Жил в дикой стране бриттов певец. С приятным фальцетом и влажным взглядом.
Влажный взгляд помогал делать кассу и находить отклик в трепетных женских сердцах.
Сердца обливались слезами, кошельки обливались сестерциями. Весталки, матроны, даже рыжеволосые обитательницы лупанариев, все несли свои монетки на алтарь слов любви.
И слова послушно лились изо рта певца в громаду амфитеатра
Слова про любовь, несчастную любовь, любовь обманутую. Любовь самоотверженную. Про душу.
Душу женскую. Слова благородные. Как и сам певец женских счастий и несчастий. Своим образом друга женских страданий. Верного спутника женщин. Настоящего мужчины. Который не предаст.
Вся империя, от диких галльских берегов до суровых германских лесов, от курчавого, жаркого Египта, до необузданной Парфии, все, все без исключения заслушивались певцом, когда он, почему-то уже второй месяц никуда не ходивший без приличной толпы вооруженных рабов, шествовал по сценам театров, оглашая гимн несчастной женщине.
Почему же певец женской доли стал так пуглив, несмотря на огромный рост и сложение гладиатора-чемпиона? Ведь годом ранее, стало событием во всей империи, когда он в честной схватке одолел даже Бибена Бронзоволобого. Который был так велик, что его меч с трудом поднимали два легионера. Этой победой он окончательно покорил сердца имперских дам.
Но он чего-то боялся. И не выходил в толпу стонущих дам.
Поговаривали, что он очень боится за свою жизнь. Ходили слухи, что неспроста.
Якобы будучи приглашенным к консулу на вечеринку, уединился он со смазливой рабыней, на которую положил глаз один из патрициев. И патриций хочет его за это наказать, совершив насилие над анатомией певца.
Вот только болтливый слуга патриция случайно видел, что уединился певец не с рабыней, а с преторианцем молодым. Рабыня была так, для отвода глаз. Чтобы благодарные женщины империи не отвратили свои кошельки от голоса певца. А преторианец и патрицию сильно нравился. Знает болтун - знают все. Вот и нашептал кто-то консулу. Хотя клялся слуге молчать. Как могила. И дошли слухи до венценосного - про слугу, и про певца. И про патриция. Всё рассказали. И даже приукрасили. Преторианец превратился в когорту преторианцев. Певца наделили всеми мыслимыми и немыслимыми грехами. Сплетники же, что с них взять.
Венценосный, правитель мудрый и острожный, не стал рубить сплеча, а поручил разобраться в резонансном событии консула старой школы.
Консул, как мужчина правильный, на расправу с грешниками быстрый, сильно разгневался, но чтобы не лишать казну доходов от сладкого голоса, и понимая, что не все любители чужой анатомии одинаково вредны для блага империи, постановил:
- певца женить на одной из беременных от консула рабынь, выдать приличное содержание,, иобъявить, что певец тот ещё фавн и любитель создавать жителей империи.
- вооруженную банду певца передать в гладиаторскую школу аж на границе с Парфией,
- выделить проверенных легионеров-ветеранов для охраны голоса,
- патриция отлучить от сената и отправить охранять одну из границ империи, позволив взять с собой преторианца,
- слугу, как распространителя грязных слухов о певце - быстро распять, предварительно отрезав язык.
Времена проходили, менялись века, но до сих пор по городам и весям империи ходят легенды про певца, слухи про его любовь к молодым и сильным преторианцам, и последние слова слуги, до того, как у него отрезали язык.
"Не ищи на свою голову проблемы, громко рассказывая языком про то, что подглядели глаза о том, что делают со своей анатомией сильные мира сего".