Стране всегда нужны крепкие парни, готовые защищать родину, работать на заводах, строить города. А что взять с хиппи, с творческих диссидентов, с тех, кто противопоставляет себя этому обществу? Как жили казанские неформалы в СССР и можно ли было чувствовать себя свободным в советском обществе, вспоминает и размышляет журналист Адель Хаиров.
Мой драгоценный Хаер
О том времени и той Казани я много написал. Вот, например, «Волосы».
«В комсомол я так и не вступил. На втором курсе универа отрастил длинные волосы, челка доходила до подбородка, а грива до того места, где у поэта должны быть крылья, купил на «Сорочке» потертую джинсовую куртку прямо с плеча приезжего латыша за 50 рэ (это при стипе 30 руб.), так и ходил на занятия, ловя сочувственные взгляды преподавателей.
Казанские хиппи приняли меня в свою лохматую стаю и стали уважительно называть Хаером, то есть, Волосатым. В зимнюю сессию у меня начались проблемы со сдачей зачета по «Научному коммунизму». После десятого захода, один добрый препод на кафедре объяснил причину моих неудач, коротким: «Постригись!».
Стричься не стал, более того, в отместку за несданный зачет вместе с непризнанными поэтами и художниками намалевал за ночь «диссидентскую» газету на семи ватманах под названием «Колокола Собора Чувств», которую мы тайком вывесили на десятом этаже филфака. Провисела она всего минут пятнадцать, но многим успела запомниться.
Ну, потом был военкомат. Тупая машинка на призывном пункте больно обрывала волосы, оставляя пучки ирокеза. Я равнодушно глядел как мой роскошный хаер топтала кирза.
Просили деньги, но весело, не унижаясь
Любимое место сборища казанских хиппи (сами себя они называли пацификами) был Лядской садик. Когда, выпив пива и осмелев, они выпускали запрятанный за воротник хаер, казанский садик начинал напоминать уголок старой Европы. Один их вид уже был протестом против совка.
Самым уважаемым был «пожилой» сорокалетний неформал Дядька, он говорил тихо и плывущим голосом, но все притихали. Говорил какую-то ерунду, а воспринималось это как мудрое изречение. В этой компании оказался мой одноклассник Вадим Иванов, по прозвищу Молочный братец.
Как они проводили время? Исподтишка курили травку, в открытую пили дешевый портвейн. С утра занимались аском (просили на улицах деньги) и делали это не унижаясь, а игриво, как бы соревнуясь друг с другом, придумывая для прохожих какие-то невероятные истории. Чаще всего изображали заблудившихся эстонцев и говорили с акцентом. Весной они начинали миграцию по стране, в каждом крупном городе у них имелись конспиративные квартиры, где они могли переночевать, поесть, помыть драгоценный хаер.
Центром притяжения всех советских хиппи был Таллин. Это город, где не было гопоты, где можно было, не таясь, слушать прямо на лавочке запрещенные записи, петь под гитару и распускать космы.
Да, конечно, власти старались эти компашки как-то образумить. Ведь стране нужны были крепкие парни, готовые защищать родину, работать на заводах, строить города, создавать семьи. Это и сейчас так. А что может хиппи с пацифистским значком на груди? Ни-че-го.
Мы вернули народу футуристов
Я только женился. Из-за комнаты устроился воспитателем в рабочую общагу. Там проводил культмассовые мероприятия.
Спрятавшись от рабочего класса за шторками и шкафами, мы проводили вечера эгофутуризма. Отметили 100-летие Северянина. Там же организовали общество по защите старинных домов Казани от разрушения под названием «Ветераны Бородинской битвы». Стырили столик из столовки для сбора подписей, который возили с собой на трамвае. Потом вместе с сыном Батуллы от первого брака (кличка Панкиш) я основал «Контору соцмодернизма».
Мы устраивали поэзо-вечера при свечах в Лобачевке и Доме актера. Я читал стихи под гитару. На мне была бордовая бабочка и белые перчатки, которые я купил в антикварном магазине в Харькове. Народ тогда жадно потянулся к «новому» искусству. Многие впервые услышали Северянина, Крученых, Бурлюка и т. д. Помню на вечер внук привел старенькую бабушку. После концерта она подошла поблагодарить меня. Призналась, что побывала на том знаменитом вечере Маяковского, Бурлюка и Северянина в Дворянском собрании Казани, все свистели, а она поднесла им букет. Ее звали Розмари Шамова.
Настроение подпортил минкульт
Но самая яркая наша акция состоялась в ТЮЗе на премьере «Дракона» (реж. Б. Цейтлин). На нас вышел директор Овчинников и предложил организовать выставку в холле. Мы даже на потолке развесили картины. Там были такие инсталляции.
Например: хоккейные клюшки с наклоном и на них надеты розовые носки, называлась она «Фламинго». Уголок комнаты с порванными обоями (я два рулона из дома умыкнул), поломанной мебелью и разбитой посудой. Называлась «Короткое счастье Эрнеста» и т. д. Мы притащили проигрыватель «Аккорд» и крутили джаз. Бесплатно раздавали рукописные сборники стихов и рассказиков, оформленные своими же рисунками.
Две недели народ приходил на эту выставку, шли, начиная с десяти утра. Молодежь, взрослые, бабушки приводили внуков. Это было тогда новым, свежим. То, что сейчас делает Ильгизар Хасанов (художник, основатель центра современного искусства «Смена», — прим. ред.) уже можно назвать поседевшим модернизмом. А в тот год на улице была весна и в душах тоже. Вторая оттепель!
Немного настроение нам подпортил Минкульт. Прислали какую-то комиссию и те «попросили» убрать несколько работ. На одной был надрезан посередке холст, оттуда торчал краешек кумачового флага, и им показалось, что это влагалище. На другой картине на круглой, как лысина, заднице была нарисована карта Африки — им померещилось, что это намек на родимое пятно Горбачева и т. д.
Книга отзывов была заполнена. Но ее забрал директор. Последней была выставка в редакции газеты «Ленинец». Пришла какая-то профессор, которая узнала себя среди обнаженных в фотоколлаже «Оргия с однояйцевым библиофилом», и устроила скандал. Нас поперли.
Современная молодежь представляет себе жизнь в Советском союзе приблизительно такой же, какая она сейчас в Северной Корее. Я, рожденный в СССР, всегда чувствовал себя свободным человеком и делал все, что считал нужным делать.
Наоборот, вижу, что сегодня молодые стали более пугливыми и скованными. Прежде всего, в творчестве. Хотя на дворе вроде бы демократия?! Видимо, дело тут в чем-то другом…