Дмитрий Быков откровенно о том, при каких условиях он мог бы вести передачу «Бесогон», о призраке Болотной, пророчествах Стругацких и Стивена Кинга, о том, кем ему не удалось стать, и прочем.
Пожалуй, можно говорить о том, что в Великом Новгороде публика на встречу с Дмитрием Быковым пришла заинтересованная и подготовленная – если судить по количеству и качеству заданных вопросов, а также его книг в руках зрителей, принесённых с целью получения автографа. Но не мудрено и то, что сам Дмитрий Быков, феномен которого состоит в том, что он универсал – поэт, пишущий хорошие лирические и сатирические стихи, изобретательный прозаик, журналист, коньком которого является интервью, литературный и кинокритик, педагог – легко расположил к себе новгородцев, пришедших на его творческий вечер в театр «Малый».
Дмитрий БЫКОВ
командировка в 16 лет была сюда. Поезд с рельсов сошёл в Боровичах, я писал об этом, это всё было очень увлекательно. И много раз с тех пор я бывал в вашем городе и даже написал о нём одно чрезвычайно мрачное стихотворение, которое читать не буду, учитывая ваши чувства. Как мы сегодня будем встречаться? Я буду читать в основном лирические стихи и некоторое количество стихов смешных из «Новой газеты» и «Огонька». Приветствуются любые вопросы, пожелания, выражения чувств и идей, записки. Ну, и соответственно, чем больше будет этих записок или вопросов, тем это будет веселее, потому что стихи, как я понимаю, вы всё-таки знаете, хотя я собираюсь прочесть три совершенно новых стишка, которых никто никогда не слышал, и это будет некоторая компенсация за тот массив старья, который будет читаться в основном.
Быков сразу же пошутил по поводу основной возрастной категории собравшихся в зале, соотнеся этот факт со своим юбилеем:
- Но мне сейчас естественно читать произведения более-менее древние, потому что я только что отпраздновал полтинник. Стараюсь делать вид, что этого не произошло. Но какая-то мысль о подведении итогов приводит в себя. Я как раз художественного руководителя театра, когда приехал, спросил: «Какая предполагается публика – молодая или пожилая?». Она долго мялась и, наконец, сказала: «Ну, примерно, как вы». Я понял – что пожилая в основном публика, и будем уже действительно наслаждаться нашими нехитрыми стариковскими удовольствиями, воспоминаниями.
Начал Быков чтение со стихотворения, которое, как он сказал, «хоть и написано в 30 лет, но уже подводит некоторые итоги»:
«Какая была компания,
Какая резвость и стать!
Понятно было заранее,
Что долго нам не блистать.
Словно палкой по частоколу
Вышибали наш гордый строй…»
За ним последовали другие стихи. И «Грейхаунд блюз», и «Спор историков», и многие-многие другие. В цитировании смысла не вижу, потому что те, кто увлекается творчеством Быкова, и так знают его стихи, а тот, кто заинтересуется, легко может отыскать их в Сети. Поэтому остановлюсь подробнее на вопросах и ответах. Первый вопрос был неожиданным и сразу вызвал смех в зале.
- Ваше отношение к передаче «Бесогон» Михалкова?
- Какая у вас любимая книга Стивена Кинга?
- «Мёртвая зона» и «Мизери». «Мёртвая зона» - и правильно её первой перевели в России – потому что она самая гармоничная, самая продуманная и, как оказалось по Трампу, самая пророческая, потому что Грег Стилсон – это фигура на века. А «Мизери» просто более изобретательно написана. А мать моя ещё очень высоко ценит «Мешок с костями», но это потому, что там очень обаятельная собачка Стикен. Пожалуй, я люблю его рассказы, мне кажется, что в рассказах он очень силён. А большая форма приводит к тому, что он забалтывается. Из последних романов, самый лучший, конечно, «Revival» («Возрождение») – это просто высокий класс!
- Почитайте что-нибудь драйвовое для нас, молодых! – зачитал Быков записку с просьбой, которую зал встретил смехом и аплодисментами.Быков пообещал, что сделает это, и позже исполнил обещание.
- Как не начать писать стихи после вашего выступления?
- Я могу вам привести один контраргумент, но он не мой как бы. Я помню, мы как-то с моим младшим приятелем брали интервью у Б.Г. Ну, и мы решили ему надерзить. Мы говорим: «Вот, Борис Борисович, мы к вам шли и зашли по дороге в столовую. И за обедом поняли, что писать, как вы, очень просто: «Ты можешь взять борщ, Если ты хочешь взять борщ…» Вот чисто манера, фразы очень узнаваемые, этому легко подражать». Он ответил: «Да, но ведь если начинаешь писать, как я, то начинаешь и жить, как я, а это выдержит не каждый». Зал вновь был щедр на аплодисменты.
- Здесь есть молодёжь! – настаивали в очередной записке те, кто не хотел числиться в основной массе зрителей, которую Быков назвал пожилой. – Прочтите драйвовое, хотя длинное нам тоже нравится.
После отзвучавшего смеха вопросы из зала задала молодая женщина:
- Скажите, пожалуйста, пойдёте ли вы на выборы? И ещё один вопрос – что бы вы написали на форме российских спортсменов, которые будут выступать на Олимпиаде?
Что касается, пойду ли я на выборы – это никого абсолютно не должно трогать. Это личный выбор. Мы сейчас живём в таких обстоятельствах, что ни одно решение не является моральным. И ни одно решение не является правильным. Поэтому предлагать себя в качестве образчика сейчас совершенно нельзя. Какое у меня будет настроение – так я и поступлю. А вы поступайте сообразно вашему настроению и не ориентируйтесь при этом на моё. Это вот такой скромный ответ. - Зал зааплодировал, и взорвался ещё более громкими аплодисментами, когда Быков закончил ответ: - А если бы я знал моральные советы на все случаи жизни, то программу «Бесогон» вёл бы я.
Вопросы звучат из зала. Юноша спрашивает:
- Как вы полагаете, будет ли после выборов нечто подобное, как была Болотная, и примете ли вы в ней участие?
- Опять-таки – каково будет моё настроение, так я и поступлю. А вы действуйте сообразно своему настроению. Я человек настроения. Во мне всё от него зависит, вот, знаете, поэт – такая Эолова арфа, я чуток к каким-то Господним сигналам, какие мне сигналы подаст Господь, так я и сделаю. И вы также поступайте всегда.
- Можно ли ваш последний роман «Июнь» расценивать не столько, как взгляд в прошлое, сколько в настоящее, в том плане, что перенести описываемое настроение на сегодняшний день?
- Как хотите, так и рассматривайте. Поэт – он же как… (Естественно, смех в зале).
Чтение записок продолжилось.
- Творчество каких современных поэтов вам нравится?
- Евгений Лукин. Мне интересен чрезвычайно по-прежнему Кушнер. Мне нравится то, что пишет Ксения Букша. Да много их. Их очень много молодых, совсем неожиданно. Я не вспомню сейчас всех имён, но подборки, которые мне присылают, по общему уровню стали гораздо лучше.
- Ваши пожелания перед прочтением романа «Июнь»?
- Знаете, я обычно книгу надписываю: «Читайте внимательно, очень занимательно». Ничего к этому добавить не могу.
- Кем вам так и не удалось стать?
- Я сочиняю обычно с гитарой. Потому что так проще. Но играю до сих пор очень плохо. И может быть, никогда и не научусь. То есть, я знаю три аккорда, но я не умею их правильно чередовать и всегда начинаю в конце что-то совершенно хаотическое проделывать левой рукой. Бой у меня правильный, а левая рука – как Бог на душу положит. Я на ваше счастье этого не делаю. Я прочту несколько песен с отброшенной музыкой, вполне себе драйвовых. Это моё частое развлечение. Однажды Ким услышал, как я пою какую-то из его песен, кажется, «Палубу» - в ужасе бежал с криком: «Таких нот там нет! Таких нот вообще нет!».
- О чём бы сейчас было главное произведение Стругацких?
- Мне кажется, всё большее значение сейчас приобретает «Град обреченный», который написан с очень серьёзным опережением, и кое-что из «Отягощённых злом».
- Ваше выступление в Совете Федерации – какую цель вы ставили?
- Я не ставил никакой цели. Меня позвали туда как лектора. Они иногда зовут лекторов. Я два раза отказался, потому что не понимал, зачем. Они мне объяснили, зачем – хочется представлять, что нужно сделать сейчас в педагогике. Я об этом рассказал. Ни пользы, ни вреда это принести не может. Я у них ничего не просил, а они просто слушали. Они и Радзинского звали, Петрова – переводчика. Это у них такое, не скажу – развлечение, а чисто просветительская такая вещь. Никаких абсолютно действий это не вызовет. А рассказать им про то, что дети не нуждаются в пропаганде, мне казалось важным. И как бы не опасным.
- Вот кто-то с принтером пришёл, - сообщил Быков, разворачивая записку на листе писчей бумаги четвертого формата. Очень долгий вопрос сводился к тому, что интернет-революция изменила способ получения информации, и чтение длинных книг, когда читатель долго проживал в объёме текста, сменилось быстрым чтением коротких заметок. Фундаментальный ли это сдвиг в психологии и является ли это требованием изменить форматы литературных произведений?
- Карлсон. Я его любила. А мой сын, когда слушает, кричит: «Мама, я бы не хотел такого друга, он врёт, он плохой друг!». Неужели с сыном что-то не так?
- Как вы всё успеваете, в чём секрет вашей работоспособности? Сегодня у нас, завтра уже в Москве с лекцией про Тургенева. Как у вас хватает сил?
- Да я просто не делаю ничего другого. Я пишу, учу, читаю лекции, а что ещё делать, собственно говоря. Я не пью совсем - не интересно. Я сплю довольно мало. А что ещё делать, особенно в мои годы, когда на экстремальные развлечения с трудом хватает сил.
- Какие иллюзии вы утратили, перешагнув пятидесятилетний рубеж?
- Мне как-то казалось, что если в роду не было лысых, или были, но не очень лысые, то это меня не коснётся. Но со лба я начинаю несколько, так сказать, не говорю - лысеть, но редеть. Меня утешает только то, что - со лба, то есть, что называется, Бог ума прибавляет. Но с затылка - это считается не очень хорошо. Вот Ленин лысел со лба.
Быкову ещё задавали вопросы – об отношении к рэпу, о современной интеллигенции, о необходимости профессионального образования для журналиста. Как и на предыдущие, он отвечал, не жалея юмора, и благодарная публика активно реагировала, выдавая очередную порцию восторга в виде смеха и аплодисментов. Затем он прочитал три завершающих стихотворения, поблагодарил зрителей и удалился за кулисы. Двадцатка стойких, держа в руках книги, ожидала его выхода, чтобы получить автографы. Театральные девушки провели всех желающих в комнатку, где Быков устроился передохнуть. Там, сидя в низеньком кресле, он подписал поклонникам книги, согласился на сэлфи с почитательницей. Себе не изменил: на просьбу Владимира Львовского подписать афишу именно для издания, ответил, что не станет этого делать: «Какие новости? Я не знаю, какие вы там новости пишете», - но автограф оставил.
И несколько строчек Дмитрия Быкова в завершение:
«Не дождётесь от меня худого слова
Об Отечестве, где нынче так черно,
Ибо я устроен так же бестолково,
Непутево и угрюмо, как оно…
Потому-то я привязан, будто к гире,
К обреченной и безрадостной стране —
Ибо знаю, каково России в мире,
Ибо помню, каково в России мне».
«Я предвидел это с девяностых. «Нерусь!» — крикнет мне святая Русь.
Я и сам такой же полуостров: плюхаюсь, никак не оторвусь...
И прогноз-то прост, как пять копеек, внятен, как нагайка казака, —
но привязан я за перешеек памяти, родства и языка.
Да, я знаю сам, чего я стою, вечно виноватый без вины,
с трёх сторон охвачен пустотою и огнём с четвертой стороны.
Мне ли не видать, куда мы рухнем — якобы восставшие с колен?
Лучше, проезжая город Мюнхен, помнить про другой — на букву Н.
Так рифмует массовик-затейник, чувствуя, как смертный холодок,
перешеек, сладкий мой ошейник, Родины заплечный поводок.
Воздух солон. Жребий предначертан. Сказаны последние слова.
Статус полуострова исчерпан. Выживают только острова».