Огромный грузовик-мерседес вьехал в Россию со стороны Белоруссии и остановился на обочине. Вышли два немца, открыли большой потайной контейнер и помогли выйти рослому парню в ярком спортивном костюме. Они показали ему направление движения и сказали, " Михайлофка! Нах хаус". Человек пошёл через высокую траву и за ним поднималась заметная пыль, бабочки, пчёлки. Немцы-шофера постояли, посмотрели ему вслед, забрались в кабину и повели грузовик в глубь России.
Человек перешёл поле, нашёл тропу и иногда останавливался озираясь по сторонам. Наконец вошёл в деревню. Он таращился на дома, удивлённо разглядывал чью-то иномарку и плевался в сторону девчонок. Наконец он подошёл к каким-то бабкам.
-Добрый день! В этом доме живут Сергеевы?- спросил парень показав на ветхий домишко.
-А вы кто будете,- спросила одна из пенсионерок.
-Гена Сергеев,- коротко представился и сказал,- что-то не узнаю село.
-Так это раньше было село, теперь деревня. А Сергеевы здесь давно не живут.
-А где они?
-Умерли. Валя, младшая дочь, продала дом и в город перебралась.
-А Валя эта, чья она дочь?
-Геннадия Ивановича младшая дочка.
- А кто это Геннадий Иванович?
-Сергеев-то? На войне пропал. Его уже никто не помнит. Вон на памятнике его фамилия Идём покажу.
Бабка шла рядом с парнем и тараторила без умолку. -Там все наши солдаты, Ивановы, Дмитриевы трое, Степановы четверо, Сергеевы двое, Телегины четверо. Не поднялось село после войны, деревней стало. Выжившие разъехались, а дома купили городские. Вот он памятник, зарос весь. Вот выбито...Сергеев. Г.И. Побелить бы мамумент, руки не доходят.
К удивлению старушки парень взял кусок камня и начал сбивать буквы.
-Ой, что это вы делаете? Нельзя же так!
-Вот когда умру тогда и поставят мне памятник.
-Так ведь это фронтовикам поставили не тебе. Не трожь!
-А Иван Сергеев давно умер?
-Уж лет пятьдесят прошло.
-Никак не пойму, кто вы будете?
-Я Ивана Петровича сын, С войны иду.
-Ты не пугай меня сынок. Геннадию Ивановичу уже лет девяносто, наверно. Его младшая дочь меня старше. А где ты был всё время?
-Сам не знаю. Сначала в плен попал. Потом в Германии, в лаболатории укол сделали, очнулся на столе. Дали вот эти павлиньи панталоны, довезли на машине до Зелёного ручья и отпустили. Мёрзну всё время, наверно во льду меня держали.
Бабки рядом уже не было, семеня и оглядываясь она спешила к подругам.
Человек встал с основания памятника и зашагал в сторону кладбища. Его нашли расхаживающим среди крестов, ёлок, рябины и берёз.
-Уже не найдёшь ничего,- крикнула какая-то тётка,- давно вторым слоем хоронят. Кости выбрасывают и ложат новые гробы. А ты до войны кем работал в колхозе?
Незнакомец подошёл к толпе малорослых старушек и ответил,- в кузнице я помогал Фёдору Никитичу. Жену мою звали Ольга, Сенниковых старшая дочь. Дети были, Петька и Валька.
-Пётр жив, у сына в городе живёт.
-И Валька жива, что сразу не говорите- подсказал кто-то.
-Знает он уже.
Окружённый толпой Сергеев шёл обратно в деревню и после первой же стопки самогона в гостеприимном доме начал тихо возмущаться,- ничего не понимаю. Кто кого победил? Еда германская, машины германские, одежда китайская... Девчата ходят по улице почти голышом. На сельсовете французский флаг.
Бабки были не рады что позвали его в дом. Сергеев ворочал глазами и всё порывался шарахнуть по столу кулачищем.
-Сынок, ты не волнуйся, говорила одна тётка,- история твоя как сказка и трудно поверить. Спокойно говори, а мы поймём, не горячись.
-Какой я вам сынок если моя дочь старше вас? Что это за короб чёрный стоит в красном углу? Патефон?
-Нет, это... - хозяйка хотела сказать что телевизор, но её успели толкнуть в бок,-не важно.
-Какой ныне год?
-Две тысячи пятый.
Сергеев долго молчал глядя в стол, смахнул хлебные крошки. -Значит шестьдесят лет ...и ещё четыре года меня держали. Во льду. Война-то долго шла?
-Четыре года... Геннадий Иванович. Наши Берлин взяли, а Фёдора Никитича фашисты повесили за связь с партизанами.
-Так они что, до нашего села доехали? Говорили же что воевать будем на их земле. А товарищ Сталин?
Старушки стали переглядываться, послышались охи, ахи.
-Товарищ Сталин давно умер, а фашисты до Волги докатились и на Кавказе воевали. Уже всё переменилось, обратно стали жить, в капитализм вернулись. Коммунистов выгнали.
-Что? Капитуляция?! А митинги, кулачьё, революция? Всё зря? Отец беляков до Китая гнал, а они опять? Что, и царя вернули?
Геннадий Иванович пил, хрустел огурцами и возмущался. Совершенно дикие новости не давали хмелеть. Наконец он встал из-за стола и пробурчав" ну всё, будя" прошагал через комнату и выйдя из хаты лёг на лавку под окном.
В городе, у Валентины Геннадиевны зазвонил телефон.
-Алло, Валя ты? Это Прохорова, привет.
-Привет. Что это ты звонишь, ни праздник ни что. Умер кто?.
-Никто не умер. Не знаю как сказать. У тебя сердце крепкое, не испугаешься?
-Что мне пугаться-то? У тебя как с сердцем?
-Валька, скажу не поверишь и рухнешь. Твой отец живой.
-Ты что?! Он же пропал на войне. Тебе-то откуда знать?
-Ходит по деревне пьяный, ругает что войну проиграли. Фёдора Никитича помнит. Сам молодой и красивый.
-Дурак наверно какой- нибудь обкуренный. Отцу-то уже лет девяносто.
-Нет, лет тридцать пять. Большой, ни одного седого волоса. Приезжайте с братом.
-Ты сегодня выпивала? Нет? Никуда я не поеду и Петру не скажу.
Тем временем Геннадий Иванович проснулся после короткого забытья и обнаружил вокруг себя разнообразное население. Вокруг сидели пенсионеры, дети. Будто ждали продолжения весёлой сказки.
Зайдя в дом и опрокинув ещё одну стопку самогона Сергеев спросил,- а где красный флаг?
Хозяйка дома отвечала , а остальные слушали через окна,- флаги на базаре продавали и переходящие знамёна. Награды продали, военную форму. Тогда есть было нечего. Границы открыли и вывезли все деньги.
-Что ты тараторишь как электровеник?- прервал докладчицу старик в кепке. Его физиономия виднелась у окошка,- не всё сразу, пусть покумекает.
-Уже всю страну прокумекали. Никто не работает, а жратвы полно.
Сергеев встал,- а партизаны остались? Или Красная Армия?
-Партизан нет, а их дети трусы продают в городе. Носки, расчёски...
-Внучки на панели, внуки в бандитах, - опять вставил слово дед.
-В Москве кто сидит?
-Сидят какие-то...христопродавцы.
-Там был Сталин! Кто в наркоматах?
-Наркоматов уже нет, есть министерства. Там воры, а семьи у них в европах живут.
-Значит оккупация? Так! ВКПб где? В партизанах?
-Какие партизаны?- заговорил старик,- они первыми перебежали в капитализьм. Теперь все коммуняки богачи.
-Кто всё это сделал? Поражение в войне, буржуи?
-Кто это сделал уже не найти, а войну мы выиграли и восточная Пруссия теперь наша,- говорил дед, явно самый начитанный.
-Вы Геннадий Иванович, успокойтесь. Сейчас всем управляют бандиты, изменить уже ничего нельзя. Мы тоже сперва орали на собраниях потом колхоз разорили и все успокоились. Хлеб есть, войны нет. Чего ещё надо?
-Как это войны нет?- опять возразил старик,- Кавказ стреляет, в Москве бомбы рвут людей, поезда под откос. Самолёты валят.
-Андрей Степаныч, шёл бы ты домой пока солнце светит,- посоветовала одна из пенссионерок,- человека успокоить надо, а ты хуже делаешь.
-А где НКВД?
-Милиция грабит население и помогает бандитам,- дед не мог уйти без подзатыльника,- сейчас везде бандиты, "понятия" записывают в законы.
-Иди уже, у тебя чайник не выключен, - пыталась обмануть его соседка.
Тут же все бабы стали "давить" на деда и он двинулся к калитке бормоча под нос -" Пленный хренов! Насосался " косяков" теперь бабам мозги рихтует. Участкового сюда, пусть протоколы пишет, у него до хрена чернил в кобуре. С войны он идёт! Хлебальник начистили наверно, возле пивнушки сейчас жалельщиков шукает. Дуры старые! Мало им сериалов тридцатилетних".
-Вы такого наговорили...умереть от срама,- опять забубнил Сергеев,- дом продали и жить негде.
-Чего тут мудрить? Вон под топлями дом Егоровых, Иди и живи. Там и кровать есть и комод.
Сергеев зашёл в давно нежилой дом с вырванными окнами и унесённой дверью. На полу валялись бутылки, окурки, обрывки газет.
Видны были следы гулянок местных прохвостов и заезжих шоферов. Стояла одинокая кровать, помнящая ночную супружескую радость, комод был без ящиков.
На другой день Сергеев отправился в областной центр ругая свой "павлиний" вид.
Город поражал иностранными словами не вывесках, обилием продовольствия, асфальтом и многим другим. В парке среди сосен и берёз стоял танк. Сергеев спросил у очкарика с проводами в ушах,- чей это?
-Да ни чей. Поставили и стоит. Купить хочешь?
-Кто его сделал?
-Где-то на Урале сработали. Т-34. Не видел никогда?
-В наше время другие танки были.
-Когда оно было "ваше время"?
-В сорок первом.
Обладатель очков отшатнулся и боком отошёл от Сергеева.
Геннадия Ивановича милиционеры и обнаружили возле танка. С собой у него была только красноармейская книжка. Обозвав патруль немцами и расквасив одному из них нос, Сергеев лежал на газоне с закованными в наручники руками. Когда его били ногами в отделении он сплёвывая кровь говорил:- удары у вас фашистов слабые. Как старухи лягаетесь.
Ему не верили что он родился в 1916 году, что он пришёл с войны и разыскивает детей-пенсионеров. Утром приехал человек в белом халате, вежливо называл по имени-отчеству, не ругался и не пинал по рёбрам. Его интересовали только имена, адреса, даты. Он сочуствовал Сергееву, жалел потом увёз его на жёлтой машине. Когда за машиной сами по себе закрылись ворота он понял что его привезли в филиал какого-то концлагеря и опять будут ставить на нём опыты. Но контингент здесь был не тот. Худощавые с вытаращенными глазами полупризраки ходили по коридорам и во дворе без охраны, не видно было пулемётных вышек. "Богадельня для блаженных"- подумал Геннадий Иванович увидев плачущего мужика под кроватью и парня танцующего у лестницы.
"Зря я сказал что с войны пришёл, надо было молчать и искать работу. Кузнецы везде нужны."
Сергеев сбежал из дурдома через десять дней. Его будто бы искали. Его снимок видел и сын, Пётр Сергеев. " Надо же, как на отца похож!"- подумал пенсионер Пётр Геннадиевич и отвернувшись от стенда "Их разыскивает милиция" зашагал к дому.
В марте следующего года при облаве на очередного маньяка, в подвале панельного дома был задержан дед. Белые длинные волосы, белая борода. Из-под белых бровей смотрели проницательные глаза, но дед на допросах молчал лишь иногда ругал Германию и говорил удручённо, "эх, жизнь".
-Не понимаю, говорил следователь своему шефу,- отпечатки пальцев, рост совпадают, но возраст?! Тому было меньше сорока, а этому явно за семьдесят.
В мае месяце дед появился в Михайловке, поселился в доме Егоровых, ходил по улицам выпрашивая еду и деньги. В августе его нашли у заброшенной могилы жены. Жители деревни не долго думая похоронили его за оградой и воткнув в могилу доску написали "старик". Кто-то добавил "КриоГенка".