Что тяжелее — радий или олово? Вы могли бы вычислить диаметр земного шара? А где в Праге можно увидеть настоящую русалку, не знаете? Если эти вопросы не вызывают у вас доброй усмешки, то, возможно, вы упустили из виду одну из лучших книг, к тому же, написанных очень доступным языком. Прочесть её просто необходимо.
Бертольт Брехт писал: «Если бы кто-нибудь предложил мне выбрать из художественной литературы нашего века 3 произведения, которые, на мой взгляд, представляют мировую литературу, то одним из таких произведений были бы «Похождения бравого солдата Швейка».
Швейк вроде бы простоват и исполнителен, однако в его недалёкости периодически начинаешь сомневаться, потому что он также разоблачает всё поддельное, грязное, бюрократическое, что к нему прямо так и липнет. К нему цепляются доносчики, которые не в состоянии ничего с ним поделать в конечном итоге, непорядочные женщины, вроде любовницы поручика Лукаша и т.д. Может быть, его разгадка в том, что ему нечего терять?
Ещё в юности автор романа, Ярослав Гашек, вовсю громил немецкие магазинчики и участвовал в стычках с полицейскими. Он неоднократно становился участником скандалов, о чём свидетельствовали протоколы вроде «вышеозначенный гражданин в состоянии алкогольного опьянения справлял нужду прямо перед зданием полицейского управления», «будучи нетрезвым повредил железный забор, зажёг уличные фонари, которые были погашены» и т.д. Ему удавалось уходить от ответственности, скрываясь, меняя адреса или притворяясь полоумным дурачком. Как-то его даже по ошибке забрали в сумасшедший дом.
«— Самое лучшее,— сказал Швейк,— выдавать себя за идиота. Когда я сидел в гарнизонной тюрьме, с нами там был очень умный, образованный человек, преподаватель торговой школы. Он дезертировал с поля сражения, из-за этого даже хотели устроить громкий процесс и на страх другим осудить его и повесить. А он вывернулся очень просто: начал корчить душевнобольного с тяжелой наследственностью и на освидетельствовании заявил штабному врачу, что он вовсе не дезертировал, а просто с юных лет любит странствовать, его всегда тянет куда-то далеко; раз как-то он проснулся в Гамбурге, а другой раз в Лондоне, сам не зная, как туда попал. Отец его был алкоголик и кончил жизнь самоубийством незадолго до его рождения; мать была проституткой, вечно пьяная, и умерла от белой горячки, младшая сестра утопилась, старшая бросилась под поезд, брат бросился с вышеградского железнодорожного моста. Дедушка убил свою жену, облил себя керосином и сгорел; другая бабушка шаталась с цыганами и отравилась в тюрьме спичками; двоюродный брат несколько раз судился за поджог и в Картоузах перерезал себе куском стекла сонную артерию; двоюродная сестра с отцовской стороны бросилась в Вене с шестого этажа. За его воспитанием никто не следил, и до десяти лет он не умел говорить, так как однажды, когда ему было шесть месяцев и его пеленали на столе, все из комнаты куда-то отлучились, а кошка стащила его со стола, и он, падая, ударился головой. Периодически у него бывают сильные головные боли, в эти моменты он не сознает, что делает, именно в таком-то состоянии он и ушел с фронта в Прагу, и только позднее, когда его арестовала «У Флеков» военная полиция, пришел в себя. Надо было видеть, как живо его освободили от военной службы; и человек пять солдат, сидевших с ним в одной камере, на всякий случай записали на бумажке:
Отец — алкоголик. Мать — проститутка,
I. Сестра (утопилась).
II. Сестра (поезд).
III. Брат (с моста).
IV. Дедушка — жену, керосин, поджог.
V. Бабушка (цыгане, спички) + и т.д.
Один из них начал болтать всё это штабному врачу и не успел еще перевалить через двоюродного брата, штабной врач (это был уже третий случай!) прервал его: «А твоя двоюродная сестра с отцовской стороны бросилась в Вене с шестого этажа, за твоим воспитанием — лодырь ты этакий! — никто не следил, но тебя перевоспитают в арестантских ротах». Ну, отвели в тюрьму, связали в козлы — и с него как рукой сняло и плохое воспитание, и отца-алкоголика, и мать-проститутку, и он предпочел добровольно пойти на фронт…»
Самые известные иллюстрации к роману сделал Йозеф Лада. Он представлял Швейка именно таким: носик картошкой, огромные оттопыренные уши и круглое улыбчивое лицо. В чём же секрет того, что Гашеку удалость с такой достоверностью описать характер героя и все его злоключения? Дело в том, что его так же, как и Швейка призвали в армию и зачислили в полк, расположенный в Ческе-Будеевицах, и он сам отправился на войну в вагоне для арестантов, так как был осуждён за попытку дезертирства на три года. Его судьба складывалась очень похоже, автобиографичность вообще характерна для чешских писателей того времени.
Роман построен на чередовании событий жизни главного героя с множеством вставных «рассказов в романе», которые не заставляют скучать. Вот один из моих самых любимых отрывков:
«— Нет ничего тайного, что не стало бы явным, — начал он. <…> Несколько лет тому назад в Праге некий Местек обнаружил сирену и показывал ее на улице Гавличка, на Виноградах, за ширмой. В ширме была дырка, и каждый мог видеть в полутьме самое что ни на есть обыкновенное канапе, на котором валялась девка с Жижкова. Ноги у нее были завернуты в зелёный газ, что должно было изображать хвост, волосы были выкрашены в зеленый цвет, на руках были рукавицы на манер плавников, из картона, тоже зелёные, а вдоль спины веревочкой привязано что-то вроде руля. Детям до шестнадцати лет вход был воспрещен, а кому было больше шестнадцати, те платили за вход, и всем очень нравилось, что у сирены большая задница, а на ней написано: «До свидания!» Зато насчет грудей было слабо: висели у ней до самого пупка, словно у старой шлюхи. В семь часов вечера Местек закрывал панораму и говорил: «Сирена, можете идти домой». Она переодевалась и в десять часов вечера ее уже можно было видеть на Таборской улице. Она прогуливалась и будто случайно говорила каждому встречному мужчине: «Красавчик, пойдем со мной побалуемся». Ввиду того что у неё не было желтого билета, ее вместе с другими «мышками» арестовал во время облавы пан Драшнер, и Местеку пришлось прикрыть свою лавочку».
А вот ещё один из самых забавных персонажей романа. Еврей, по совместительству католический священник. Он учился в коммерческом институте (как и сам автор романа!) и ради карьеры крестился, потом вместо военной академии спьяну поступил в семинарию и стал фельдкуратом, то есть, военным священником. Во время очередной службы он увидел, как Швейк дурачится и выбрал его своим денщиком, но потом, по пьяни, проиграл его поручику.
До какой степени он пил вы можете судить по вот этому отрывку, где Швейк везёт его на извозчике, а тому чудится всё подряд:
«У стоянки извозчиков Швейк посадил фельдкурата на тротуар, прислонив его к стене, а сам пошел договариваться с извозчиками. Один из них заявил, что знает этого пана очень хорошо, он уже один раз его возил и больше не повезет.
— Заблевал мне всё,— пояснил извозчик,— да ещё не заплатил за проезд. Я его больше двух часов возил, пока нашёл, где он живет. Три раза я к нему ходил, а он только через неделю дал мне за всё пять крон.<…>
Швейк разбудил фельдкурата и с помощью извозчика погрузил его в закрытый экипаж. Там фельдкурат впал в полное отупение. Он принял Швейка за полковника Семьдесят пятого пехотного полка Юста и несколько раз повторил:
— Не сердись, дружище, что я тебе тыкаю. Я свинья!
С минуту казалось, что от тряски пролетки по мостовой к нему возвращается сознание. Он сел прямо и запел какой-то отрывок из неизвестной песенки. Вероятно, это была его собственная импровизация. Однако минуту спустя он потерял всякую способность соображать и, обращаясь к Швейку, спросил, прищурив один глаз:
— Как поживаете, мадам?.. Едете куда-нибудь на дачу? — после краткой паузы продолжал он.
В глазах у него двоилось, и он осведомился:
— Изволите иметь уже взрослого сына? — И указал пальцем на Швейка.
— Будешь ты сидеть или нет?! — прикрикнул на него Швейк, когда фельдкурат хотел встать на сиденье.— Я тебя приучу к порядку!
Фельдкурат затих и только молча смотрел вокруг своими маленькими поросячьими глазками, совершенно не понимая, что, собственно, с ним происходит.
Потом, опять забыв обо всем на свете, он повернулся к Швейку и сказал тоскливым тоном:
— Пани, дайте мне первый класс,— и сделал попытку спустить брюки…»
Создатель одного из самых добрых культовых героев современной литературы прожил всего 39 лет, поскольку жизнь его была довольно запутанной и неустроенной, а солдата Швейка он во многом списал с себя. Здоровье было подорвано бродяжничеством и злоупотреблением крепкими напитками, как это нередко бывает у людей, выбравших творческую профессию.
Считается, что это единственное известное произведение, которое автор сам ни разу не читал даже по частям в рукописи. Писал, отправляя издателю главу за главой. Как они выверялись и редактировались — мы можем только догадываться. Роман считается неоконченным, тем не менее, он — настоящее событие. Если вы его по какой-то причине ещё не читали, начните прямо сейчас, не пожалеете.