Брусника оказалась совсем не лёгкой ягодой, когда её выносишь из лесу за пять километров до железнодорожной ветки. Собиралась спелая брусника быстро и радостно, потому как собирали ягоду вовремя, в начале сентября, не то что некоторые ягодники взяли дурную моду уже в средине августа: давай, кидай в короб, потом дойдёт-дозреет под кроватью! Не-ет, товарищи-мазурики, из-под кровати не та ягода, потому как дозревает без солнышка! Да и что творится (да хоть и творилось!) на этой вашей кровати…
Кто-то из стариков и вовсе ходил за брусницей в марте, на широких охотничьих лыжах, собирая по обтаявшим кочкам её аккуратно, пальчиками. А не давить новомодным «комбайном-хапугой». Вот это была брусника-царевна! Никаких запарок в печи с ней не делай, она сама уже набрала всё, что можно по осени, да после наших нынешних зимних морозов. Не ягода, а царица-брусница! Сплошное лекарство! Ешь – и здоровей!
Место нам подсказали действительно урожайное: москвич Валера даже без комбайна насшибал двухведёрную рыбацкую «шарманку». А уж мы-то с батей волокли по большому берестяному пестерю! Пестерь вмещал, пожалуй, целых три хороших ведра! Лишь бы лямки выдюжили, не порвались! (Маленьких детей, уродившихся крепышами, кровь с молоком, так и называли у нас: - Ну ты и пестерь растёшь! А про девку ежели - ну ты и пестерюха!).
Тропинка наша пролегала большей частью через многочисленные болотца, ноги приходилось вытаскивать из чавкающего белого мха. Спины у нас были мокрыми от пота, и от них валил пар во время перекуров. А говорят что, мол, своя ноша не тянет… Ещё как и тянет-то!
Ну вот, слава Богу, вышли, наконец, и на «железку»! Товарный маршрут с лесом нас подберёт только поздним вечером, а то и ночью – тут уж как повезёт. Значит, у нас есть время ополоснуться в речке с красивым названием Толшма, запалить костерок, ну и обмыть удачно завершённую операцию под условным кодовым именем « полустанок Побоичная».
Первый раз я не понял Валеру, когда я и батька полезли в речку, скинув на насыпь утомившие нас пестери.
- Давай, Валера, сбрасывай всё с себя, искупнёмся, водичка – во!
- Да что вы? Скоро уж середина сентября?! Так и заболеть недолго.
- Да ты не смотри на календарь, смотри на погоду – ведь теплынь, как летом. Да сейчас по стопочке после купания замахнём, кровь разгоним! Какая там простуда?
- Я сомневаюсь, что водку можно использовать в качестве профилактики ОРЗ. Скорее – наоборот, организм расслабляется и не борется с микробами.
- Да какие микробы-то? Откуда? Ты сегодня весь день одними фитонцидами дышал среди сосен! Ладно, Валер, немцы говорят : «едем дас зайне». Знаешь, как переводится?
- Ну-у, эта фраза как бы под табу после войны, но знаю - «каждому своё».
- Вот-вот… ( И про табу он знает! От молодец!).
После недолгого купания в чистейшей осенней речушке – одно удовольствие развести костёр, когда первый горький дымок сизой струёй уносится в синее чистое небо. Этот дымок, горький запах его будит в душе твоей какие-то неясные, смутные воспоминания то ли из совсем уж раннего детства, то ли из розовой юности. Или это вообще отголоски генетической памяти, отзвуки и послевкусие тех самых дымов отечества…
Та-ак, костерок занялся весь, долго не капризничал, хотя дровишки были случайные, полусухие, те, что валялись под ногами.
- Ну, вроде насбирали! Теперь давайте выпьем за то, чтобы ягода не пропала,- наполнил походные рюмки батя.
- Как это – не пропала?,- спросил Валера.
- Ну, это чтобы через год-два, заглянув в подпол или погреб, не обнаружить там забытые банки со скисшей ягодой, когда уксус один получается. Она ведь и забродить может, хоть и сахара в ней немного. А забродит, так куда её? Только на бражку. В общем, чтобы съели за зиму, и аллё! А то ведь трудов жалко сегодняшних, сколько скребли по кочкам, да тащили по полям-перелескам, полям-перепалкам. Прежде ведь так и говорили баушки : « Не жаль того, что съели – жаль то, что выбрасывать».
-У меня ничего не пропадёт!,- встрял Валера,- я весь объём расфасую по пакетикам и буду выдавать семье дважды в неделю. Так что и весну захватим, а может, и лето. Это смотря как фасовать.
« Интересный дядя»,- подумал я…
*
- Ну что, бать, пока ты возишься тут с картошкой, пробегусь я «по рэльсам в два ряда», что в твоей песне, поснимаю на слайды закат, - вроде «наворачиваются» интересные картинки. Посмотрите, небо какое!
Валера решил составить мне компанию, прогуляться. Когда мы вышли за поворот, или прошли «кривую», как говорят машинисты тепловозов, перед нами развернулась такая картина! Такая панорама – диорама! Словно вычерченные китайским пером силуэты деревьев на фоне полыхающего алого сентябрьского неба, украшенного огненными перьями! Я забегал, как чумной, снимая и сидя, и лёжа, и через засохшую траву, и через отражающие небо такие же огненные рельсы, и через обрамлённые камышами лужи возле насыпи… Нащёлкал не менее половины такой дефицитной гэдээровской плёнки «ORWO CHROM»! И если бы эта красота не стала угасать, не пошла на убыль, то и потратил бы всю кассету.
- Валер, ты глянь, какой необыкновенный цвет! Какие краски!, – летом таких закатов не бывало!
- Да просто, в принципе, всё объясняется: сейчас уже прохладно, испарений от рек и озёр гораздо меньше, чем летом, и атмосфера поэтому ясная, прозрачная. Вот спектр и раскладывается на основные цвета так ясненько, как через чистую стеклянную призму. Помнишь? « Каждый охотник желает знать…».
- «…где сидит фазан!», - завершил я известную запоминалку про цвета. И глубоко вздохнул, искоса глядя на всезнайку Валеру…
Вернулись на «базу», к костру. Поспела как раз и картошечка с тушёнкой, да и остатчик «беленькой» заждался! Ужин у нас нынче удался!
На небо густо высыпали яркие даже в начинающихся сумерках осенние звёзды, из ближайшего леса подступала тьма, разбавленная холодным туманом. Я заготовил дров, пока совсем не стемнело, батя наломал лапника и прилёг возле костра. Мне же спать совсем не хотелось. Сидеть у костра было уютно и хорошо. Редко что-то стали выпадать минуты, когда можно просто, никуда не торопясь, смотреть на огонь, наблюдать, как меняются угли, как в пурпурно-лиловой золе возникают таинственные лица, медленно преображаясь в страшные морды, в глупые хари, в неведомые образы, а то и в целые фантастические пейзажи. Жёлто-синие языки огня то гаснут, то опять вспыхивают, выстреливают сухими щелчками красные искры в густую тьму сентябрьского вечера.
Валера тоже не спал, сидел напротив меня, положив голову на колени, задумался о чём-то, глядя на костёр. Видимо, и ему тоже интересно, как это возникает пламя, откуда берётся эта загадочная субстанция – огонь?
- Слышь, Валер? Посмотри, какая фантазия у этого пламени! Ну из каких тайных подвалов, из каких тихих сап истекают эти светящиеся языки? Словно через дырки в земной коре сама магма прорывается наружу из центра планеты, из ядра!...
- Ну, ты и нагородил, что твой язычник! Ну какие здесь могут быть тайны? До магмы не просто далеко, а очень далеко. У нас же север России, он совсем не сейсмический район, вулканов и близко нет! Какая магма, ты что? Просто происходит активный процесс окисления дров на воздухе…, ну или дров, как биологических масс…
- ???!!!
Никак не комментируя этот обескураживающий и обезоруживающий ответ, я лёг спиной на еловые лапаки, закинув под голову руки.
Надо мной, в бездонном опрокинутом котловане ночного неба, были щедрой рукой Создателя разбросаны–посеяны мириады светящихся семян всех размеров: есть здесь и жирные грецкие орехи Полярной звезды, Сириуса и отражающей чужой свет нашей, можно сказать родной планеты Венеры, а также тыквенные семена Алькора из ковша Большой Медведицы, звезды Альфа и Бета из созвездия Близнецов, средних звёзд из созвездия Возничего, есть здесь и яблочные семечки туманности Андромеды и Гончих Псов, Кассиопея перевёрнутой буквой «эМ» приятно и романтично напоминает мне о первой и последней любви, подмигивают мне игриво еле заметные маковые песчинки чешуек Ящерицы , и «всадника» Мицара… В звёздной пыли Млечного Пути эти семена прорастают неведомую бездну времени, бессчётное количество вёсен,- и не могут никак прорасти. И радуют – завораживают грешного человека эти Господни Посевы с тех самых пор, как научился человек поднимать голову вверх и смотреть на небо. А ведь в каждой семечке-звезде – живой огонь, бурлящая стихия! И наш маленький костерок среди миров – тоже ничтожная частица вселенского огня. Вспомнились давно прочитанные строки :
«Космос. Вечный покой. Вечный холод.
И звёздная россыпь неона…
Где-то там, за далёкой орбитой Плутона
Тихо плещется звёздный прибой…»
Где-то ведь кончается эта загадочная Вселенная? Хотя и говорят, что она бесконечна… Как-то замыкается то-ли по спирали, то-ли по ленте Мёбиуса на саму себя… Ну, а раз замыкается, то этот огроменный цветок Вселенной всё равно ведь должен висеть в каком–то неведомом пространстве. В каком?!...
«Спросить об этом у Валеры?, - подумал я. - Нет! Не буду! Он всё знает, всё расскажет и объяснит. И жить мне станет ску-ушно и неинтересно. Пусть хоть эта тайна мироздания останется со мной! Я сам её попытаюсь понять и всё равно не пойму никогда…»
Под утро, в уже тёплой кабине тепловоза, я проснулся от тишины, - машинисты выключили огромный дизель, пока пережидали встречный порожняк на безымянном полустанке. В этой тишине мужики, устроившись кто сидя, кто полулёжа, спали, посапывая на разные лады и рулады. В углу, под красной ручкой стоп-крана, кто-то постоянно шмыгал носом. Я приподнялся посмотреть: оказывается, нарушал покой Валера. Он умудрился–таки подхватить насморк…
Но ведь предлагали же ему!..