Папино трюмо.
Оно всегда стояло в большой комнате в правом углу.
Зимой под него ставили клюкву в воде, костянику, банки с груздями, потому что дом промерзал, а для домашних загатовок это было в самый раз.
Как описать трюмо?
Деревянное, покрытое лаком, с огромной зеркальной поверхностью, которую поддерживала низкая тумбочка или столик. Поверху деревянная корона. Папа очень любил украшать свою мебель резными деталями.
Главное, что было для меня важно в детстве, я входила в него в полный рост.
Лет с восьми я могла часами смотреть на свое отражение. Я кривлялась, строила рожи, показывала язык и в какой - то момент переставала осозновать, где я и где мое отражение. Я пугалась и уходила.
Повзрослев, я делала это намеренно. Я просто вглядывалась в глаза отражению и... Проваливалась сама в себя. Я переставала осозновать, где реальный мир, а где зеркальный. Мне казалось, что еще минута и я уйду в неизвестную страну. Просто исчезну.
Это ощущение ужаса, внутриутробного страха я помню до сих пор.
Это же ощущени я испытала, когда зашла в зеркальную комнату да Винчи. Великий гений знал толк в зеркалах.
Об этом очень хорошо написала Дина Рубина в своей книге "Почерк Леонардо".
Сегодня я вспомнила старое трюмо не случайно.
Так случилось, что квартира, где жили родители, оказалась пустой. Маму забрал брат, ей 91, и она уже не справляется с хозяйством.
Барабинская квартира осталась без хозяев.
Папа был прекрасным краснодеревщиком, делал мебель для всего районного центра.
У нас дома стояло трюмо, о котором я уже упомянула, буфет, массивный круглый стол, тумбочка, комод, платяной и книжный шкафы, стулья. То есть вся мебель была сделана папиными руками.
И вот квартира опустела.
Мама как-то заикнулась: "Жалко папину работу. Память" И все. Я больше не могла успокоиться. Ни есть, ни спать.
Я очень любила отца. Редкой души человек. Фронтовик, настоящий интеллигент. Проработал в школе учителем труда долгие и долгие годы. Ни разу в жизни он не повысил на нас голос, хотя мой средний брат был далеко не подарок.
Мне захотелось, не знаю почему, чтобы папина мебель стояла у меня. Да, у меня современный ремонт, она совсем не вписывается в интерьер. Ну и что?
И я сделала все, чтобы привезти в полном смысле память об отце.
Ох, нелегкая эта была работа!
Особенно большой платяной шкаф никак не хотел выходить из квартиры, а уже после реставрации не желал подниматься на мой восьмой этаж.
Две профессиональные бригады грузчиков заверили: "Вы никогда его не занесете, можете уже сейчас отправлять на помойку!"
Со шкафа сняли все украшения, двери, ящики и оставили лежать на первом этаже городской новосибирской многоэтажки.
Я написала записку соседям, чтобы они не сердились на неудобства, потому что шкаф загораживал проход, просила их потерпеть, пока я что-нибудь придумаю.
Да, я придумала. Нашла гастарбайтеров с золотыми руками, которые, отпилив всего лишь ножки, всего два сантиметра, смогли занести папино чудо ко мне в квартиру.
Но это было через сутки.
Пока лежал мой шкаф на первом этаже, я несколько раз за ночь спускалась к нему и не поверите, просто разговаривала.
С папой. Я просила у него прощения, просила потерпеть, умоляла пойти ко мне жить.
И почему-то ревела как ненормальная.
Вот и сейчас мой шкаф стоит в квартире, а я пишу эти строчки и плачу, потому что у меня ощущение, что вместе с этой мебелью ко мне вернулось чувство защищенности, вернулась папина любовь, которой мне так не хватало в последние годы.
Моя крошка - внучка сразу облюбовала нового жителя квартиры, все подушки, одеяла, пледы оказались внутри вместе с ней, потому что она нашла для себя идеальный домик. Как и я в детстве. Ведь я делала то же самое.
Как только шкаф встал на свое место, мне стало легче. А ночью мне приснился сон.
Я стою у папиного трюмо. Я смотрю на себя сегодняшнюю. Уже капельку уставшую, с заметными седыми прядками, с осунувшимся лицом.
Лишь мои ямочки остались по-прежнему неизменными.
Я внимательно вглядываюсь в себя. Уже без страха, абсолютно осознанно и оценивающе.
- Ну что? Чем можешь похвалиться на склоне лет?
Отражение почему-то улыбается.
- Все хорошо. Ты нашла свой путь. Тебе теперь никогда не будет страшно.
И странное дело, мое лицо на моих глазах молодеет. Куда-то исчезают морщины, седина, глаза начинают задорно лучиться. А вот мне уже лет 20, я бегу на занятия в институт. А сейчас мне уже 16, я в школьной форме и белом фартуке, еще мгноввение и мне 13 лет , это я с неизменным футбольным мячом, а вот, вот она та девчонка, что кривлялась у зеркала. Я снова вижу ее. Она пристально в меня вглядывается. Без всякой ухмылки, иронии. Просто с любопытством. Мы рассматриваем друг друга.
Странная девчонка смотрит на меня. Есть в её взгляде какая - то мудрость и совсем недетская проницательность. Я понимаю, что она оценивает меня. Меня сегодняшнюю. Затем она протягивает мне руку. Я чувствую, как ее пальцы касаются моих. И вот уже ее ладонь лежит в моей. Она тянет меня, шаг... и я оказываюсь по другую сторону зеркала.
Я снова девочка. Мой папа работает в своей столярной мастерской. Его рубанок скользит по поверхности белой доски. Вокруг стружки, которые пахнут сосной и немного травой. Папа делает мебель.
Я просыпаюсь. Рядом комод папы.
Иду в мой кабинет. Тумбочка папы.
И в большой гостиной меня приветствует папин шкаф. Не задумываясь, я подхожу к нему, прижимаюсь щекой к гладкой дверной поверхности. И замираю. Я чувствую, как папина любовь бережно окутывает меня. Я опять плачу. Но сейчас это слезы счастья. Слезы женщины, которая вернулась к себе настоящей. К той самой девочке из зеркала.
Как долго мы не могли встретиться. Как долго!
И покой радостью наполняет мое сердце. Долгожданный покой.
