринка с восхищением рассматривала выставленные товары. Рядом, разинув рот, Афанасий бережно листал старинные учебники, обернутые в голубовато-серую кожу. Некоторые из книг, напечатанные на отвратительной почти коричневой бумаге, пахли новизной. На первых страницах подобных книг красным цветом привлекало внимание загадочное слово «Репринт».
Иринка глазела на все подряд, забыв даже о цели их появления на Рынке. Особенно ее манили альбомы для рисования и тетради с линованными красными полями. Тут же продавались темно-зеленые закладки для книг из незнакомой мягкой ткани. За стеклом лавочник разместил черный кожаный футляр, в отделениях которого лежали виденные в усадьбе деревянные инструменты для черчения: циркуль, транспортир и несколько незнакомых Иринке. Там же в лакированной черной коробке с золочеными цветочками на раскрытой крышке продавался набор твердых и мягких цветных карандашей, венчавшийся костяной ручкой под особый стержень из черного мела, плоской, с необыкновенным мастерством отделанной кружевными зубчиками. Может быть, тот же опытный мастер изготовил и круглую костяную точилку для карандашей и красную с черными насечками и медными ребрами деревянную линейку.
Иринка вздохнула. Костя бы оценил. И оценит! Она заставила себя отвернуться от черной коробки с красками и взглянула на деревянную лестницу, спиралью уходившую на второй этаж. У лестницы Наталья Николаевна и Ревдин беседовали с молодым хозяином лавки. Парень был одет в светлую куртку из овечьей шерсти, ярко-синюю рубашку с крикливым оранжевым узором, светло-желтые башмаки, а его темные волосы почти скрывала мягкая войлочная шляпа, надвинутая на лоб. Черноглазый красивый парень, хотя нос несколько приплюснут. Что-то двусмысленное проявлялось в его лице: добрые влажные губы и невероятно злой взгляд. Рослый, широкоплечий, развязный в движениях, он меньше всего походил на купца, скорее, он напомнил Иринке Капитона, только взрослого, прошедшего жестокую школу боевой жизни.
Ревдин поманил ребят пальцем. Когда они подошли, следопыт представил их:
- Даниил Максимович, это наши ученики, Афанасий Дерюгин и Иринка Смирнова. Даниил Максимович Калашников, наш соратник.
Калашников бросил на Иринку иронический взгляд, от которого у девушки кровь прилила к щекам.
- Афанасий, доставай свой прибор. Даниил Максимович проводит нас.
- Уж придется! - усмехнулся Калашников. Он дал несколько указаний приказчику, стареющему мужчине с крупным носом и зачесанными назад редкими волосами, после чего жестом пригласил всех следовать за собой. Афанасий пошел рядом с Калашниковым, сверяясь со свистком.
Странный торговец легко пробивал дорогу в толпе, ловко оттесняя в сторону прохожих. Ревдин объяснил Иринке, что свисток указывает на юг в Квартал Старьевщиков.
- Не похож он на купца, - поделилась шепотом Иринка с Полетеловой. Они двигались совсем рядом, взявшись за руки и почти прижавшись друг к другу, чтобы не затеряться в уличной суете.
- Даниил Максимович и не купец вовсе, - живо подтвердила Наталья Николаевна.
- Он же владеет лавкой, - удивилась Иринка.
- Для отвода глаз. Лавка на самом деле принадлежит Алфавиту.
- Как? - не поняла Иринка. - Алфавит не человек.
- Как в семье, - попыталась растолковать Полетелова. - Вот кому принадлежит, например, домашняя посуда в семье?
- Не знаю, - честно призналась Иринка. - Я всегда жила у отца Сергея, с самого рождения у меня не было ни отца ни матери. Думаю, что посуда и все прочее принадлежит старшему мужчине в семье.
Наталья Николаевна что-то недовольно пробормотала.
- Давай по-другому, - попробовала она еще раз. - В старину были такие люди, отказавшиеся от всего личного имущества, чтобы служить Богу — монахи. Они жили плодами труда своего, а имуществом владело их совместное братство или сестринство — монастырь. Алфавит похож на такое братство. Я тебе попозже подробно расскажу.
- Значит, Калашников не владеет лавкой?
- Он ей даже не управляет, не тот талант, - улыбнулась Наталья Николаевна.
- Какой же у него талант? - полюбопытствовала Иринка.
- О, много разных! Гвозди гнет пальцами как солому, помогает превратить тайные мысли в явные слова, спит так чутко, что не подкрадешься. Да ты и сама сейчас увидишь. Смотри, они остановились, мы, кажется, пришли.
Свисток мигал красным с бешеной скоростью, указывая стрелкой на унылое одноэтажное строение, исходившее паром как кипящее молоко. Сквозь завесу едких испарений Афанасий с трудом прочитал изъеденную вывеску «Прачечная». Несколько раз обойдя вокруг дома, Афанасий уверился, что Костя находится внутри.
Сбросив верхнюю одежду, усатый растянулся на коричневой скамейке. Он не спеша раскурил трубку дурмана, выдохнул первые клубы синеватого дыма. Его лицо выразило удовольствие. Рядом на полу стояла огромная кружка пива, к которой он время от времени прикладывался. Егорушка, примостившись на табурете, хлебал говяжий бульон из чашки.
Ничто, даже удушливые запахи стирки и кипячения белья, доносившиеся от передней части дома, не могли вывести усатого из состояния счастливого блаженства. Изрядно они поработали с Егорушкой, теперь можно хорошо отдохнуть в ожидании денег от Юлиана. Деньги парня они с Егорушкой поделили, вещички загнали скупщику из колесной мастерской, так что уже разжились двумя сотнями чеков. Юлиан обещал еще по пять гривен каждому, так что всего выйдет триста пятьдесят на брата. Вполне достаточно, чтобы месяца два себе ни в чем не отказывать. Потом придется опять открыть мастерскую.
Усатый задремал, грезя как насаживает медное кольцо на круглую железную болванку, шлифует края, отделывает печатку, полирует. Кольцо блестит все ярче.
Ругань и грохот падения чего-то тяжелого вывели усатого из дурманной дремы. Он открыл глаза и увидел, как дюжий мужик оседлал Егорушку и вяжет ему руки кожаным ремнем. Кружка с лязгом покатилась, забрызгав пол остатками пива. Над усатым склонилось знакомое лицо хозяина писчебумажной лавки, часто заказывавшего ему железные кольца. Усатый ощутил, как из его кармана ловко вынули мигающую красным костяную игрушку. Он не продал ее и не отдал Юлиану, рассчитывая найти покупателя побгаче.
В глазах Калашникова усатый разглядел такую смертельную пустоту, что захотелось кричать. Слова торговца ничем не выдавали угрозы в отличие от вынутого из шляпы тонкого овального клинка:
- Какая неожиданная встреча, господин мастер! Поговорим?
В этот же момент в десятке кварталов к югу очнулся юноша, которого они искали.
Определение в пространстве давалось Косте нелегко. После пробуждения в голове разразился звон. Черепушку сдавило будто бочку обручами. Изборожденный потеками накапливающейся сырости потолок то виделся резко и четко, то уплывал в туман.
Костя попробовал сесть. Попервоначалу у него ничего не вышло: тело отказывалось повиноваться. Наконец, он догадался полежать немного спокойно. Помогло. Звон в ушах поутих, голову чуть отпустило. Очередная Костина попытка поднять туловище увенчалась успехом.
Костя сел на кушетке с латаной-перелатаной, когда-то кожаной, обивкой. Кушетка стояла в крохотной сырой комнатке с низким потолком. Кроме ложа в комнатке имелось деревянное ведро.
Костя с некоторым усилием повернул голову направо и понял, что комнату правильнее назвать огороженным ржавой решеткой углом более просторного помещения без окон. Оно представляло собой нечто среднее между виденным в усадьбе кабинетом боярина и описанным Афанасием жилищем поселковой знахарки.
Всюду висели связки трав, среди них Костя узнал тысячелистник, крестовик, алтей. Настенные полки ломились от посуды и разнообразных предметов, назначение которых Костя не мог себе вообразить. Посреди помещения параллельно друг другу громоздились два стола, уставленные диковинными вещами. Под одним из столов Костя с неприятным чувством в сердце обнаружил клетку с кроликами.
В противоположной стене находилась дверь, по обе ее стороны на столиках дымились чаши, окуривая помещение сладковатым дымом. Недалеко от Костиного закутка хозяин помещения устроил место для комфортной мыслительной работы. Большой стол, удобное кресло, упиравшийся в потолок наглухо закрытый шкаф. На столе дорогой письменный прибор, восковые дощечки, какие-то инструменты. Обитый кожей ящичек, очевидно, предназначался для хранения дорогостоящей бумаги. Над столом щедро дарила свет металлическая люстра для свечей в форме пятиконечной звезды.
Костя мучительно пытался продраться сквозь боль и туман в голове, припоминая случившееся. Он, кажется, ранен. Судя по обстановке, его доставили к лекарю. Но что же случилось до того?
Последняя ясная картинка, извлеченная Костей из памяти, ни о чем не говорила. Он просто шел по улице. Куда шел?
Несколько раз Косте казалось, что он вот-вот ухватит недостающие рисунки, развернув узор событий в полную картину. Однако, ему это не удалось. Бросив бесплодные попытки вспомнить момент ранения, Костя ощупал затылок и скривился от боли. Пальцы определили набухшую шишку значительных размеров, самую большую из когда-либо полученных. Ноющей болью снова давало о себе знать не до конца залеченное бедро.
Как бы то ни было, а нужно выбираться отсюда, найти лекаря и расспросить. Костя не без труда поднялся, размял ноги и подошел к выделявшейся секции решетки, через которую, очевидно, и попал сюда.
Его ждал сюрприз: дверь заперли. Костя подергал металлическую сетчатую калитку, вставленную в пустоту между ножками сделанной в форме буквы «П» решетки, но не сдвинул ее. Тогда юноша затряс дверь, потом стал бить и пинать ее, одновременно крича во всю глотку. Безрезультатно.
Осознав тщетность усилий, Костя приумолк и вернулся на кушетку. Следовало подумать.
Некоторое время Костя сидел, приводя в порядок мысли. Он еще раз осмотрел комнату и все, что в ней находилось. Когда взгляд упал на люстру, Косте пришло в голову, что хозяин комнаты неэкономен. Сам Костя ни за что не оставил бы зажженные свечи в пустой комнате. Конечно, заперший его человек мог намеренно оставить свет для узника, но хватило бы и одной свечи. Может быть, он не желал возвращаться впотьмах или распугивал крыс. Вероятнее всего, лекарь или кто он там, просто ненадолго вышел, собираясь вскоре вернуться к требующим много света письменным занятиям.
Костя улегся на кушетку и приготовился ждать. Ему и хотелось скорее увидеть тюремщика и не хотелось одновременно. Оставалась еще наивная надежда, что лекарь, или кто он там, запер незнакомца на время отлучки из боязни воровства или порчи ценного имущества. Глупо, конечно, так думать. Не менее глупо воображать, что его закрыли тут навсегда, забыли о нем. Через много дней отощавшего донельзя Костю вытащат, чтобы позволить издохнуть в куче мусора на заднем дворе…
Чем только не занимает себя человек, оказавшись в заключении! Имея уже некоторый опыт пребывания в застенке, Костя понимал, что надо отвлечься каким-нибудь делом от мыслей о возможном горьком будущем.
Он попробовал петь, но кроме праздничных знал только поселковые рабочие песенки, сопровождающие ежедневный монотонный труд. Петь их просто так, без всякого дела, почему-то не получалось.
Тогда Костя решил поиграть с камешком. Он полез за ним в карман куртки и тут только обнаружил, что почти не одет. Лишь последствиями удара по голове можно объяснить подобную невнимательность. На нем не оказалось ни куртки, ни штанов, поблизости их также не наблюдалось. Из одежды у Кости остались рубаха и подштанники. Вместо привычных ботинок на ногах обнаружились легкие домашние лапти.
Ранец также исчез или, вернее всего, похищен поместившими Костю за решетку неизвестными. Улегшись обратно на кушетку, юноша предался невеселым размышлениям. Теперь не приходилось сомневаться во враждебности намерений лекаря. Оставалось терпеливо ждать дальнейших событий. Костя решил считать время отрывками до ста, загибая пальцы.
Слишком долго ждать не пришлось. Костя не успел загнуть третий палец, как послышались отдаленные шаги. Он приподнялся на кушетке, ожидая появления врага. Некоторое время человек звенел металлом у двери, затем лязг стих и дверь открылась, впуская его внутрь.
Первой в дверях появилась резная трость, обвитая деревянной змейкой. Несмотря на нервное напряжение, Костя по достоинству оценил тонкость и изящество работы мастера, с большим тщанием создавшего совсем живую и угрожающую змею.
Следом за тростью в комнату проник крупный, плотный, толстощекий мужчина с грубым лицом, которое пряталось в густой чаще волос частью седых, частью еще черных, сбегавших вниз от висков и падавших на лоб какой-то невероятной гривой. Красный нос угрожающе выступал вперед, огромные лиловатые уши торчали в стороны, словно желая уловить малейший шорох под половицами. Лицо и фигура вошедшего производили впечатление солидной мощи. Тем сильнее контрастировали с ними беспокойно бегавшие блестящие черные глазки, хорошо бы смотревшиеся на нервной физиономии запуганного худосочного мужичка. Иногда глазки вспыхивали безумным огнем, но тут же гасли и снова принимались торопливо обшаривать окружающий мир.
Несмотря на позднее лето, вошедший оделся в шерстяной белый свитер. Широченные красные шаровары стягивали его ноги у лодыжек.
Не обращая внимания на Костю, человек вытащил горсть свежей травы из мешка и сунул в клетку кроликам.
- Эй! - неуверенно обратился к нему Костя.
Мужчина метнул на Костю быстрый оценивающий взгляд, одновременно презрительно сказав:
- Не зови меня больше так. Говори: Роман Геннадьевич или господин лекарь. Ну, или просто на вы.
Костя растерялся: действительно, лекарь! Господин лекарь продолжал:
- Оставь мысль о побеге. Отсюда выход один, ключ от него у меня. Никто не придет за тобой, потому что никто не знает, где ты. Не пытайся устроить со мной драку, это дорого тебе обойдется.
- Что еще прикажете? Не дышать? - Костя обозлился не столько на сами слова лекаря, сколько на тон, каким они были сказаны.
- Это не обязательно, - спокойно пояснил Роман Геннадьевич. - Видишь ли, я вроде птицелова и предпочитаю до времени держать птичек живыми и здоровыми. Нужно, чтобы они сидели спокойно и не пытались улететь.
- Ради чего я должен это делать? Чтобы вам было проще меня убить, когда захочется?
- Ты угадал, избавил меня от труда разъяснять.
Костя не знал что и ответить на столь откровенное признание. Все же он спросил:
- Аще я не послушаюсь?
- Ты послушаешься. Благоразумие подскажет тебе последовать моему совету. Ну, а если ума не хватит, могу уверить, что обстоятельства заставят слушаться.
Роман Геннадьевич приблизился к клетке и продемонстрировал Косте обыкновенную костяную швейную иголку.
- Ты себе не представляешь что можно сделать такой вот иголочкой, - почти промурлыкал он. Глазки остановились на игле и вспыхнули на мгновение сумасшествием. Потом взгляд потух и Роман Геннадьевич продолжил:
- Позволь дать тебе еще один добрый совет. Веди себя хорошо и умрешь безболезненно, а пока час смерти не наступил, я буду тебя прилично кормить.
- Зачем вам моя смерть, господин лекарь? - Костя буквально заставлял себя говорить спокойно и почтительно.
- Ах да, совсем забыл! Видишь ли, большинству разобраться в истине очень трудно. Многие принимают написанное в древних книгах за последнее непререкаемое слово. В головах же некоторых чудаков это слово принимает часто причудливые искаженные формы.
- К чему вы клоните?
- Не перебивай! - раздраженно буркнул Роман Геннадьевич. - Кое-кто начитался в старинных текстах про лечение переливанием крови, про пересадку сердца и печени от одного человека к другому. В силу невежества поняли они прочитанное превратно. Так появилась у меня группа пациентов, желающих лечиться питьем людской крови и лекарств, приготовленных из различных органов человека. Разумеется, все без толку и не имеет никакого отношения к врачебной мудрости древних.
От этих безразличных слов Костю пробрал озноб. Тело само собой вытянулось в тугую струну.
- И вы не разубедили их, не рассказали им правду?
Роман Геннадьевич удивленно посмотрел на дрожащего юношу и по-прежнему безразлично спросил:
- Зачем? Я на этом много зарабатываю. Ты не бойся, парень, я не живодер. Кровь будем брать осторожно, а когда придет время разделывать, сначала усыпим тебя. Ты и не почувствуешь ничего. Сиди спокойно, а я займусь делом.
С этими словами Роман Геннадьевич отошел к письменному столу, а Костя, совершенно разбитый и разжеванный жерновами его безжалостной расчетливости, в очередной раз оказался на кушетке. Сознание окутал туман безразличия. Столько везло, что теперь-то удача точно закончилась. Как так получилось, что он прошел через встречи с гигантскими червями, травой-убийцей и шерстяным чудищем, выжил в схватке с медведем, освободился из боярского каземата? Уму непостижимо. Все только для того, чтобы послужить лекарством для свихнувшихся людоедов и средством нечестного заработка для лекаря-убийцы.
Костя пытался разогнать туман и продумать план побега, но у него ничего не получалось. «Ты же ведаешь правду», еле слышно говорил противный голосок, засевший где-то глубоко внутри, «только не желаешь ее честно признать, правда не приветствуется твоим самолюбием, ты спасался, потому что был не один и спасался вкупе со всеми, и друзья приходили на выручку, и ты сам спасал друзей».
Костя пытался заткнуть голосок, не слушать его. Однако, тот не унимался, бегая в душе мерзким неотвязным паучком. Голосок твердил: «сейчас тебе никто не поможет потому что ты всех бросил, сначала бросил родителей, потом друзей, бросил любимую, бросил всех, захотел один жить привольно и роскошно». «Неправда», возражал Костя, «я на время ушел из поселка, я бы вернулся за отцом и мамой, хоть отец и бил меня, я все равно вернулся бы, а друзьям я не нужен, им отлично и без меня, Афанасию с книжками, Иринке с Анатолием, а Галя, она даже и не совсем человек, наверное, я ей тоже не нужен».
Так Костя спорил сам с собой, а лохматый лекарь бродил по комнате, наливал какие-то жидкости в цилиндрические стеклянные стаканы с делениями, покрыл белой простыней один из столов.
- Пора! - вдруг сказал Роман Геннадьевич. - Скоро приедут за свежей порцией крови, а мне еще консервацию проделать надо, чтобы на пару дней хватило пациенту.
Роман Геннадьевич подошел к решетке с наполненной примерно на четверть кружкой темного едко пахнущего напитка. В другой руке он держал извлеченный из трости длинный тонкий стержень, острие почти без лезвия. Костя вспомнил: подобное оружие Драган называл стилетом.
- Выпей, пожалуйста. В кружке не яд, просто сильный дурман. Он усыпит тебя на время забора крови. Когда проснешься, накормим тебя вкусным и обильным обедом. Ну же, бери!
Он протянул кружку Косте, одновременно настороженно приподняв оружие. Костя принял кружку, и Роман Геннадьевич несколько расслабился. В тот же миг парень выплеснул напиток на лекаря, перепачкав его свитер. Следом за снотворным полетела и кружка. Костя отпрыгнул, ожидая от Романа Геннадьевича гневного броска, но тот, казалось, и не удивился.
- Как пожелаешь, - безразлично сказал лекарь. - Значит будет больно и неприятно.
Роман Геннадьевич сунул стилет обратно в трость, вытерся ветхой тряпицей и дернул короткий шнурок у письменного стола. Косте послышалось, будто где-то вдалеке разнесся мелодичный звон. Прошло некоторое время, и в комнате появились два крепких бесцветных типа в серых замызганных халатах.
- Сопроводите его на стол, - велел помощникам Роман Геннадьевич. - Не оглушать, пусть чувствует.
Ухмыляясь, первый из крепышей, небритый, отпер большим ключом замок решетки и вошел в Костину конурку. Второй, наоборот, гладко выбривший всю голову до состояния блестящего шара, не отставал. Крепыши не скрывали намерений — захватить и заломить Костины руки. Шансов никаких, но Костя надеялся, что тело припомнит ежедневные занятия у Драгана. Он сбросил лапти.
Когда небритый протянул к нему руку, Костя изогнулся, стараясь пнуть в левый бок. Помощник лекаря, видимо, не ожидал, что жертва может провести такой прием, поскольку шагнул прямо под удар. В следующий миг его отбросило на товарища, и оба они повалились на пол. Костя хотел выскочить из конурки, но босую ногу от удара свело судорогой. Юноша запрыгал на одной ноге.
- Смотри-ка, - удивился бритый. - он драться умеет! Где научился?
- Потом расспросишь! - раздраженно сказал ему Роман Геннадьевич. - Можете оглушить, раз так резво брыкается.
Костя почти добрался до выхода, когда бритый вцепился в кисть его правой руки и дернул на себя, заламывая назад. Одновременно он ударил Костю ногой в спину. Толстая подошва башмака, направленная опытным и сильным бойцом, с хрустом впечаталась под лопатку. Косте открылась бездна боли, брызнули слезы. Кряхтя, он опустился на колени. Подскочил бритый и таким же манером заломал Костину левую руку, при этом ткнув локтем в плечо.
- Полегче, - поморщившись, предупредил Роман Геннадьевич. - Не надо калечить без толку. Я этого не люблю.
Костю пронесли через комнату и водрузили на крытый простыней стол. Помощники лекаря проворно заключили его руки и ноги в специальные тиски, растянув конечности в стороны. Тонкий голосок внутри продолжал скорбную песнь: «Ты предал друзей, предал хороших людей, предал тех, кто желал тебе добра, предал, предал, предал, не можешь полагаться на их помощь, умрешь тут, из тебя высосут всю кровь до капли». Костя хотел одного: впасть в забытье. «Ладно!» - внезапно сказал голосок. - «Последний раз. Но больше никогда». Обливаясь горькими слезами, Костя сначала почти не расслышал последний шепоток, но потом до него дошло.
- Что? - наяву спросил он, не веря внутреннему слуху.
Раздался грохот как бы от пистолетного выстрела, скрип и скрежет. В комнате повеяло пороховой гарью. Легкое дуновение ветерка, еле слышный скрип и резкий звук удара дерева о камень подсказали Косте что происходит: дверь в тайную комнату лекаря вышибли. В следующий миг свирепая ругань Ревдина разорвала втягивающую Костины мысли зыбь тумана и заслонила юношу надежным щитом спокойствия.
- Что с парнем творите! - орал Ревдин. - Порешу, в куски изрублю и скормлю собакам! Нелюди!
- Последний раз. - сказал себе Костя. - Больше никогда.
Нравится роман? Это результат кропотливого литературного труда. Помогите автору освободить время и создать условия для работы. Поддержите творчество Николая Соснова денежным переводом с пометкой "Для Николая Соснова".
Глава 33 романа "Сокровище" будет опубликована завтра в понедельник 12 февраля.
Подпишитесь на канал Покет-Бук, чтобы не пропустить новинки!