Ева - весёлая, покорная, домашняя. Такой была праматерь человечества, сотворённая из Адамова ребра. Дающая жизнь.
Про Еву слышал каждый. Но мало кто знает о том, что, согласно древнееврейским текстам, Ева не была первой женой Адама. Ева была дана мужчине вместо его первой жены - Лилит.
Достоверность мифа о Лилит вызывает вопросы, как и вообще любые древние тексты. Христианство существование Лилит, разумеется, отрицает. А между тем, миф этот очень актуален на волне феминизма.
Лилит была сотворена Богом, как и Адам, из праха. Она оспаривала главенство Адама, указывая на их равенство. В частности, отказывалась ложиться под Адама, а он отказывался ложиться под неё. Словом, первые люди выясняли, кто главнее, вместо того чтобы предаваться плотским утехам. Очень типично для людей - хоть первых, хоть 150-миллионных, не правда ли?
⠀
Лилит смогла произнести тайное имя Бога, у неё отросли крылья, и она покинула Эдем. Вместо неё Бог дал Адаму новую жену - послушную Еву, сотворённую из его ребра.
⠀
Но Адам скучал по страстной и непокорной Лилит и просил Бога вернуть её. Бог послал за Лилит трёх ангелов: Сеноя, Сансеноя и Самангелофа. Они настигли Лилит у Красного моря, но та отказалась вернуться. Тогда ангелы пригрозили ей убийством, в ответ Лилит заявила, что была сотворена Богом для того, чтобы губить человеческих младенцев. За это Лилит постигла кара: сотня её детей умирает каждую ночь (по другой версии, Лилит обречена рожать только демонов).
⠀
Дальше варианты:
• Лилит стала любовницей ангела смерти Самаэля (Сатаны) и рожает от него сотни демонов, инкубов и суккубов каждый день;
• после изгнания из Рая Адам разошёлся с Евой - сперва на 130 лет, а потом и насовсем - и снова сошёлся с Лилит.
По некоторым данным, матерью Каина была именно Лилит, а не Ева. А отцом - Сатана. Лилит часто изображается вместе со змеёй, ведь именно образ змеи принял искуситель, когда соблазнял Еву полакомиться плодом с древа познания Добра и Зла. И с совой, так как сова - ночная птица, а имя Лилит в разных вариантах написания связано с ночью. В частности, в книге Исаии она упоминается как “ночное привидение”:
Ис.34:13-14: И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником — твердыни ее; и будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов. И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение (lilith) и находить себе покой.
Согласно мифологии, Лилит похищает новорожденных детей, так как все они - потомки Адама и Евы, и пьёт их кровь. Защитить детей от козней Лилит можно, повесив на колыбельку медальоны с именами трёх ангелов. Также на запястье новорожденным повязывают красную нить, так как считается, что Лилит боится красного цвета. Считается, что Лилит соблазняет неженатых юношей, случись им ночевать в одиночестве.
В то же время Лилит почитается как покровительница детей, рождённых вне брака.
Так или иначе, но образ Лилит вдохновляет многих поэтов, писателей, музыкантов, художников. Лилит упоминается в ассирийских и шумерских текстах. Марина Цветаева писала стихи от лица Лилит, Николай Гумилёв сравнивал Еву с первой женой Адама - не в пользу Евы, а Борис Гребенщиков посвятил Лилит один из своих альбомов. Но один из самых мощных образов, хотя и лишённый романтического флёра и даже в некоторой степени отталкивающий, получился у Владимира Набокова:
Я умер. Яворы и ставни
горячий теребил Эол
вдоль пыльной улицы.
Я шел,
и фавны шли, и в каждом фавне
я мнил, что Пана узнаю:
"Добро, я, кажется, в раю".
От солнца заслонясь, сверкая
подмышкой рыжею, в дверях
вдруг встала девочка нагая
с речною лилией в кудрях,
стройна, как женщина, и нежно
цвели сосцы - и вспомнил я
весну земного бытия,
когда из-за ольхи прибрежной
я близко-близко видеть мог,
как дочка мельника меньшая
шла из воды, вся золотая,
с бородкой мокрой между ног.
И вот теперь, в том самом фраке,
в котором был вчера убит,
с усмешкой хищною гуляки
я подошел к моей Лилит.
Через плечо зеленым глазом
она взглянула - и на мне
одежды вспыхнули и разом
испепелились.
В глубине
был греческий диван мохнатый,
вино на столике, гранаты,
и в вольной росписи стена.
Двумя холодными перстами
по-детски взяв меня за пламя:
"Сюда",- промолвила она.
Без принужденья, без усилья,
лишь с медленностью озорной,
она раздвинула, как крылья,
свои коленки предо мной.
И обольстителен и весел
был запрокинувшийся лик,
и яростным ударом чресел
я в незабытую проник.
Змея в змее, сосуд в сосуде,
к ней пригнанный, я в ней скользил,
уже восторг в растущем зуде
неописуемый сквозил,-
как вдруг она легко рванулась,
отпрянула и, ноги сжав,
вуаль какую-то подняв,
в нее по бедра завернулась,
и, полон сил, на полпути
к блаженству, я ни с чем остался
и ринулся и зашатался
от ветра странного. "Впусти",-
я крикнул, с ужасом заметя,
что вновь на улице стою
и мерзко блеющие дети
глядят на булаву мою.
"Впусти",- и козлоногий, рыжий
народ все множился. "Впусти же,
иначе я с ума сойду!"
Молчала дверь. И перед всеми
мучительно я пролил семя
и понял вдруг, что я в аду.
1928, Берлин