Механизм кризиса. И что нужно сделать, чтобы не исчезнуть из истории?
Читатель не услышит здесь слово «экономика». Клянусь не комментировать действия правительства, рискуя даже вызвать недоумение: о каком кризисе тогда пойдет речь? Кто еще толкает Россию к краю?
Нет, и еще раз нет!
Не стану касаться наших побед в Сирии и того, как теперь вернуть сыры и капиталы беглых олигархов. Уверен, что в этих вопросах читателю помогут разобраться без меня.
А моя статья не об этом.
Действие материальных причин на историю сравнимо с попыткой поджечь море спичками. Можно купить сто коробков спичек. Или сто миллионов. Но вы не зажжете море. Не те энергии.
Вообще, что такое история?
Это продукт миллионов мышлений, а не сумма фактов. Скорее, это сумма мыслей. Многие ученые пытались объяснить, что такое мысль, – но еще никому это не удалось.
В любом случае, если есть в физике хоть капля правды, тогда мысль должна иметь связь с энергией. Значит, история тоже имеет такую связь.
В 2014 году возможности мышления были исследованы с помощью суперкомпьютера компании Fujitsu (“K Computer”). “K” – один из самых мощных суперкомпьютеров в мире. Его производительность составляет 10, 5 петафлопс. Это означает, что “K” работает в 440 000 раз быстрее, чем iPhone 5. Чтобы симулировать 1 секунду работы 1 (одного) мыслящего сознания японская супермашина потратила 40 минут, в течение которых она потребляла мощность небольшой электростанции (12,6 МВт).
Соответственно, чтобы оценить энергетическую мощность 1 секунды российской истории, потребуется умножить 12, 6 МВт на 146 804 372 (численность населения России). И этого хватит лишь для симуляции потока истории с машинной скоростью в 2400 раз меньшей реальной скорости мыслящей среды.
Достаточно внушительная получается энергетика, чтобы усомниться в нашей материальной способности «подвинуть историю».
Но мы вполне можем ее понять. Эта мощная штука не так уж сложно устроена. Как и мы сами, история использует всего 4 базовые программы мышления: логику, сенсорику, этику, интуицию.
Представьте себе, что у вас есть суперкомпьютер “K”, у которого всего 4 функции: калькулятор, заказ пиццы, фотки, ну, и еще портал смешанной реальности какой-нибудь.
Может быть, все же немного сложнее, чем пицца, но достаточно просто для владельцев природных вычислительных машин, работающих быстрее суперкомпьютера стоимостью $400 млн.
Чтобы различать свои собственные программы, достаточно запомнить пример из теории психологических типов Карла Юнга. Пример с картиной.
Это будет картина неизвестного художника, о которой мы спросим у четырех человек, хороша она или плоха? Мы точно знаем, что в искусстве они не разбираются. Но нас интересует не искусство, а отличия их программ мышления.
Человек с преобладающей логической функцией, прежде чем дать ответ, поинтересуется тем, как произведения такого рода оцениваются специалистами. В силу своей некомпетентности в искусстве наш логик, правда, может напутать с критериями оценки, приняв второстепенное за важное. Например, почитав статьи в интернете, он решит, что картины в толстых рамах всегда оцениваются выше, чем картины в тонких рамах, а полотна большего размера ценнее полотен меньшего размера. В любом случае, наш логик будет искать то, что можно назвать «объективными критериями» ценности: это ключ на 9 или на 12?
Совершенно иначе картину оценят люди сенсорного склада. Их будет интересовать, как это ни странно с точки зрения логика, что на ней изображено. На взгляд сенсорика-мужчины изображение на картине мотоцикла повысит ее ценность, а если там нарисованы цветы – наоборот. Сенсорика-женщину мотоциклами не проведешь, и она выше оценит картину с цветами. Сенсориков привлекает демонстрация ценностей, которые они хотели бы получить для себя лично, тогда как интерес логиков к чему-либо гораздо более альтруистичен.
Эксперты этического склада не станут обращать свое внимание ни на форму, ни на содержание. Для них главным критерием ценности произведения искусства окажется социальный статус его владельца. Если картина принадлежит известному лицу или известному музею, то она, по их мнению, скорее окажется лучше тех, что принадлежат лицам им неизвестным, или тех, что продают уличные художники. Зачастую мнения этиков подвержены прямому влиянию ситуаций, в которых они что-либо оценивают. На уличной распродаже у этика сложится худшее мнение о картине, которая, будучи выставленной в доме, куда наш эксперт приглашен в гости, удостоится более высокой оценки. Если наш эксперт привык себя чувствовать комфортно в обществе хозяина, тогда и его картины всегда будут хороши.
Труднее всего проникнуть в работу сознания эксперта-интуита. Люди интуитивного склада находят в обычных вещах все, что угодно, кроме их формы, содержания, полезности, статусной ценности и вообще любых характеристик, которые всем остальным программам представляются самоочевидными. Чаще всего, интуиты видят не саму вещь, а нечто с нею совершенно не связанное. Пожалуй, нам лучше об этом и спросить: пойдет ли курс биткоина вверх или вниз? (После того, как художник Чуйкин зачем-то нарисовал пылесос) Предвидение интуита может оказаться верным. Это мы и называем интуицией, когда прогнозы сбываются, или идиотизмом – когда происходит наоборот.
Так вот, история представляет собой сумму актов борьбы и сотрудничества этих четырех программ. Чтобы понять, что с нашей историей не так, нужно рассмотреть конфликт этих программ.
Одна из них заблокирована, другая работает некорректно, а две оставшиеся зря тратят ресурсы системы. Этот кризис может привести систему к гибели.
Однажды так уже было.
Механизм кризиса
Российская мыслящая система (правильнее называть ее аттрактором*) столкнулась с кризисом развития. Мы перестали производить новости. Если сравнить наше состояние с компьютером, то наш компьютер давно не обновлялся.
Хозяева компьютера хотят его обновить, говорят знакомым, что вот-вот обновят, но, если нужно посмотреть потоковое видео, они могут сделать это только у знакомых. На их компьютерах. Фраза «посмотри сам в Интернете» заставляет их грустить. Так и с нами: мы остались на той же стадии развития, что были в 1991 году или даже раньше, так как у нас куда-то делись многие советские производства и НИИ. Одни сломались, другие потерялись. Теперь мы больше похожи не на вторую сверхдержаву, а на страну третьего мира.
Я обещал не говорить об экономике, и не скажу. Дело не в ней. В СССР экономика была в порядке. Но это не спасло СССР от гибели. И нас проценты роста того, что есть, не спасут. Компьютер, чьи программы не понимают, что такое YouTube, не сможет загрузить YouTube, даже если компьютер поработает на 5-10 % подольше на своих «родных» программах.
Еще раз: нужны обновления. Как новые технические решения, так и новые социальные решения. Например, мы знаем, что роботы обходятся дешевле, работают эффективнее, чем живые сотрудники, занятые рутинным трудом. Роботы производят более дешевые продукты. Да, для людей. Но что с людьми-то делать? Чтобы уволенные сотрудники производств и торговых компаний не страдали и смогли получить эти дешевые продукты, следует обновить социальные решения российской мыслящей системы. Это сложнее и опаснее, чем покупать за границей роботов. Покупая за границей социальные обновления, можно потерять страну. Последнее поколение советских людей совершило эту чудовищную ошибку в 1990-х годах, а все мы до сих пор расхлебываем.
Чтобы развиваться своим умом, необходимо продуктивное сотрудничество логики и интуиции. Логика, собственно, строит, а что строить подсказывает интуиция.
На первый взгляд, это не смертельная проблема. И даже вовсе не проблема. У каждого россиянина есть мозги стоимостью $400 млн. Казалось бы, что нам мешает?
Но дело в том, что еще две программы – этика и сенсорика, не любят обновляться. Сидит себе такой «пасьянс косынка» с энергетической мощностью всей системы образования и воспроизводит устаревшее знание, дает стране миллионы молодых специалистов с мышлением стариков. Попробуй – подвинь!
Сенсорики и этики численно превосходят логиков и интуитов в соотношении примерно 85/15. Но беда России даже не в этом, а в том, что они абсолютно доминируют во властных и управленческих структурах: это руководители государственно-олигархических структур, их банки, их прокуратура, их суды.
Наибольшему вытеснению из всех этих важных для успешных социальных обновлений структур подвергается логика, так с логикой низшие функции (которые у нас оказались сверху) могли бы договориться только на ее условиях. Логика – это командная функция. Когда (т.е. всегда) интуиция неявно командует логикой, сама логика видит это так, будто «идеи носятся в воздухе». Логика не замечает интуицию, и потому не рассматривает ее как препятствие себе. С другой стороны, интуитам абсолютно наплевать на логику. Довольно часто логики и интуиты просто дружат ради удовольствия от дружбы, особенно, если работают в разных сферах. А остальными функциями логика склонна руководить очень жестко: яркий пример – деятельность Сталина.
Страшась повторения чего-то подобного вновь, российские устаревшие программы предпочитают медленное умирание системы в целом тому, что их из этой системы удалят. И на их стороне не только большая энергетическая мощность, но и полиция, бандиты, бизнес и телевидение. Все они заинтересованы в том, чтобы не пустить наверх людей, способных обновить систему.
Этот кризис сложился у нас не в последние 25 лет. Его история имеет давние корни. Но какое место в нем занимает интуиция?
Поскольку логика фактически заблокирована, интуиция у нас командует двумя другими функциями: этикой и сенсорикой. Те еще более далеки от того, чтобы принимать всерьез голос интуиции, и потому гораздо более подвержены влиянию ее идей, которые они принимают за свои идеи.
Однако из всего богатого разнообразия интуитивных идей принимаются лишь те, что не конфликтуют с важными установками подчиненных функций: «как на это посмотрят наверху» и «что мы с этого будем иметь».
В российском интуитивном арсенале есть несколько абсолютно деструктивных идей: «страна не та», «пора валить» и многие их производные. Они-то и приняты в наибольшей степени двумя низшими программами: валить пора, потому что там вкуснее еда, денег больше, а климат мягче (сенсорика). А «страна не та» потому, что не станет же настоящее начальство жить в ненастоящей стране (этика).
Интуиция производит не одни только ядовитые плоды, но ее конструктивные идеи не оставляют следов в мыслящей среде, так как некому их заметить, ими воспользоваться (логика).
Как было сказано ранее, интуиция у нас работает в целом некорректно: вместо того, чтобы помогать строительству мыслящей среды, она, в отсутствие связки с логикой, эту среду разлагает.
Оказавшись далеко на периферии, наши логики (например, научные работники) клеймят интуитов в качестве шутов гороховых, но законы психоистории** неизбежно приведут к новому соединению этих программ под властью логики.
Это может произойти революционным путем, и так уже было. В последней четверти XIX в. русские революционеры были исключительно шутами гороховыми, то есть, интуитами. В 1877 году правительство устроило открытый судебный процесс над революционерами-народниками, по-видимому, в расчете закрепить в обществе негативное к ним отношение. На беду властям, судьями вместо логиков оказались прорвавшиеся наверх этики, а вместо интуитов им пришлось иметь дело с затесавшимся к народникам логиком Ипполитом Мышкиным, который очень убедительно разоблачил плохо сшитое дело.
Публика в суде, состоявшая из приличных состоятельных людей: профессоров, адвокатов, инженеров, слушала Мышкина открыв рот от изумления. Оказывается, не революционеров надо судить, а самих этих «судей». Мало того, что представили студентов, читавших крестьянам умные книжки, какими-то убийцами-изуверами, так еще признательные показания выбивали пытками (несколько десятков народников не дожили до суда).
А главное, что выяснилось: наших же судят! Приличных серьезных людей!
П е р в о п р и с у т с т в у ю щ и й. Это предмет, не подлежащий обсуждению суда...
Мышкин: «То есть и пытки».
П е р в о п р и с у т с т в у ю щ и й. Не подлежат обсуждению суда...
Мышкин: «Пытки, допущенные на предварительном следствии, не подлежат...»
П е р в о п р и с у т с т в у ю щ и й. Действия прокурора не подлежат рассмотрению суда. Он имеет свое начальство...
Арестованного на открытом процессе бросились вязать жандармы. Это уже арестованного! А иных аргументов у суда не нашлось.
Что тут началось!
Публика инстинктивно вскочила со своих мест. Страшный шум заглушил конец фразы Мышкина. Вообще во время этой башибузукской расправы с подсудимыми в зале господствовало величайшее смятение. Несколько женщин из числа подсудимых и публики упало в обморок, с одной случился истерический припадок. Раздавались стоны, истерический хохот, крики:
— Боже мой, что это делают! Варвары! Бьют, колют подсудимых! Палачи, живодеры проклятые!
Защитники, пристава, публика, жандармы — все это задвигалось, заволновалось. Так как публика не обнаружила особой готовности очистить залу, то явилось множество полицейских, и под их напором публика была выпровожена из залы суда. Часть защитников старалась привести в чувство женщин, упавших в обморок. Рассказывают, что туда же сунулся жандармский офицер.
— Что вам нужно? — спрашивает его один из защитников.
— Может быть, понадобятся мои услуги?
— Уйдите, пожалуйста, разве вы не видите, что один ваш вид приводит людей в бешенство? — ответил адвокат.
Офицер махнул рукой и ушел, последовав умному совету. Во время расправы первоприсутствующего с подсудимыми прокурор и секретарь вскочили со своих мест и, видимо, смущенные оставались все время на ногах. Первоприсутствующий ушел и, растерявшись, позабыл объявить заседание закрытым. Пристав от его имени объявил заседание закрытым. Говорят, будто защитники возразили, что им нужно слышать это из уст самого председателя. Поэтому они были приглашены в особую комнату, где первоприсутствующий объявил им о закрытии заседания. Защитники требовали составления протокола о кулачной расправе, но первоприсутствующий не счел нужным удовлетворить их просьбу и даже упрекнул адвокатов в подстрекательстве. [Обер-прокурор Сената] Желеховский воскликнул по этому поводу: — Это чистая революция.
Цит. по: ЦГАОР, ф. 112, on. 1, д. 792, лл. 60 — 69, 83 — 89. Подлинник. Стенограмма. «Община», № 1, Женева, 1878, стр. 15 — 22; «Государственные преступления в России в XIX в.», под ред. В. Базилевского (В. Вогучарского), т. III, Ростов-на-Дону, б. г., стр. 270 — 283.
Царь Александр II не прожил и четырех лет после этого процесса. Убить его пытались в среднем полтора раза в год, пока, наконец, не убили. А в революционное движение потянулись гораздо более организованные, системно мыслящие люди, чем то было прежде.
А если мы не хотим «чистой революции»? Ведь мы же ее не хотим, правда?
Что нужно сделать, чтобы не исчезнуть из истории?
Эволюционного выхода из кризиса развития, на котором настаивают низшие программы российского аттрактора, Россия еще не знала. Да и самого кризиса развития – во всяком случае, столь длительного и глубокого, Россия тоже не знала.
Тем не менее, я не вижу ничего невозможного в эволюционном пути. Только властям нужно заняться этим всерьез, а «не как всегда».
Следует восстановить продуктивную работу логико-интуитивного кластера. Чтобы люди такого склада не встречались на конспиративных квартирах, а встречались бы, например, в Доме Правительства или в Администрации Президента. А еще лучше, ходили бы туда на работу.
Конечно, в качестве власти сенсорно-этическое большинство аттрактора их никогда не признает.
Но они могут получить право своего экспертного вето на действия министерств и ведомств. В СССР был такой орган. Он назывался Комитет партийного контроля. Этот опыт можно использовать. Важно, конечно, чтобы в состав экспертного органа входили бы настоящие логики и интуиты, а не носители иных программ, на них чем-то похожие. Иначе получится как на том суде с Мышкиным.
Или как с нынешней Академией Наук, бомбардирующей правительство просьбами вернуть «академическую» собственность. Почему их собственность интересует, а не наука? Ответ один: пишущие эти письма не те, за кого они себя выдают. Они не ученые. Скорее всего, этики.
В качестве следующего шага, экспертный орган должен заняться кадровой реформой этой самой науки. Нужно вернуть в науку людей, способных ею заниматься по своему психологическому складу.
Ведь справедливость – это когда каждый занят своим делом. Об этом еще Платон писал.
Аттрактор*, законы психоистории** - подробнее о терминах и механизмах по этой ссылке.