Автор: Валерия Горбачева
Мы едем в гости. Дорога, широкая и прямая в начале, после поворота стала петлять между небольших озер и болотин, взлетая и падая на редких небольших холмах. Вдоль дороги на столбах видны огромные шары гнезд, на которых еще сидят аисты. Но уже совсем скоро они улетят. Не увидишь скоро на болотах и серую цаплю, пока еще важно вышагивающую вдали. Август. Мы едем в гости. Сергей Викторович, пригласивший меня в эту поездку, весел и разговорчив. И главная тема, конечно же, медвежонок Фома. Ведь именно к нему мы и направляемся. Я уже давно знаю всю историю найденного в лесу маленького медвежонка, больше того, сидела с ним полдня, играла с малышом и пыталась его кормить. Это было почти полгода назад. И все-таки…
– Расскажите, как же Вы его нашли, Сергей? Помните?
– Причем в деталях, – смеется мой собеседник, – без ложной скромности скажу, что я бывалый охотник, много чего повидал, да только эта история в душу как-то особенно запала. Как сейчас все вижу. Дело в марте было. Я глухариный ток искал. Иду по лесу, след смотрю, где лось прошел, где косуля проскочила, где заяц петлял. Снега еще много, но он уже талый, почерневший. Да еще накануне морозцем сильно прихвачен, так что я по насту иду и не проваливаюсь даже. След на таком снегу плохо виден, да и не нужен мне след-то, больше по привычке смотрю. Я даже когда по лесной дороге на машине еду, все равно обочину краешком глаза просматриваю, интересно просто. Вот здесь, между прочим, косуля с вечера прошла, – неожиданно машина тормозит, чуть сдает назад, и Сергей показывает мне примятую траву и нечеткий отпечаток копытца на придорожном песке. Просто фантастика, как это он заметил, проезжая на машине на приличной (прямо скажем!) скорости?!
– Привычка, – опять смеется мой собеседник и продолжает рассказ, – а в лесу тихо, только мои шаги слышны, даже ветра не было. Пощелкивающий звук меня сразу и не насторожил, я подумал, что это тетерева на болоте "разговаривают". Местность там холмистая, а в низине болото. Я ближе к болоту спускаться стал. Да только чувствую, что чем ниже спускаюсь, тем звук глуше становится. Что за ерунда, думаю. Возвращаюсь – звук слышнее, но невнятный какой-то. До берлоги тогда еще далековато было, вот я и не разобрал, что это за звук. А как ближе подходить стал, чувствую, не тетерева это. Тут уж и прислушиваться внимательнее и по сторонам глядеть начал. Минут двадцать кружил, – Сергей явно подшучивает над собой и, слегка вытянув губы, издает звук, очень похожий на щелканье тетерева и на причмокивание медведя одновременно. – Я уж говорил, что снега много еще было. А на холме и вовсе проталин нет. Снизу глядеть – сплошное покрывало, а сверху… вот когда я повыше-то забрался, тут я темное пятно под вывороченной сосной и заметил! Подхожу ближе. Огромная сосна повалена так, что корни все наружу, а под ней яма чернеется. Да не просто яма, – тут эмоциональность рассказчика доходит до высшей точки. Я слушаю, затаив дыхание, и как наяву вижу пологий склон невысокого холма, прикрытые снегом мощные корни поваленного старого дерева, а под ними черное отверстие, так явно сужающееся кверху, что не остается никаких сомнений в искусственности ямы. Из нее слышно тихое сопение. Берлога!
– Сразу поняли, что перед Вами берлога? – мой вопрос мне самой кажется наивным, но Сергей отвечает серьезно:
– То, что это яма, вырытая каким-то животным, а не просто овражина, я увидел сразу, даже издали. А когда подошел ближе и заглянул внутрь, то увидел на дне свернувшихся клубочками крохотных зверьков. Какие-то доли секунды я даже не осознавал, что это за зверята. То ли куницы, то ли хорьки какие… Но уже через мгновение все понял. Три медвежонка! А как только я это понял, меня оттуда как ветром сдуло! – Сергей, вспоминая, покачивает головой и усмехается, – ведь я без собак, без ружья, только нож один, и тот в ножнах! А встречаться с медведицей, да еще рядом с берлогой, да еще по весне, когда медвежата совсем крохотные – это я вам скажу, штука опасная. Разорвет вмиг, не объяснишь ей, что ты здесь случайно оказался и только посмотреть хотел. Короче, рванул я к машине, только ветер свистел. Добежал, дух перевел, тут соображать начал. Что-то следа медведицы я не видел…. Конечно, наст прочный на снегу, меня выдерживал спокойно, то есть отпечатков лап может и не быть, но тут вот какая штука. Медведь, когда по прочному насту идет, отпечатков лап может и не оставлять, но у него когти все равно наст пробивают. И дырки эти в ледяной корке опытный охотник сразу отличит. Как хотелось мне сразу вернуться и проверить все, но… опыт подсказывал, что рисковать понапрасну нельзя. Вернулся я в город, и сразу в охотуправление поехал.
(Тут необходимо отметить, что Сергей Викторович – председатель Клуба правильной охоты «Большая медведица». Клуб существует с 2002 года и владеет охотничьими угодьями недалеко от областного центра. Именно в этих местах и происходили описываемые события).
– Рассказал о своей находке, сомнениями поделился, что, мол, не случилось ли беды с медведицей, ведь не было там следа, – Сергей снова качает головой. – Решили мы, что надо еще раз съездить, да аккуратно посмотреть, что там и как. И вот я снова около того холма. Дверь в машине оставляю открытой, прислушиваюсь, присматриваюсь, в общем, как в кино осторожничаю… Иду тихо, слышу – урчат мои хорошие. Подхожу все ближе и ближе, смотрю все внимательнее и внимательнее – нет следа и все! Подошел к берлоге, заглянул в нее, мордочки на меня подняли, зашевелились, еще громче заурчали. А я с собой бутылочку молока да соску детскую взял.
– Сергей, а почему взяли молоко? Уверены были, что они голодные?
– Да я ж говорю, не было там следа, я бы заметил! Наст уже дня два – три как стоял, и на нем следа не было. А раз несколько дней медведицы нет, то ясно дело, малыши голодные. Кормить я их начал. Тут грустная часть истории начинается. Один медвежонок активно сосал, лапами бутылку хватал, причмокивал, урчал, а два других совсем слабые были. Самый маленький и сосать не стал, кое-как влил я ему молока, так он отрыгнул все. Оставил я их, в город опять помчался. В охотуправление. Так и так, говорю, давайте оформлять бумаги на выемку, нет там медведицы, погибнут малыши. А бумаги оформлять – дело долгое. Разрешение из Москвы получать надо. Начали писать. Запросы, акты, объяснения. А душа болит… Короче, признаюсь вам, на следующий день к вечеру, не получив еще никаких документов, не выдержал я. В лес поехал. – Сергей мрачнеет, слова становятся скупыми, фразы отрывистыми. В них чувствуется и боль, и досада, и злость. – К берлоге я почти бежал, да только все равно опоздал. Один медвежонок, тот, что самый маленький был, умер и лежал прямо там. Второго не было вообще. Только капелька крови на краю ямы. Может зверь какой его утащил – не знаю. Один только живой и остался. Это тот, что самый активный был. Посмотрел я на него, а он уж тоже ослаб, и, недолго думая, за загривок его и с собой. Нарушил я, конечно, все правила. Да только об одном жалею, что не сразу это сделал, может, всех удалось бы спасти. – Сергей помолчал. Я тоже молчала, не в силах сдержать подступающие слезы. Представляла себе маленьких голодных медвежат, ждущих маму, урчащих, сосущих крохотные лапки и слабеющих час за часом…
– А что же с медведицей случилось?
– До конца так и не ясно, – Сергей вздыхает, – когда я малыша домой привез, я, конечно, начальству доложил. Все мы люди, всё понимаем. Не применяли ко мне никаких санкций, документы по правилам оформили, тем более разрешение из Москвы тут же и пришло. И стали мы выяснять, что же с медведицей случиться могло. Запросы разослали егерям и в ГАИ.
– Егерям – понятно, узнавали, не было ли браконьерства, а в ГАИ зачем?
– Уточняли, не случалось ли каких дорожно-транспортных происшествий с медведями в ближайшей округе. Такое бывает. Выходит иногда зверь на дорогу, и не всегда водитель притормозить успевает. Вот из ГАИ нам и сообщили, что несколько дней назад, километрах в десяти, был наезд на медведя. В протоколе зафиксировано, что раненый зверь в лес ушел, преследовать его не стали. Водитель просто испугался, а когда сотрудники приехали, медведь уж далеко ушел. Может, это и наша медведица была, кто знает… Да только не вернулась медведица к берлоге. Я потом еще несколько раз туда ездил, все надеялся, что след увижу, что появится "загулявшая мама", но, увы…
– А что медвежонок? Куда Вы его из леса повезли?
– Домой, в городскую квартиру. Представляете? – Сергей снова оживляется. – Когда я в квартиру вошел, мишка у меня за пазухой спал. Дочка меня встречать вышла, видит, что привез кого-то, спрашивает, кто там у тебя, мол, щенок? Нет, говорю, медвежонок. Не поверила дочка. Взрослая я, дескать, не проходят уж такие шутки со мной, нечего меня разыгрывать, – Сергей с удовольствием вспоминает, каково же было удивление пятнадцатилетней девушки, когда отец действительно вытащил из-за пазухи медвежонка! – Она даже онемела от неожиданности, – Сергей смеется, – остолбенела буквально. Я первый раз в жизни видел, как человек совершенно искренне головой трясет, пытаясь прогнать "видение". Она эти дни у бабушки гостила, и не знала ничего. Приехала домой, а тут такое…
– А жена?
– А Ира знала, какого квартиранта я везу. Она за малышей переживала вместе со мной, идея с молоком – это ее, и бутылочку разыскала, и соску. Правда, тоже удивилась, насколько маленьким медвежонок оказался. А он ведь даже ходить уже у нас учился! Да, "веселые" деньки наступили тогда в нашей семье! Мороки с ним было…, – несмотря на попытки придать лицу серьезное, и даже суровое выражение, видно, что Сергей с большим удовольствием вспоминает те непростые дни. – Во-первых, мы почти не спали. Режим у медведей другой, а у маленьких особенно. Сорок минут спит – сорок минут по квартире ковыляет. Бывает и 10 минут спит, а полчаса хулиганит. Где идет, там и нужду свою справляет – так за ним с тряпкой и ходили… забавно, но я вот вспоминаю сейчас, ни у кого раздражения это не вызывало. Наоборот, его так жалели, и при этом он такой забавный был, что в удовольствие все это было, хоть и уставали мы очень. Да и с кормлением поначалу проблемы были. Морда у медведя длинная, а соска у нас детская, на человеческий ротик рассчитанная, медвежонку трудно было захватывать ее, он сначала все пытался поглубже ее к себе в пасть засунуть, молоко проливал, но потом приспособились. Смешно так: встанет на задние лапы, передними обхватит бутылочку, которую человек держит, и начинает сосать, и при этом причмокивает и урчит. Увлечется – соска из пасти выпадает (короткая!) – захнычет обиженно, головой замотает, лапами бутылочку хватает – соску ловит, но пока мы ему не поможем, самому никак неуловимую соску не схватить. Наконец соска в пасти, молоко льется, и Фома опять довольно и громко чмокает.…
– А почему Фома? Кто придумал ему имя?
– Это Ирина. Как только его увидела, сразу Фомой назвала. Говорит, что из детства имя всплыло, то ли из книжки, то ли из мультфильма. Потом дочка еще пыталась по-другому его называть – Миша, Потапыч, но все как-то избито, да и не подходило нашему малышу. Так Фомой и остался.
– Он у вас в квартире прожил неделю. Много набедокурил за это время?
– Да мы с него глаз не спускали. Ира неделю на работе за свой счет взяла, чтобы с ним дома быть. Пару раз родственники выручали, друзья, вот и Вы с ним сидели, в общем, давали нам передохнуть немного, – Сергей задумчиво смотрит в лобовое стекло своего автомобиля. Мы стоим около ворот большого фермерского двора. – Вообще-то он забавный, лазил, где можно и нельзя, все время дверцы во всех шкафах открывал, и на них потом катался, накатается вдоволь – на полку заберется, ворочается там, сваливается, и опять все сначала, без конца. А накувыркавшись, лезет на кровать, уляжется между нами и давай лапу сосать. Смешно так. Ладошки у него кожаные, трогательные такие, совсем без шерсти, а когти большие, серьезные когти. Ну да Вы же сами видели…
Тут я вспоминаю свои ощущения от маленького Фомы. Крохотный медвежонок, не больше 20 сантиметров в холке, спит на белой простынке, положив на лапы непропорционально большую голову, с круглыми – как в мультфильме – ушками. В этих ушках есть что-то неправдоподобное, и очень хочется его потрогать и убедиться, что мишка настоящий. Но я терпеливо жду его пробуждения. Просыпается медвежонок словно маленький ребенок, не сразу, он переворачивается с боку на бок, потягивается, приоткрывает и снова закрывает глаза – "досматривает сон". А проснувшись, он начинает бегать по квартире. Когти стучат по полу, лапы разъезжаются в разные сторону, и его заносит на поворотах. Фома почти не обращает на меня внимания, ему интересно залезть под кресло или в кухонный шкаф, покататься на дверце или утащить чей-нибудь (в данном случае мой!) сапог. Но вот движения становятся более резкими, Фома все чаще оглядывается по сторонам, как будто что-то ищет – ясно – хочет есть. Он поднимается на задние лапы, передние выставляет вперед и с басовитым урчанием (скорее даже рычанием!) идет прямо на меня. Ощущение, я вам скажу, не из приятных. Честное слово, хоть он и маленький, но мне делается не по себе. Мне страшно. Я хватаю бутылочку с соской и начинаю его кормить. Молоко проливается, медвежонок урчит, а я старательно, хоть и с опаской, продолжаю процесс кормления. Насытившись, Фома тут же забирается ко мне на колени, утыкается носом мне в подмышку, одной лапой обхватив меня за талию, другую поджав под себя, и, мирно причмокивая, снова засыпает. Маленький беспомощный доверчивый комочек. И с трудом верится, что всего несколько минут назад я испытывала самый настоящий страх. Страх перед зверем.
– Сергей, а он кусался?
– Было пару раз, – несколько неохотно признается мой собеседник, – до крови не прокусывал, конечно, маловат еще, но синяки просто выдающиеся получались, – Сергей опять смеется, но тут же снова становится серьезным, – вообще-то сразу было понятно, что оставлять его в квартире нельзя ни в коем случае. Все-таки это медведь, зверь серьезный, непредсказуемый. Опасный зверь. Надо было решать вопрос о его дальнейшей судьбе, и решать немедленно. И как он решился, я Вам сейчас и покажу, – Сергей въезжает во двор, где нас уже встречают.
– Позвольте представить Вам: Семенов Иван Васильевич, член Клуба правильной охоты «Большая медведица» и теперь по совместительству «папа» нашего Фомы. А это «мама» – Зинаида Васильевна, по совместительству ветеринар, кормилица и т.д. А вот и сам Фома, – из дома кубарем выкатывается бурый ком шерсти, на котором маленькими пуговками блестят живые смышленые глаза. Ростом полугодовалый медвежонок с крупную кавказскую овчарку, а голова даже крупнее собачьей. Фома подбегает к нам и, встав на задние лапы, обшаривает всех по очереди, видимо, в поисках чего-нибудь вкусненького. У нас приготовлено угощение – кусок сахара и с разрешения «мамы» мы с удовольствием угощаем сладкоежку. Спустя какое-то время Фома отправляется бродить по двору, а мы, присев на скамейку, продолжаем разговор.
– Вопрос «куда девать медвежонка?» не давал нам покоя, – рассказывает Сергей Викторович, – Идея цирка или зоопарка, конечно, лежала на поверхности, но, несмотря на понимание всех проблем, с которыми связано пребывание у нас медвежонка, расставаться с ним навсегда мы не хотели. А тут и Иван заехал посмотреть на наше «чудо»…
– Я, как только увидел этого хулигана, катающегося на дверке шкафа и урчащего при этом от удовольствия, сразу понял: я мечтал о нем с детства, – Иван Васильевич смущенно разводит руками, – я тогда и не подозревал, с какими проблемами мы столкнемся.
– Вы сожалеете, что взяли медведя? – в моем вопросе помимо моей воли звучит не удивление, а понимание. Но ответ все расставляет на свои места:
– Нет, конечно, как можно! Это же радости сколько! Он смешной, неглупый, ласковый. Кроме того, сирота ведь. Только проблемы-то остаются все равно. И дело не в том, что ему уход нужен: питание правильное, лечение, на зиму берлогу устроить надо. Это все проблемы решаемые. Тут в другом вопрос. Он за людьми как привязанный ходит, не боится никого и ничего – знает, что не обидят. Да только что мы с ним делать будем, когда он подрастет?! Он и сейчас требовательный очень, если что не по нему – рычит, а взрослым станет – сладу с ним не будет. В лес завести да оставить нельзя – погибнет. Во-первых, еду он привык получать, а не находить, а во-вторых, людей не боится, обязательно в ближайшую деревню наведываться станет, а там с испугу его сразу пристрелят. В вольер запереть – обидится, да и жалко, привык он по всему двору да по окрестностям бродить, мы ведь с ним и в лес гулять ходим. Поначалу думали, что подрастет – уйдет на вольные хлеба, но он что-то не хочет, – смеется Иван, – нравится ему с людьми, но ведь это неправильно…
– Да, дикие звери должны жить в природе, – соглашается с ним Сергей, – и проблема эта стоит очень остро. Не секрет, что и в зоопарках и в цирках, не очень-то хорошо живется животным. Не говоря уж о некоторых охотхозяйствах, где медведей держат для натаски собак. Зачастую там и кормят плохо, и на зиму спать не укладывают, и не лечат как надо бы. По бумагам мы нашего Фому оставили при Клубе тоже для натаски собак, но уверен, не сможем его так использовать. Он ведь такой родной…
Я смотрю на Фому, мирно ковыряющего что-то невдалеке от нас. Что ждет его дальше? Люди, люди, что же мы так неосмотрительны?! Как часто случайно или сознательно вмешиваемся мы в дикую природу. Вот и теперь кто-то по глупости или по необдуманной жестокости убил медведицу, и поковеркал жизнь троим малышам. Я не ханжа, и уважаю охотничий азарт, но…
– Я и сам охотник, – как будто прочитав мои мысли, говорит Сергей, – Мне понятно единоборство охотника с диким зверем, но убивать медведицу, у которой только что родились три малыша… и как результат два погибших медвежонка, а один в клетке (пусть и золотой!) – это как называется?!
По дороге домой мы молчим. Я смотрю фотографии Фомы: вот он спит, вот проливает молоко из соски, вот он уже подросший катается на автомобильной шине, подвешенной к дереву…, а в голове все время вертятся строки М. Лермонтова:
"Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни на одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог…"
Нравится рассказ? Это плод тяжелого и кропотливого труда. Помогите автору освободить время и создать условия для работы. Поддержите творчество Валерии Горбачевой денежным переводом с пометкой "Для Валерии Горбачевой".