Но мой рассказ о совсем других холодах...
Подруга по далекому теперь музыкальному училищу выскочила замуж в Ростов-на Дону. Сибирячка, красавица, умница Алеська, да-да именно так - Алеся, через А... удирала она в свой Ростов так внезапно, что мы несколько растерялись. Какая-то скоропалительная любовь с солдатом, внезапная, стремительная. Нелепейший разрыв с парнем, которого любила с детства.
-Почему?
-Посмотри какое время, надо быть практичной.
К чему относилась былая «непрактичность»? К Генке - нищему романтику-пианисту, жениху любимому и любящему, но незавидному, бесперспективному? Или к родной своей деревне, утопающей по осени в грязи, а по зиме - в снегах? Не знаю.
Алеська всегда была целеустремленной, уверенной, сильной. Выросшая в семье, где шестеро детей, умеющая перелицевать старую юбку так, что она казалась новой и модной, она просто устала от необходимости вечно выживать.
Я росла в семье, где всегда был достаток, мне было очень трудно понять девчонку, что просто очень хотела жить, не заботясь о том, на что купить хлеб. Мое наивное плакатное мышление выдавало: «С родной земли умри - не сходи!»
Алеськино практично-житейское – «Человеку где хорошо, там и родина»
И обвинив её во всех смертных грехах, я даже прощаться не пришла.
Сейчас понимаю…Алеська, с её крестьянской практичностью, уже тогда ощутила первые предвестники морозов.
Потом и для меня грянули холода девяностых. И каждый выживал, как мог.
Не знаю, приходилось ли вам замерзать? Мне приходилось. Работа была в нескольких десятках кэме от родной деревни. И каждое утро начиналось с поездки на старом убитом ПАЗике радостно-желтого цвета. Иногда он не приходил. И тогда - ноги в руки на попутку, потому как работодателя мало интересуют твои личные проблемы. И обратно тем же ходом. И вот коварство холода... Мороз убивает очень странно, это вначале дико стыло, вначале ты мерзнешь, идешь, бежишь, гонишь себя, потому что невыносимо холодно, потому что ломит пальцы ног, кусает щеки, пробирается в варежки и за пазуху. И остановиться страшно. Но потом в какой-то момент наваливается усталость. И уже не холодно, хочется сесть и закрыть глаза. Просто для обогрева организм тратит энергию бешено. И бессилие подкашивает ноги - закрыть глаза, отдохнуть и спать – все чего хочется. Вот как раз этого и нельзя. Нельзя останавливаться ни в коем случае. Холод убьет.
Мы так прорывались через 90-е. Дико уставшие, поднимали себя за волосы и заставляли жить. Потому что те, кто остановился, уже и не поднялся никогда. Тихо спивался в крайней нищете, лез в петлю, терял себя. Каждый сам по себе, каждый со своим холодом наедине.
До студенческой ли дружбы и любви нам было? В затяжные морозы остается лишь одно желание - выжить.
В начале двухтысячных слегка оттеплило. И мы выдохнули. И мы отогрелись. Вместе с достатком вошел в нашу жизнь интернет. И вдруг очень остро захотелось найти друг друга. Мы и нашлись с Алеськой.
Она жила все там же - в Ростове-на-Дону. Присылала фотографии цветущих акаций, персиков, разливанное море белых садов. А я сходила с ума от зависти, пересаживая в ящики чахлую рассаду помидоров. Она в марте писала о цветущей клубнике. А я все еще ходила в валенках. Она рассказывала о купании в сентябрьском море. А я вырывала кусты замерзших георгинов.
"У нас холодно - с утра минус десять" – писала она в январе
"А у нас оттеплило! Всего-навсего минус двадцать!" - отвечала я
Я крайне редко посылала ей фото, ну чем я могла удивить девчонку, выросшую в Сибири и живущую где-то на теплом юге?
Но как-то однажды, ошалев от собственной зависти, в ответ на её фото «Вот наш батюшка Великий Дон!»
Я не замысловато выслала фото с ехидной ремаркой – «А вот наш маленький Енисей!». Ибо против Енисея, Дон – речушка.
Ответ пришел незамедлительно: «Отправь еще!!!!!»
И понеслось:«А у вас там уже цветут жарки? Отправь!» «Вы ездили за брусникой? А фото есть? Вышли!» «У вас уже рыжики пошли? Вышли фото!»
И я пачками и поодиночке высылала ей Сибирь. Нашу бескрайнюю тайгу, наше оранжевое море жарков, полыхающие малиновым багулом скалы. Первый снег, последние лужи. Кедры и небо над рекой…
Я, наверное, только тогда и поняла, что уехать совсем из Сибири невозможно. Какая-то часть тебя неизменно остается здесь. Даже если там, куда ты сбежал от холодов, теплее и персики можно есть прямо с дерева.
Сибирь входит в душу навсегда с её размахом, мощью, холодами и неустроенностью. Сюда всегда будет неодолимо тянуть.
«Вернуться не хочешь?» - написала я.
«Смеешься? Отсюда в Сибирь? Надо дурой быть» - ответила Алеська
И …мы опять потерялись. Просто перестала ей писать. Обидевшись за Сибирь и за себя – дуру полную.
В июле этого года в дом постучал мужик со странно знакомыми глазами. Я не узнала его, усатый, с жесткими морщинами у губ, изработанными руками и какой-то ссутуленный. Мы вышли к его грузовой «Газели». С моей профессией визитам незнакомцев не приходится удивляться. Мало ли вдруг статью надо написать или на заказ рекламный баннер соорудить…
Но он заговорил о прошлом, которое я давным-давно забыла. Предложил собрать однокурсников музыкального училища. И осторожно спросил, помню ли я кого-то? И переписываюсь ли с кем-то?
– У меня друзей не было особо – только Алеся. Но и ей давненько не пишу. - ответила, мучаясь простым желанием узнать, а кто он такой?
– Какая Алеся?
Назвала фамилию. И он просиял вдруг:
– Точно! Помнишь!
Я только тогда и узнала в нем одухотворенного мальчика с изящными пальцами на черно-белых клавишах рояля.
- Гена?!!!
Он обернулся к кабине…
Алеську я узнала моментально, даже не по фото. Было что-то в них обоих такое, будто прежнее, будто едва он обнимал её, и оба они молодели на двадцать лет.
- Как? – спрашивала я
- Ну как-то так, - отвечала Алеська. – Приехала погостить к родным и вот – встретились.
- А муж?
- Не сложилось.
- А ты?
- У меня свиноферма своя, - пояснил Генка.
У одного из лучших музыкантов курса были свои холода. Музыка в холода не греет. Она слишком хрупкий цветок для тех морозов, от которых всех нас в девяностые лихорадило.
И стояли мы три выпускника музыкального училища, сетовали на то, что в музыке из нас никто не остался. И никак не могли наговориться.
На прощание обменялись телефонами…
И опять потерялись. Алеське еще предстояло возвращаться назад, увольняться, продавать квартиру…
Она замолчала, а мне до сих пор страшно набрать её номер, я боюсь услышать в ответ: «В Сибирь? Отсюда? Дурой надо быть»
Мне упорно хочется верить, что холода уже позади. И уже можно просто жить, ни на минуту не забывая о том, что по-настоящему ценно... Наивная да?