СОКРОВИЩЕ. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН.
Публикуется по главам ежедневно.
Автор: Николай Соснов
Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2 романа "Сокровище".
ГЛАВА 3. ТАЙНЫЙ ГОСТЬ
Гурьба спешащих на занятие веселых учеников по окрику Мартына Ковалева затихла, проходя мимо дома Дерюгиных. В доме больной, может быть, он еще спит.
Знахарка заменила подсохшую тряпку со лба Афанасия влажной. Парень вздрогнул от холода. В доме с ночи тепло. Соседи поделились остатками дров с зимы, и отец Афанасия растопил очаг. Свои дрова закончились на днях. Жители поселка обычно прекращали топить, когда на деревьях появлялась первая листва, но еще долго спали в верхней одежде и кутались в одеяла.
Афанасия отец тоже укрыл, еще и собственное одеяло отдал.
Голова юноши раскалывалась от боли. Боль приходила волнами, один глаз опух и еле видел, перед другим все плыло, заволакиваясь туманной дымкой. Знахарка успокоила:
- Пройдет! Подумаешь, фонарь под глазом. Как заплыло, так и выплывет. Тряхнуло тебе голову, милок, крепенько, ну да через пару дней встанешь на ноги. В воскресенье попробуешь ходить, а там на работу можно в понедельник.
Сидевший неподалеку смотритель нахмурился. Терять Афанасия еще на два дня ему не хотелось. Однако, делать нечего. Если работник не может встать, ничего не попишешь. Смотрителя злили те моменты жизни, когда нельзя решить все умным приказом. Он поднялся и, не говоря ни слова, покинул дом Дерюгиных.
До трех дней болезни работника ложились на княжескую казну. Еще неделю больного мог кормить поселок по указанию старосты. После десятого дня ущербный отдавался на милость родных и доброхотов. Некоторые ухитрялись прервать цепочку, потрудившись через силу день-другой, а потом снова валились в постель. С Афанасием, конечно, не тот случай. Он встанет и будет работать. В сущности пустяковый эпизод.
Нет, смотритель все равно злился. Потеряно два рабочих дня подростка. Когда поселян косил мор, смотрителю оставалось молиться. А тут кто-то намеренно избил сына гончара, тем самым лишив князя плодов его труда. Тоже намеренно! Радуется теперь, похихикивая в темном углу.
Дом старосты встретил тяжелыми дубовыми воротами, замыкающими кольцо частокола вокруг двора поселкового властителя. Обычно ворота открывались настежь, но сейчас между створками виднелась только щель достаточная для прохода одного человека. Щель загораживал лично старший надзиратель Авраам Дулин — настоящий великан в теплой куртке на волчьем меху. Он угодливо посторонился, давая возможность смотрителю проникнуть на двор старосты.
Картина, открывшаяся глазам на дворе, не понравилась чиновнику. Пятеро надзирателей — половина поселкового гарнизона - толпились у крыльца, откуда старостина тетка Марфа угощала их сбитнем и сухим хлебом. Все так же молча смотритель вошел в дом, где по традиции жил и столовался на счет поселка. Староста, бородатый плотный мужчина лет тридцати пяти, еще не старик, но на грани старения, с поклонами и величаниями встретил его на пороге, затем проводил в большую горницу, где уже сидел лысый учитель-законовед.
Смотритель начал разговор без предисловий:
- Разбойники завелись в твоем хозяйстве, Савелий Федотович. Рабов Божьих бьют ночами безбоязно. Что дальше? Склад княжеский обнесут?
Староста хотел возразить, но поняв, что в мыслях княжего слуги собрались тучи, ответил иначе:
- За грехи наши пришло несчастье, Борис Прокопьевич. Покаяние надобно устроить для всех в воскресенье.
- Ты не юли, - обрезал смотритель. - Говори по делу. Кто, зачем, почему напал на отрока Афанасия Дерюгина?
- Известно кто, известно зачем, - законовед поднялся и подошел к беседующим, придав лицу самое благопристойное выражение, какое мог. - Скорбный жребий выпал поселку нести на себе груз греха зловредного отрока.
- Так, - сказал смотритель. - Значит, опять Капитон?
Законовед пожал плечами:
- Больше просто некому. Первый проказник. Мотив имеется. Капитон Черников претендует взять в жены зазнобу Афанасия.
- Так, - гневно произнес Борис Прокопьевич. - Аще староста и священник не могут найти управу на него по Закону Божьему и обычаям предков, это сделаю я по закону Империи.
Савелий Федотович даже оскорбился от подобного предположения:
- Что вы, Борис Прокопьевич! Вы у нас человек новый, не берите грех на душу, напраслину возводя. Я раз десять велел кузнецу бить сынка за шалопутство. Он бил, да еще как! Я Капитона в каждый наряд на поселковые работы ставил. А у отца Сергея Капитон чуть не десять тысяч земных поклонов положил по епитимье. Ваш предшественник, славный Егор Терентьевич Назаров, ему сверхурочных бесплатных тьму назначил. Как об стенку горох.
- Тем более, нужно неисправимого преступника под законный суд. У вас в поселке есть уважаемый судья.
- Законный суд? - встрял опять школьный наставник. - А законно только конфуз получится. Видоков нет, сам Афанасий не заметил, кто его бил. Одни догадки. Дормидонт Иванович законник строжайший. Оправдает без лишних слов. Только драгоценное время потеряем на пререкания.
Борис Прокопьевич так глянул на лысого законоведа, что тот поспешил отступить на два шага.
- Тогда, - все сильнее закипая, заявил смотритель, - отвезу его к исправнику князя как смутьяна! Там он по-другому запоет!
- Что вы! - всполошился староста. - Ведь это же в сущности юношеская свара. Пустяковое дело. Поселяне по незнанию мира не поймут вашего поступка, примут исчезновение за тайную казнь, а кузнец такой бешеный, что может вправду бунт устроить. Потеряем отличного мастера. Давайте лучше решим вопрос по-соседски.
- Это как? - не понял смотритель.
- Это так, - улыбнулся староста, с довольным видом потирая ладони. - Я не зря собрал надзирателей. Они тайно возьмут Капитона с дружками и легонько взгреют. Дулин предупредит отрока, что в следующий раз его не простят. Кузнецу велю не возникать и возместить князю потерянную работу Афанасия. Старшего Дерюгина тоже уговорю помалкивать.
- А подобный маневр не взбунтует поселян? - усмехнулся смотритель. - Законностью тут не пахло.
- Не взбунтует, - твердо ответил Савелий Федотович. - Кто будет знать, тот смолчит. Александру Мавровичу Черникову не с руки на всех углах кричать о таких делах. Он будет рад, что сына не казнили. Остальные припишут синяки Капитона самому кузнецу. Мол, поговорил с отроком, проучил. Дело житейское.
- Отцы Капитоновых приятелей возмутятся? - предположил смотритель.
- Да какие там отцы! - отмахнулся староста. - У всех одни матери остались, отцов мор унес.
- Ладно! - постановил смотритель. - Поступайте по-своему. Раз возмещение князю будет, то мое дело сторона. Только смотрите, чтобы Капитон смог работать после беседы с Дулиным.
Так была решена судьба Капитона. Дулин не стал никого с собой брать, чтобы не делиться обещанной наградой. Дружками тоже не стал заниматься. Улучив момент после работы, великан затащил Капитона в проход между сараями, обозвал пакостником и словами покрепче, а потом ударил в живот и извалял в грязи.
- Тебе дан последний шанс, мальчик, - пробурчал Дулин, с презрением наблюдая, как Капитон корчится и размазывает по лицу и одежде мерзкую смесь навозной жижи с птичьим пометом. - Еще одна шалость, и староста продиктует учителю табличку для князя о тебе. Князь с такими не церемонится. Нам нужны честные работники, а не шалопаи беспутные. Ты меня хорошо понял? Обещаешь прекратить? - Старший надзиратель пнул в бок начавшего подниматься Капитона, тот снова рухнул в грязь.
- Да, понял, обещаю, - Капитона душила бессильная ярость, но он сумел сдержаться. Главное пережить неприятный момент. Обязательно перетерпеть. Мериться силой с Авраамом Дулиным невозможно не только из-за высокого положения старшего надзирателя. Дулин просто размажет его по стенке сарая.
- Некогда мне тобой заниматься, - проворчал Дулин. - Вставай, благодари за науку и убирайся с глаз.
Капитон постарался как можно скорее подняться, поклонился Дулину и пробормотал:
- Спасибо за науку, Авраам Петрович. Разрешите, я почищусь тут.
Дулин, сделав неопределенный жест, удалился. Теперь можно затаиться и вернуться домой незаметно, когда разойдутся другие работники. В ожидании ухода людей из рабочей зоны Капитон принялся счищать грязь с лица и одежды. Он так увлекся своим занятием, что не заметил, как в проходе появились Костя и Иринка, а с ними несколько сверстников.
- Капитон, ты тоже решил поймать лягушку? - спросил Костя, посмотрев некоторое время на попытки парня избавиться от грязи на кафтане. - Эх, не там ловишь, друг, на реку надо идти. Или ты забыл, где река? Тебя проводить?
Ребята покатились со смеху. Иринка тоже засмеялась. Ее звонкий смех что-то оборвал в груди Капитона. Позабыв о только что данном обещании, потеряв всякий страх перед наказанием, он бросился с кулаками на Костю. Тот увернулся. Капитон, поскользнувшись, опять полетел в противную грязь. Костя лягнул Капитона, припечатав лицом в жижу.
- Гляньте, как ему не терпится поймать лягушку!
Новый взрыв смеха. Новые шутки и издевки. Новые советы, где именно и как ему следует ловить лягушек. Капитон колотил руками по земле, браня глумившихся подростков самыми мерзкими ругательствами, какие смог вспомнить.
Наконец они ушли, хохоча. Ушли, чтобы рассказать всему поселку о позоре Капитона. В мгновения унижения Капитон дал себе слово при первой возможности по-настоящему поквитаться с Афанасием, Иринкой и Костей, со всеми, кто смеялся над ним. Нет, он не будет больше махать кулаками. Он будет следить за каждым шагом Афанасия, подмечать малейший его грешок. Нет никого без греха. Однажды Афанасий ошибется. Тогда Костя добьется его наказания. Вслед за тем придет черед Иринки, а далее последует Костя.
Между тем, парень, которого Капитон Черников считал виновным в нападении Дулина и последующем жутком унижении на глазах любимой девушки, если вспоминал хулигана сейчас, то только с благодарностью. Первоначальная злость, накипевшая на сердце, пока очнувшийся Афанасий брел домой, качаясь и еле переставляя ноги, прошла, когда он понял одну важную вещь. Благодаря подлой выходке Капитона, Афанасий на целых два рабочих дня остался дома один и мог спокойно прочитать книгу сказок.
Так он и поступил. Отец поднимался спозаранку на работу. Едва за ним закрывалась дверь, Афанасий выглядывал из окна и, убедившись в отсутствии наблюдателей, доставал книгу. Ему никто не мешал. Лишь единожды в течение первого дня заскочил сосед-рыбак, передавший больному лично от смотрителя мясистую рыбину сверх месячины.
Сказки поразили Афанасия до глубины души. Читая их, он то и дело натыкался на непонятные слова, но восприятию общего смысла это не мешало. Новые причудливые образы и идеи хлынули с бережно переворачиваемых древних страниц.
Читая сказку «Финист — ясный сокол», Афанасий сразу наткнулся на удивительные сведения:
«Хотел старик нанять работницу— в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь, Марьюшка, сказала:
— Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести».
«Как же так?» - думал Афанасий - «Старик нанимает работницу для хозяйства после смерти жены. Значит, у него есть отдельное хозяйство, навряд ли только дом. Наверное, такое же, как у старосты, с живностью и огородами. Иначе зачем ему работница? Выходит, старик живет, как наш староста. Может быть, он староста в своем поселке?»
Но дальше выходило иначе. У старика оказались три дочки, одна вела хозяйство, две другие вообще не работали. Такое представить совсем невозможно. Оставалось списать все на выдумку, как полагалось в сказках. Тем более, дальше пошли откровенные небылицы и чудеса. Старик привозил дочерям полушалки с золотом и сапожки с серебряными подковами, а жених Марьюшки оборачивался птицей с непонятным названием.
В каждой сказке находил Афанасий подобные сообщения, удивлявшие его не меньше причудливых приключений. Ему нравилось размышлять о жизни сказочных персонажей, такой непохожей на размеренное существование обитателей поселка. Он представлял себя на их месте, обдумывал, как поступил бы он, случись ему оказаться в той или иной ситуации. Мысленно он провожал Марьюшку в ее поисках Финиста, сам шел искать красавицу Марью Моревну.
Страшные демоны и опасные животные на картинках также привлекли внимание. Баба-Яга и Кощей Бессмертный грозили, сойдя со страниц, наброситься на него, так что юноша даже хотел сначала вырвать и сжечь листы с жуткими изображениями. Удержало воспитанное с малых лет благоговение перед Книгой.
Черно-белые иллюстрации изображали не только демонов. Были на них люди в вычурных костюмах, помещения непонятного назначения, неизвестные Афанасию породы деревьев. Выцветшие от времени царевичи ехали за тридевять земель на смазанных конях. Потертые богатыри принимали от блеклых девиц ковши студеной водицы.
Хотя картинки попортились, но, наверняка, понравились бы Иринке. Она никогда даже таких не видела. Сколь простенькими, даже убогими, казались теперь Афанасию ее скромные попытки начертить на песке или воске изображение цветка, животного или человека. Нет, для настоящей картины ей следует научиться тиснению на бумаге.
«Она не научится», - подумал Афанасий. - «Она даже не узнает, что такое возможно».
Старый законовед перед расставанием в день рождения рассказал Афанасию что означают слова «русский» «народный».
- Народ, - говорил законовед. - Это слово обозначает очень большое число людей. Больше, чем в нашем поселке. Если мы соединим население из всех поселков Империи, то его может хватить, чтобы составить народ. Но народ не просто большое число людей, а большое число людей, говорящих на одном языке, помнящих общее прошлое, а главное, общающихся друг с другом. Вы живете в отдельных поселках, не общаетесь и не знаете про существование друг друга. Следовательно, жители поселков Империи не народ.
- Я теперь знаю, - возразил Афанасий. - Следовательно, я стал звеном народа?
Дормидонт Иванович с любопытством поглядел на сосредоточенное лицо ученика. Иной раз Афанасий высказывал поразительные по глубине мысли.
- Нет, не стал, а станешь, аще остальные узнают то, что знаешь ты, узнают вкупе с тобой еще больше. Ты верно подметил, что знание приближает жителей поселков к тому, чтобы стать народом. Надо всем жителям Империи знать друг о друге. Еще им важно узнать о прошлом.
- Почему? И зачем нужно становиться народом? - спросил Афанасий.
- О, так просто не объяснишь, - засмеялся наставник. - Времени у нас мало. Ты подумай сам. А я тебе потом растолкую слово «русский».
Дормидонт Иванович рассказал Афанасию, что в прежнее время существовало много разных народов, отличающихся по внешнему виду, речи и обычаям. Каждый народ печатал книги на собственном особенном языке. Жители Империи происходят от русского народа, издревле жившего вкупе с другими народами в этих местах.
Два дня лежал Афанасий, читал и думал, забыв о головной боли. Мысли его бросало из стороны в сторону.
Задумывался он о соответствии прочитанного и услышанного Закону Божию. Взрослые никогда не рассказывали сказок о демонах. В их рассказах появлялись только говорящие животные. Не означает ли это, что сказки в книге богопротивны? Разве может печатная книга быть богопротивной? По всему выходило, что не может.
Размышлял Афанасий и об Иринке. Ему очень хотелось поделиться с ней новым драгоценным знанием. Может быть, он сумеет уговорить Дормидонта Ивановича, и учитель освободит от клятвы?
Чаще всего в эти дни мысль Афанасия улетала в неведомые дали, уходила в просторный мир, где жили иные люди, выглядевшие и говорившие иначе. Он силился представить себе их и не мог.
К исходу второго дня размышлений Афанасия судьба его определилась, хотя юноша и помыслить не мог, как именно, и кто все решил за него. Свободная воля действует не в пустом пространстве, а соприкасается с обстоятельствами и волями множества других людей. Обстоятельства часто складываются так, что воля другого, даже совсем незнакомого, человека, его решение и его поступок накладывают тяжелую руку на нас, поворачивают, заставляя двигаться в том или ином направлении.
Страсть Афанасия к чтению книг и его стремление к знанию столкнулись с волей мужчины, лежавшего слитно с землей вечером субботы в густой тени деревьев в четырехстах шагах от поселковых ворот и наблюдавшего за движением поселян.
Ничего не подозревающие люди занимались самыми обычными делами, завершая трудовую неделю. Дети носились между взрослыми в ремесленных зонах, помогая убирать недоделки и прятать инструмент. Один из малых сорванцов споткнулся, ушибся и, разревевшись, бросился на грудь к матери. Женщина оставила работу, чтобы утешить сына.
С полей, из огородов и садов, возвращались усталые земледельцы. Крепкий усатый мужчина в рваной рубахе шагал, держа за руки непрерывно щебетавших взрослых дочерей, и смеялся. Следом за ним мускулистый парень, впрягшись в двухколесную тачку, вез на склад выкопанную за день груду камней и корневищ. Две стоявшие неподалеку пожилые любительницы точить лясы на миг прервали свое занятие, оценивающе рассматривая великолепное тело молодца, а затем затрещали с новыми силами.
Все это затаившийся видел не раз в тех или иных поселках. Его призвала конкретно в данный поселок чужая воля, воля владык, находившихся в это мгновение за многие десятки дневных переходов отсюда.
Прячущийся мужчина верил в свое дело и в правоту пославших его сюда людей. Перенесенные прежде испытания сделали его невосприимчивым к холоду почвы, в которую приходилось вжиматься, терпеливым к голоду, одолевавшему со вчерашнего дня. Очень скоро он сядет к столу в тепле и вволю поест. А пока надо собирать информацию и ждать темноты.
По обе стороны ворот растянулся невысокий, в два роста, частокол, заходивший в реку и кончавшийся в самых глубоких ее местах. Можно переплыть реку и проникнуть в поселок со стороны полей, где нет наблюдательных вышек, но человек решил иначе. Он не любил плавать, к тому же помнил, что надзиратели ставят капканы на берегу и в реке специально для непрошенных гостей.
Когда тоскливое серое небо залилось чернилами подступающей ночи, человек, подхватив лежащий рядом мешок, бесшумно устремился к запертым уже воротам. Подобравшись к частоколу, прислушался. Негромко переговаривались дежурные стражники на воротных вышках, невдалеке брехала собака.
Человек заранее определил нужное место частокола и, подойдя к намеченной цели, закинул на один из колов петлю крепкой веревки. Быстро подтянувшись почти до самого верха, он прицепил к колу еще одну петлю, на сей раз от поясной веревки, осторожно приподнял голову над острием, осматривая пространство за забором. Затем запустил руку в мешок, нащупав теплое пушистое тельце. Вынув из мешка дрожащего кролика, висящий на заборе пропустил под его животом тонкий длинный шнур. Зажав в одной руке оба конца шнура, другой рукой он перебросил животное в поселок. Кролик взвизгнул от неожиданности. У самой земли шнур натянулся, не дав лопоухому удариться о землю. Человек, отпустив один конец, затянул шнур обратно. Кролик, мягко приземлившись, припустил в поисках убежища. Тут же раздался собачий лай, через несколько мгновений к псу у ворот присоединилась половина шавок поселка. Внизу послышались голоса, прошли двое надзирателей. Немедленно человек перебросил в поселок свисавшую прежде с его стороны веревку и надел толстые рукавицы. Он отцепился от кола, схватился одной рукой за острие, другой за веревку, и перемахнул через заграждение, бесшумно соскользнув вниз. Еще несколько мгновений — и он с мешком за плечами спокойно шел среди домов, ни одеждой ни обликом не отличаясь от запоздалых местных жителей.
Собаки перестали лаять как раз, когда он подошел к дому судьи. Ставни в горнице не были закрыты, поэтому человек просто забрался в дом, предварительно перекинув в окно свой мешок.
Законовед, накинув поверх шерстяной рубахи шерстяной же жилет, сидел в соседней комнате за столом и записывал что-то гусиным пером в большую тетрадь. Свет жировой лампы играл на гранях кубической медной чернильницы. Старик настолько погрузился в работу, что не заметил приближения постороннего.
- К тебе стало легко подобраться, - промолвил проникший в комнату, понаблюдав за Дормидонтом Ивановичем.
Старик дернулся и резко обернулся, едва не опрокинув чернильницу. Выражение испуга на его лице тут же сменилось радостью.
- Айрат, бездельник, ты меня в могилу загонишь шуточками, - притворно отругал Дормидонт Иванович нежданного гостя. - Разве можно так пугать пожилых людей?
- Я не пугал, - пожал плечами Айрат. - Просто подошел. Думаешь, лучше крикнуть от окна или постучаться на виду у соседей?
Но Дормидонт Иванович не слушал его. Резво для своих лет вскочив с табурета, старик обнял Айрата. Слегка отодвинувшись, Дормидонт Иванович вгляделся в круглое морщинистое лицо друга. Темные глаза Айрата смотрели по-прежнему зорко, как в дни молодости, но сухая пятнистая кожа выдавала его возраст.
- Ты тоже постарел с нашей последней встречи, - грустно заметил законовед.
- Время не лечит, а калечит, - ответил Айрат. - Отлично ты устроился. Дом подходящий. И место изрядное - вид из окна на реку просто прелесть. Мебель местная?
- Да, в основном. Ты голоден, наверняка, - засуетился старик. - Пойдем в погреб, я тебя покормлю и спрячу от незваных гостей.
- Давай сначала покончим с формальностями, - возразил Айрат.
- Какие формальности! - отмахнулся законовед. - Мы же знаем друг друга не одно десятилетие.
Айрат настоял на своем. Расстегнув множество пуговок внутреннего кармана серой куртки, ночной посетитель достал маленькую, на два пальца, круглую тонкую пластинку серебристо-белого цвета.
На одной стороне пластинку украшала гравировка в виде двух рук, держащих бумажный свиток. Руки протягивались навстречу друг другу, вырастая из-за краев пластинки. Обе они были правыми.
Всю другую сторону кругляша занимала похожая на месяц буква «С». Между рогами месяца поместилась цифра «5».
- Растешь по службе, - с удовлетворением заметил Дормидонт Иванович, внимательно изучив жетон гостя. - То ли дело мы, скромные работники на местах. Скоро будем наравне.
Законовед извлек из-под одежды точно такую же пластинку. Однако, на ней вместо рук со свитком изображалась книга. Посередине книги находилось солнце, лучи его проникали за края пластинки. На обороте стояла буква «П», между ножками которой примостилась цифра «4».
Айрат на память прочитал:
Блажен, кто с юных лет увидел пред собою
Извивы темные двухолмной высоты,
Кто жизни в тайный путь с невинною душою
Пустился пленником мечты!
Дормидонт Иванович отозвался на пароль также четверостишием:
По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит.
- Все в порядке, - сказал Айрат.
- Ну и славно, - улыбнулся старик. - Теперь идем скорее в погреб. Вряд ли кто-то осмелится потревожить меня после заката, но береженого Бог бережет.
- Писать не боишься? - кивнул Айрат на стол. - Двери не запираются, могут в любую минуту войти. Уважение уважением, но бывают ведь случайности.
- В погребе неудобно трудиться подолгу. Приходится рисковать. В случае чего всегда могу сослаться на письмо князю. Пойдем-пойдем, - поторопил законовед.
В погребе Айрат хотел сразу заговорить о делах, но Дормидонт Иванович не стал его слушать. Старик выставил другу кувшин ржаного киселя, связку вяленых окуньков и блюдо картофельных оладьев с козьей сметаной. Пока Айрат отдавал должное угощению, законовед приготовил ему узелок сушеного мяса в дорогу.
После ужина Айрат приступил к рассказу:
- Времени мало, каждый лишний час в поселке увеличивает вероятность обнаружения. Не буду рассказывать, как провел время с нашей последней встречи. Знаю, тебе хочется услышать новости. Сначала о поручении. Собираю сведения по указанию Архонта. Его интересует одно: как в поселках продвигается вербовка новых братьев и сестер? Что передать о пятьдесят восьмом?
Отставной учитель потускнел.
- Ничего. После провала с Гордеем Клязьминым я долго не находил возможностей, - тихо начал он оправдываться. - Честно говоря, боялся.
- Неужели? Вот те раз, это ж надо! Чего боялся? - прищурился Айрат.
- За ребят боялся. Гордея угнали из поселка, пропал с концами.
- Мы его отследили, - сообщил связной. - Парня отправили на юго-восток в рудники.
Дормидонт Иванович закрыл лицо руками.
- Господи! Оттуда почти никто не выходит живым! Есть ли шансы у Гордея?
- Честное слово — представления не имею. На Бога надейся, а сам не плошай. Паренька жалко очень, но твоя ошибка не повод прекращать вербовку.
- Я не прекратил, - возразил законовед. - Только решил действовать осторожнее, дождаться, пока подрастут подходящие дети.
- Нет у нас времени на осторожность, - возмутился Айрат, но тут же смягчился. - Ну да, ты не в курсе происходящих событий. Прежний император преставился, а его преемник агрессивнее. Империя ускорила захват независимых территорий. Причем нынче не только отдельные селения хватают, но и союзы, даже сепаратистов из Графства сожрали.
- Да ты что! - поразился Дормидонт Иванович. - Его величество умер, а мы не узнали.
- Еще бы вы узнали, - усмехнулся посланец Архонта. - Много знания — много печали. Вы ведь и имени императора не знаете. Да нужно ли знать его имя даже ближайшим вельможам, не то что деревенщинам? Империя это идея, а безымянный вечный носитель удобнее для идеи, чем существо из плоти и крови. Тайное имя императора — вызов нам от судьбы. Уж если вы такие умные, ребята, посмотрим, удастся ли вам разгрызть крепкий орешек. По зубам ли он вам?
- Рынок хоть держится?
- Держится. С их возможностями император не страшен. Каганат тоже. Держатся Храм и Зеленая Гвардия. Сектанты Закона Божия почти все легли под Империю, только фанатики не подчинились еще.
- Сыны Пророка? - догадался Дормидонт Иванович?
- Они самые, - подтвердил Айрат. - Все процессы ускорились, а масштабы расширились. Увеличились потери. Алфавиту нужна новая кровь. В первую очередь, необходимо готовить учителей для независимых поселков. В большинстве их мы можем работать открыто. Есть у тебя годные для отправки ученики?
Учитель смущенно потупился.
- Я только позавчера начал работать с одним. Правда, весьма перспективный мальчик, но требуется минимум год…
- Года у нас нет, - перебил старика Айрат. - Посмотри на меня, мне тридцать девять, а вынужден лично ходить на связь, ибо некого послать. Мы старые, брат, Алфавиту нужны молодые. Архонт установил срок. К началу осени ты отправишь нам троих.
- Троих! - ужаснулся законовед. - Я одного не подготовлю! Меньше полугода даете!
- Скромность украшает девиц, а не заслуженных мужей, - заметил Айрат. - В городах ты завербовал полтора десятка в свое время. А тут всего троих просим. Не старайся выучить всему, обучением займутся в Хранилищах. Твоя задача — убедить их стать буквами Алфавита — учителями, исследователями, связными, разведчиками, просветителями, книжниками. Не важно, кем они захотят стать, у нас во всех звеньях острая нехватка.
Связной Архонта приблизился к старому просветителю, положил руку ему на плечо и продолжил:
- Одна-единственная неудача не должна вечно висеть над тобой дамокловым камнем. Ты не приговаривал Гордея.
- Дамокловым мечом, - поправил законовед.
- Ну да, мечом. Парень бежал из поселка вопреки твоему совету. Ты не виновен в его судьбе. В общем, хватит нюни распускать. Действовать надо.
Айрат, достав из мешка толстый высокий свиток, развернул его перед Дормидонтом Ивановичем.
- Я постараюсь сам забрать учеников из поселка. Однако, всякое может случиться. На случай, если не приду или придется уходить раньше срока, вот карта пути к новому Хранилищу. Мы устроили его на севере в горах. От вас до него примерно двадцать дней пешей дороги. Для неопытных ходоков — месяц-полтора. На карте заметные ориентиры размечены по дням. Заблудиться сложно.
Законовед внимательно изучил карту, убедившись, что она выполнена весьма искусно и подробно. Неизвестный чертежник указал даже незначительные детали.
- Пятьсот метров на сантиметр, - сказал Айрат. - Обозначен оптимальный маршрут. Местность изобилует препятствиями, так что в день даже я делаю не больше четырех-пяти километров. Всего, значит, почти сто километров. Ладно, карту ты еще сможешь досконально освоить. Надеюсь, она тебе не пригодится. А теперь кое-что лично тебе от Архонта.
И Айрат вытащил из мешка небольшой синий томик без заглавия на обложке. Дормидонт Иванович торопливо открыл книгу. Глаза старика вспыхнули при виде свежего черного ровного шрифта, которым отпечатали дорогое его сердцу название: «Краткое изложение важнейших сообщений Завета Господа нашего с новейшими комментариями».
- Неужели запустили большую печатню? - растроганно спросил он, листая книгу дрожащими руками.
- Сам видишь, - улыбнулся Айрат. - Теперь у нас не только малые копировальни для оттисков рукописей. Последний Завет напечатали одновременно с предложенным рационалистами учебником математики. По полсотни штук. Трудно произвести бумагу и приготовить краску. С буквами вообще проблема. Металла подходящего мало. Каждую вручную делает мастер. На первый набор он потратил много времени, потому что сначала неудачно делал буквы из глины и дерева. Хотели сэкономить, только время зря потратили. Когда уходил, запустили в тираж «Историческую хрестоматию», труд Неругова Поликарпа Матвеевича. Сейчас, наверное, опять печатают учебники.
Дормидонт Иванович представил, как прямо в эти мгновения пресс выдает новенькие листы, возрождая к жизни древние тексты и продлевая существование переписанных вручную творений братьев и сестер Алфавита. Слезы выступили на глазах старого учителя. Айрат, угадав его настроение, сказал:
- Вместе с учениками сможешь отправить свою рукопись. «Окружающий мир», если не ошибаюсь? Малая энциклопедия сведений по современной экономике, политике, религии, географии, ботанике, зоологии? Очень нужный Алфавиту труд. Архонт будет настаивать на его скорейшей публикации. Все рационалисты тоже поддержат.
- Ты за Архонта и братьев-рационалистов уже решаешь? - Польщенный Дормидонт Иванович смахнул слезы, достал из какого-то ящика ткань и принялся осторожно оборачивать синюю книжку.
Он говорили еще какое-то время, обсуждая известия, принесенные Айратом. Потом гость собрался, пожал Дормидонту Ивановичу руку и без дальнейших прощаний исчез столь же внезапно, как появился.
Нравится роман "Сокровище"? Поддержите творчество Николая Соснова переводом с пометкой "Для Николая Соснова."
Четвертая глава романа "Сокровище" будет опубликована завтра в воскресенье 14 января.
Подпишитесь на канал Покет-Бук, чтобы не пропустить новинки!