Сегодня многим хорошо знаком исторический образ Александра Невского, основа которого была заложена еще во времена Ивана Грозного, однако же, как ни странно это прозвучит, об Александре Невском нет вполне достоверных исторических известий — непротиворечивых и, соответственно, неопровержимых. Скажем, многим знаком отличный церковный отзыв об Александре, но в той же Новгородской Первой летописи можно почерпнуть и сущий кошмар, если осмыслить суть написанного. Например, как мы увидим ниже, архиепископ Новгородский Спиридон по меньшей мере однажды отказался благословить Александра, а это значит, что числил его Спиридон чуть ли не за демона — буквально так (благословение почему-то не считается таинством, хотя на деле это таинство: что может священник своей лишь силой?). Не сложились у Александра отношения и с преемником Спиридона, архиепископом Далматом, хотя в Новгородской летописи написано, что архиереев Александр любил, слушал и уважал… Нет, действительности это сообщение не соответствует — не является неопровержимым, как и прочие данные об Александре. К сожалению, вся политическая деятельность Александра открывается нам лишь в свете современных исторических теорий, только предполагающих мотивы его действий и цели, причем на основании заведомо неполных данных или искаженных, как мы увидим ниже. Действительное же положение вещей не известно, и нет такой исторической теории об Александре, которая бы учла все данные и попыталась их согласовать.
Между тем Александр является крайне важной фигурой в нашей истории. Например, некоторые историки до сих пор понять не могут, по какой причине именно Москва стала столицей России, но причина возвышения именно Москвы столь же проста, сколь очевидна: Александр Невский устроил на Москве новое великое княжение, о чем прямо сообщает Новгородская Первая летопись:
И по Батыи приде на великое княжение из Новаграда великого сынъ Ярославль, внукъ Всеволожь, правнукъ Юрьевъ Долгые Рукы, въ град Володимерь Александръ великии, храбрыи, Невьскыи, иже ему была брань шестью с Немци, и поможе ему богъ, и короля уби [?]; и того ради князи русстии держать честно имя великого князя Александра Ярославичя, внука Всеволожа. И от сего князя Александра пошло великое княжение Московьское.
Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Рязань: Александрия, Узорочье, 2001, стр. 468 // Русские летописи. Т. 10.
Конечно, это предельно очевидно из нашей истории, так как сын Александра, Даниил Московский, прекрасно известен как родоначальник новой линии великих князей. Вопрос в ином: что случилось? Почему Александр Невский фактически основал новое государство? Если он был плох, то как ему это удалось, а если хорош, то почему его, по всей вероятности, убили?
Великое княжение Александра Невского
Рассмотрение любых вопросов нашей древней истории осложнено тем, что историки хронически не желают читать летописи, не говоря уж о прочих исторических источниках, а потому некоторые элементарные исторические данные, открытые уже более столетия, сегодня все еще выглядят как сенсация. Скажем, давно уже пора уяснить, что Батый не являлся командующим в походе на Русь, о чем прямо написано в «Сокровенном сказании монголов», причем повторено дважды: командовать походом назначен был царевич Бури. Поскольку же действительного положения вещей никто не знает и знать не хочет, за неверным осмыслением положения Батыя идут и неверные предположения о мотиве его действий и цели…
Как ни странно, Батый не был ни захватчиком, ни даже жестоким человеком, а добивался только одного, как можно заключить из рассмотрения фактов,— безопасности своей и своих детей от оголтелых своих родственников, которые называли его столь грубым словом, что повторить его без нарушения нравственности невозможно (мягким синонимом является слово выродок — «наследник меркитского плена», как удивительно культурно перевел Козин в иносказании). Из этого и следует исходить при рассмотрении нашей истории: Батый представлял только себя и своих людей, но ни в коем случае не коренной улус. Не известно, как ему удалось удержаться у власти в таком качестве — вероятно, только личным авторитетом, так как его любили…
Александр Невский при живом своем брате Андрее не имел прав на великое княжение Владимирское, так как его занимал Андрей Ярославич. Путь Александра к великому престолу пролегал не только через Сарай, но и через «Каинов грех», как высокопарно выражался Иван Грозный, о чем есть прямое свидетельство в летописи. Разные источники сведений об этом не дублируют друг друга, а дополняют:
В лето 6760 [1252] иде Олександръ князь Новгородьскый Ярославичь в Татары; и отпустиша и [его] с честью великою, давше ему старейшиньство во всей братьи его.
В то же лето сдума Андрей князь Ярославичь с своими бояры бегати, нежели цесаремъ служити, и побеже на неведому землю со княгынею своею и с бояры своими; и погнаша Татарове в следъ его, и постигоша и [его] у горда Переяславля, Богъ же сохрани и [его] и молитва его отца. Татарове же россунушаяся по земли, и княгыню Ярославлю яша, и дети изымаша, и воеводу Жидослава ту убиша, и княгыню убиша, и дети Ярославли в полон послаша.
Лаврентьевская летопись. Рязань: Александрия, 2001, стр. 449 — 450 // Русские летописи Т. 12.
В лето 6760 [1252] прииде Неврюй и Котиа и Олабоуга храбры на землю Соуздальскоую со многими вои на великаго князя Андрея Ярославича. И бродиша Клязмоу каноунъ Боришю дни подъ Володимеремъ. Князь же Андрей срете [встретил] ихъ со своими полкы. И бысть сеча велика. И победиша погании, а князь Андрей и съ кнеинею бежа в Свежскую землю [Шведскую]. Татарове же плениша градъ Переаславль, княиню Ярославлю [жену Ярослава, мать Андрея] яша и дети изымаша и оубиша ту воеводу Жидислава и кнеиню убиша, а дети Ярославли в полонъ поведоша и людей много полониша и, много зла створивъ, отъидоша.
Типографская летопись. Рязань: Александрия, Узорочье, 2001, стр. 130 // Русские летописи. Т. 9.
По пленении же Неврюееве князь Александръ церкви въздвиже, град исполни, люди разбегшая собра в домы своя.
Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. Рязань: Александрия, Узорочье, 2001, стр. 305. // Русские летописи. Т. 10.
В связи не только с ядовитым и, вероятно, ложным замечанием Лаврентьевского летописца, придворного, мол «вздумал князь Андрей Ярославич со своими боярами бегать, а не цесарям служить», но и состоянием Батыя трудно увидеть в случившемся совпадение, а не волю Александра. Батый не мог напасть на Владимир без поддержки на Руси и со своими целями, так как это было очень опасно: если и не Андрей, то следующий великий князь мог бы связаться с его любимыми родственниками в коренном улусе… Ну, зачем будить зверя? Они бы Батыю своими зубами глотку перегрызли, ведь останавливал их, как это ни поразительно, только действительный или мнимый союз Батыя с Русью.
Вторая опасность заключалась в том, что Ярославу и, соответственно, его детям наверняка было известно истинное состояние Чингисхана, не являвшегося «природным ханом». Ведь знали же об этом сибирские наши летописцы, отразившие историю Чингисхана вполне точно, а точно узнать об этом могли только современники… По такому раскладу, если дети Ярослава знали о состоянии великого родителя и вдруг сообщили бы о нем окружению Батыя, Батыю бы глотку перегрызли уже свои ребята: желающих властвовать было много, хоть отбавляй, но вот «природных ханов» мало. Если Батый не был «природным ханом», то чем он был лучше любого оборванца? Так стоило ли испытывать судьбу? Один раз Батый уже побывал в роли «выродка меркитского», так зачем же было стремиться к этому снова, только вырвавшись из ловушки?
Может возникнуть предположение, что Батый не знал об осведомленности Ярослава, но это противоречит нашим источникам:
Того же лета [1242] князь Ярославъ Всеволодиць позванъ цесаремь татарьскымъ, и иде къ Батыеви, воеводе татарьску.
Новгородская Первая летопись, стр. 297.
Тоже сенсация, но у нас, к сожалению, мало кто понимает смысл этого сообщения… Здесь написано, что позвал Ярослава цесарь, но поехал он к воеводе. Спрашивается, в чем дело? Дело цесаря понятно, причем никаких сомнений не вызывает: душить выродка меркитского и, главное, узурпатора, только душить, душить и душить. Да, но ведь Ярослав душить Батыя не захотел, ибо если бы захотел, то управились бы быстро вместе с родней из коренного улуса — дело нехитрое.
Мы не знаем, о чем говорили Ярослав и Батый, но известно, что Ярослав поехал к великому хану по приглашению и на обратном пути умер, причем был слух, что его отравили, а душить Батыя так никто и не стал, хотя это можно было сделать, если бы Ярослав договорился с великим ханом… Все одно к одному, хорошо сходится.
И даже ведь после смерти Батыя воссоединения его орды с коренным улусом не произошло: из смешения монгольского и тюркского населения к востоку от низовий Волги родились казахи, новый народ, которого до тех пор не было. Вот что значат разные «природные ханы». Монголов было немного, тысяч до двухсот, причем только мужчины, но население степей к востоку от низовий Волги уже могло иметь некоторые монголоидные черты… Да и много ли было того населения, кипчаков, если монгольские войска легко его смяли? Сейчас у казахов все-таки менее выражены расовые монголоидные черты, чем у населения Дальнего Востока, в частности тех же монголов.
Ярослав, наверно, рассказал Батыю о полученном от великого хана доверительном предложении — душить узурпатора страшного, душить, душить и душить, а также, весьма вероятно, добавил, что ему известно об отнюдь не «природном» ханском состоянии великого родителя. Разумеется, Батый не поверил (это могли знать только современники), а Ярослав в ответ пообещал познакомить его с соратником Чингисхана, который и открыл ему тайну… Думается так, что источник осведомленности Ярослава и потом наших летописцев о состоянии великого родителя мог быть только один, а находился он тогда в одном из ростовских монастырей — на покое, как говорится. В историю он вошел под чужим именем, христианским,— преподобный Петр, царевич ордынский. В лике преподобных обычно прославляют монашествующих, подвижников от слова подвиг (как ни странно, монашеская твердость и воинская выражаются у нас одним словом).
О св. Петре не известно ничего кроме его состояния, откуда следует, что почитать его начали сразу после смерти. Существует лишь легенда, не опирающаяся на письменные исторические источники, что его увлек в Ростов епископ Ростовский Кирилл — кстати, доверенный человек и сторонник Александра Невского (тоже прославлен, но в лике святителей, епископов).
Мне кажется весьма сомнительным, что потомок Чингисхана поехал бы в Ростов затвориться в четырех стенах с людьми, говорящими на неизвестном языке и, главное, творящими молитву на том же языке (христиане у монголов были). Попасть в Ростов св. Петр мог только насильно, а подходящая кандидатура из окружения великого родителя только одна — известный Субеетай-багатур, командовавший монгольским корпусом в битве с украинцами на Калке (применительно к тому времени уже можно говорить об украинцах — разрыв состоялся). Дело в том, что, несмотря на победу монголов над украинцами в битве на Калке, на обратном пути монголы были, вероятно, добиты нашими и болгарами с Волги, о чем свидетельствует незавершенная запись в нашей летописи, с оставленным пробелом в полторы строки:
Того же лета [6732/1224] посла великый князь Гюрги брата своего Володимера и сыновца своего Всеволода Костянтиновича с полкы […]
Лаврентьевская летопись, стр. 425.
Да, не известно, куда послал Юрий Всеволодович полки, но ведь не известно и куда делся победитель в битве на Калке Субеетай-багатур. Автор «Сокровенного сказания» о его судьбе осведомлен не был, т.е. Субеетай просто пропал, причем не один, а вместе с корпусом… Ну, отчего же Субеетай — это не преподобный Петр? Да, он был не царевич, но человек, весьма близкий к великому родителю в годы его возвышения, один из первых его тысячников. Сведения о действительном состоянии великого родителя, известные, повторю, нашим летописцам, могли исходить только от свидетеля, очевидца, но кто же еще и мог быть очевидцем, как не пропавший Субеетай?
Прямо автор «Сокровенного сказания» не говорит, что ему не известна судьба Субеетая, но это прямо следует из текста:
Посланные в помощь Субеетаю царевичи Бату, Бури, Гуюк, Мунке и все другие царевичи, покорив народы Канлин, Кипчаут и Байжигит, разрушили города Эчжил [?], Чжаях [?] и Мегет, а также совершенно разгромили и полонили Орусутов. Они полностью покорили Асутов и Сесутов, а также население городов Белерман, Керман-кива и прочих городов, поставили даругачинов [наместников] и танмачинов [воевод] и возвратились на родину.
Сокровенное сказание монголов. Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1991, стр. 140.
«Эчжил» и «Чжаях» — это не города, а реки Итиль и Яик, ныне Волга и Урал.
Понятно, что это ложь: от битвы на Калке до нашествия монголов под командованием Бури на Русь прошло слишком много времени, чтобы можно было считать Субеетая живым и, главное, нуждающимся в помощи. Я думаю, он был захвачен в низовьях Волги и кончил свои дни в ростовском монастыре под именем Петр. Ну, невозможно иначе объяснить этого Петра, царевича ордынского.
На все сказанное следует заметить, что события, сопутствовавшие учреждению Александром Невским нового княжения, Московского, весьма странные и ни в единую из существующих исторических теорий не укладываются — ни в теорию «ига», ни в несколько ей противоречащую «евразийскую» теорию спасительного подвига и жертвы Александра Невского. Попробуйте, например, хоть в одной иной стране найти такого святого Петра, царевича инородного… Католики бы, например, зарезали его сразу (если, конечно, выкуп за него не светил): пущай Бог сам разбирает, каков этот Петр, а нам нечего. Также совершенно невероятным выглядит и органичное вхождение былых золотоордынских провинций в состав России — всех, вплоть до казахов, но не дальше: собственно Средняя Азия, Сарт-аул «Сокровенного сказания», Туркестан,— это уже явный перебор, «политика». Впрочем, теркестанцы были у нас на Волге при Александре Невском, о чем свидетельствует имя города Саратов, происходящее явно от сартов, туркестанцев. Так, может быть, и расширение державы на Туркестан тоже было логичным, определенным предшествующей историей? Если существует некое единство, то должен же был им кто-то руководить, не так ли?
С точки зрения существующих теорий странно, необъяснимо, выглядит любое значительное событие нашей истории, например Куликовская битва. Помянутая выше Типографская летопись сообщает, например, что весть о поползновениях Мамая, отнюдь, кстати, не «природного хана», пришла к нам из Орды, а значит — от «природного хана» Тохтамыша, который в это время был чрезвычайно занят — душил верных сынов Урус-хана (известно, что в это время они в Сарае чеканили монету с именем отца). Если бы не чрезвычайная эта занятость, Тохтамыш бы с превеликим удовольствием принял участие в Куликовской битве на нашей стороне. Собственно, добил-то Мамая Тохтамыш. И как это объясняется с точки зрения «ига»? Да никак не объясняется.
Теория «ига» построена на очевидных домыслах и очевидно искаженном понимании исторических источников. Исходным домыслом является победа монгольских войск над русскими, которой не было. Из беспристрастного рассмотрения фактов совершенно очевидно, что моголы ушли с Руси не по надуманным причинам, а ввиду военного поражения, нанесенного им князем Ярославом на севере озера Селигер,— в Ледовом побоище, которое позже было перенесено придворными летописцами с озера Селигер на Чудское озеро и приписано сыну Ярослава, все тому же Александру Невскому, основавшему новое княжение.
Не было также и ханских ярлыков, якобы выдаваемых ордынскими ханами нашим князьям: не существует не только подлинников этих ярлыков, но и переводов их на русский язык. Существует же несколько ярлыков, выданных как охранные грамоты нашей Церкви, которая с 1261 г. действовала на территории Орды. Тогда была учреждена Сарайская епархия, и в Сарай выехал первый Сарайский епископ, Митрофан. Это несомненный факт, но как он укладывается в теорию «ига»? Да никак не укладывается и, соответственно, никак не объясняется.
Не было также и баскаков в том понимании, какое произвольно было вложено в это слово — без малейших оснований. Баскак не являлся представителем победителя в побежденных землях, во-первых, потому, что никакой победы монголы не одержали, а во-вторых — этимология этого слова произведена самым невежественным образом из всех возможных. Основа bas– в тюркском языке значит давить, в физическом смысле и более никаком (вплоть до «давления» на женщину). Невежественным вымыслом является значение ее якобы ставить печать: указанная основа не может иметь значение печать, а в предложении, где упомянута печать (тамга), она значит приложить (печать), придавить. Надо нашим тюркологам запомнить раз и навсегда: не только в тюркском языке, но и в любом ином глагол не может нести значения существительного — это невозможно. Кроме того большие подозрения вызывает, вероятно, выдуманный тюркский суффикс –как вместо обычного –ак. Не знаю, где наши тюркологи видели суффикс –как, разве что в вымыслах своего воображения.
Следует заметить очевидное: одновременно существуют фамилия Максаков и фамилия Баскаков, что с учетом обычной тюркской мены Б/М должно бы звучать одинаково… Так как же правильно, баксак (максак) или баскак? Правильно на тюркском языке первое, в том числе в связи с прозвищем Тимура — Аксак, который в помянутой выше Типографской летописи именуется «Темирь Аскакъ», а второе представляет собой русское искажение тюркского слова. Вообще, сочетание –ск– русское, а не тюркское. Несколько подумав, пришел я к выводу, что баксак значит просто офицер, см. ст. «Татаро-монгольское иго». Бак значит военное подразделение, что можно сблизить с известным словом бек, а сак — это некий хранитель или служитель, т.е. в совокупности получаем значение офицер. Такая роль баскаков описана в Лаврентьевской летописи, см. указ. ст.
Учреждение баскачества принадлежит Александру Невскому, который, видимо, захотел вполне уподобиться великому родителю… Иным путем баскаки на Руси появиться не могли. Появление их означало всеобщую воинскую обязанность: они передвигались от деревни к деревне с малыми отрядами из русских и обучали крестьян военному делу. Известные при Александре Невском переписи населения требовались отнюдь не для взымания дани, а именно для баскачества, для введения всеобщей воинской обязанности, как у монголов при великом родителе, для создания Александром армии по примеру великого родителя и при помощи офицеров его армии.
Некоторые историки с благоговением описывают, как Александр Невский избавил Русь от немецкой угрозы, которой на деле не было, но в связи с военными приготовлениями Александра уж не уравновешенные немцы — сами буйные французы со своим папой римским должны были трястись трясом смертным, ведь Александр мог выставить против них армию числом, наверно, гораздо более миллиона человек… Ну, к чему еще нужны были столь мощные военные приготовления?
Если говорить о действительных политических угрозах того времени, то именно действия Александра можно рассматривать как угрозу Европе, причем угрозу страшную и реальную, в отличие от жалких поползновений прибалтийских немцев, не говоря уж о шведах. Вообще, знаменитый «натиск на восток» является вымыслом, принадлежащим, вероятно, Гитлеру: немцы в то время рвались не на восток, а наоборот — на запад. Германский император не был Александру противником, и если бы речь зашла даже о действиях против французского короля и папы, то Александр мог бы рассчитывать если не на поддержку германского императора, то уж во всяком случае на понимание. Как раз в сороковых годах германский император Фридрих II был в очередной раз предан анафеме в лионском гнезде католиков. Я думаю, даже если бы Александр прямо предложил германскому императору посадить папу на цепь, император бы отнесся к данному предложению вполне серьезно — вопрос был обсуждаемый, а значение имели бы мелочи… При этом весьма занятно, что заметное беспокойство по поводу монголов испытывали французский король и папа, но отнюдь не германский император.
Военные приготовления столь великого размера требовали, конечно, денег, но кто же мог платить деньги, как не народ? Для денег была учреждена, как это ни поразительно, современная «рыночная экономика», т.е. торговля товаром, которого еще и в природе не существовало, налогами государственными, которые стали взымать некие частные лица, причем явно не монголы, ведь у них даже намека на «рыночную экономику» не было. Это была в буквальном смысле слова «перестройка». Реакция народа на нововведение последовала перед самой смертью Александра Невского:
Въ лето 6770 [1262] избави Богъ отъ лютаго томленья бесурменьскаго люди Ростовьския земля: вложи ярость въ сердца крестьяномъ, не терпяще насилья поганыхъ, изволиша вечь, и выгнаша изъ городовъ, изъ Ростова, изъ Володимеря, изъ Суждаля, изъ Ярославля; окупахуть бо ти оканьнии бесурмене дани, и отъ того велику пагубу людемъ творяхуть, роботяще резы [порабощая ростами, процентами], и многы души крестьяньскыя раздно ведоша [по миру пускали]; видевше же человеколюбець Богъ, послуша моленья Матерня, избави люди своя отъ великыя беды.
Лаврентьевская летопись, стр. 452 — 453.
Слово басурман представляет собой сильное тюркское искажение слова мусульманин. Впрочем, наверно, от тюркского слова, правильного или нет, образовалось наше слово мусульманин. Кто такие были эти басурмане, не известно, вероятно некие туркестанцы, иранцы или вообще люди из той стороны, мусульманской. Купец на тюркском языке будет сарт, и поскольку в «Сокровенном сказании монголов» Сарт-аулом назван Туркестан… Монголы же торговлей такого рода не занимались — опыта, понимаешь, не было.
Новая экономическая политика рухнула, вероятно, со смертью Александра Невского, отнесенной летописцем к следующему году. Отсюда логично предположить, что Александра убили — тем более что умер он отнюдь не старым, до сорока двух лет не дотянул. Очень настораживает подозрительное сообщение о его смерти: умер он якобы при таких же в точности обстоятельствах, как и его отец,— на обратном пути из Орды от болезни. Это очень похоже на шаблонный вымысел. Сведений об убийстве Александра, конечно, нет, и это естественно: если бы они были, то не было бы Московского княжения, учрежденного Александром.
Батый, несомненно, участвовал в военных приготовлениях Александра, но Батыю ни эти приготовления, ни тем более боевые действия в Европе не требовались. Мало того, для него это было опасно: если бы французский король и папа римский узнали, что Батый представляет только себя и что нет у него союзников, то верные бы их войска разорвали Батыя со всем его войском на куски… Управились бы легко, французы вообще воевать любили. А ведь французский король и папа были близки к действительному пониманию вещей: их личные посланники Плано Карпини и Рубрук посетили даже коренной улус.
Папа римский, возможно, догадывался о действительном положении вещей, во всяком случае опасался боевых действий со стороны Александра, а потому и проводил с ним, как говорится, увещевательные беседы, надеясь склонить его к примирению. К сожалению, Римская церковь заслужила плохой авторитет в истории, почему любые ее действия воспринимаются как агрессивные, но в данном случае агрессии не было — напротив, основания опасаться были у римских первосвященников, представлявших, впрочем, не Церковь, а своего рода надгосударственное образование вроде современного ЕС, менее, конечно, крепкое и существующее только на этнических основаниях, а не этнических и юридических, как ныне. Отношения Александра Невского и папы римского заслуживают рассмотрения.
Александр Невский и папа римский
Всем, вероятно, известно предложение папы римского Александру принять веру католическую, т.е., точнее говоря, вступить в доходный дом католический на всех правах, именно на всех правах, без ущемления их. Это предложение отражено не только в Новгородской Первой летописи, но и в сохранившемся письме папы римского Иннокентия IV Александру от 23 января 1248 года[1]. В этом письме папа именует Александра почему-то герцогом Суздальским (всероссийским), хотя королем Суздальским, как мы видели выше, Александр стал только через четыре года, в 1252 году. Здесь не вполне важно слово герцог, которое можно понимать по-разному — высшее должностное лицо короля или представитель высшей знати, но принципиальное значение имеет наименование Суздальский, каковым Новгородский князь не был и быть не мог. Любопытно, что это не является оговоркой или ошибкой: из текста письма очевидно, что Иннокентий считал Александра прямым и законным наследником великого князя Ярослава, хотя действительности это не соответствует.
В письме папа сообщил Александру со ссылкой на своего посланника Плано Карпини, что Ярослав принял католическую веру, «отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей», но это явная ложь, причем ложь принадлежит папе, а не его посланнику. Во-первых, Плано Карпини оставил воспоминания о поездке к монголам и, в частности, о встрече с Ярославом, но о принятии Ярославом католической веры у него нет ни слова. Во-вторых, столь глупо лгать мог только человек, не владеющий информацией, а Плано Карпини все же был осведомлен о наших делах — тем более церковных, которыми он просто должен был интересоваться. Дело в том, что принятие Ярославом католической веры означало бы полный и, главное, намеренный отказ от своего княжеского состояния. Католиков считали еретиками и разбойниками еще со времен патриарха Фотия, и мнение это даже к нынешнему дню изменилось не сильно. Если бы Ярослав совершил приписанный ему шаг, он бы не только лишился благословения архиерейского, без которого отправиться можно было только в ад, но и сам бы изверг себя из русского общества, из Церкви, которая по такому раскладу просто не могла не засвидетельствовать случившегося, предав Ярослава анафеме. Даже на переговоры с католиками о вере Ярослав не мог согласиться без благословения архиерейского, не говоря уж о большем, причем, даже если бы переговоры состоялись, в них должен был участвовать кто-нибудь из правящих архиереев. Впрочем, даже Архиерейский собор едва ли разрешил бы проблему воссоединения с «матерью нашей», так как канонические препятствия были непреодолимы. Политический шаг Ярослава к воссоединению с католиками в лучшем случае значил бы анафему Ярослава, а в худшем — церковный раскол с вытекающими из него последствиями, как у католиков при реформации. И Ярослав не мог этого не понимать — в отличие от папы Иннокентия, пребывавшего в весьма легкомысленном состоянии. Поразительный человек: в 1245 г. состоялся Лионский собор, на котором в очередной раз был отлучен от Церкви германский император Фридрих II — за дерзость и посягательство на Италию (в Лион папа бежал от Фридриха). Почему папа решил, что Ярослава или Александра ждала бы иная судьба? Да, Фридриха отлучение наверняка не беспокоило, но Фридрих ведь и раскола церковного у себя не устраивал…
Как ни странно, существует и второе послание папы Александру, датированное сентябрем того же года[2] и адресованное столь же неразумно — «королю Новгородскому». Увы папе, королем следовало называть Александра в предыдущем письме, согласно с титулом Суздальский, а Новгороде мог быть только герцог. В письме папа уже благодарит Александра за состоявшееся приобщение к «матери нашей» и даже, как это ни поразительно, за воздвижение в Пскове «соборного храма для латинян», т.е. кафедрального собора, кафедры римского епископа. Это столь наглая ложь, что обсуждать нужно не сам предмет лжи и даже не психическое состояние папы Иннокентия, а то странное обстоятельство, что папа, видимо, верил в написанное им. Да, но быть этого не могло: если Александр приник к «матери нашей» и получил титул короля, то каким же образом у нас это могло остаться неизвестным? Если же Александр не получил титул короля, то почему Иннокентий уверен был в обратном?
Проще всего, конечно, было бы считать письма фальшивыми, но вроде бы происхождение их из архива Ватикана ни у кого сомнения не вызывает. Ну, чего ради католики хранили бы у себя фальшивки? Как фальшивки могли попасть в архив? Если же считать письма подлинными, то следует признать ложную информированность Иннокентия. Если в первом письме и можно предполагать ложь самого Иннокентия, то второе уже не тянет на ложь: ну, какие дураки и благодарят человека за выдуманные заслуги? Не тянет это и на ложь Александра, который, положим, хотел ввести папу в заблуждение: каким образом папа мог не знать, что в его ведомстве не существует не только Псковского кафедрального собора, но и самого епископа Псковского? Кто и когда назначил епископа в новую епархию, которой не было?
Остается предположить, что либо оба письма фальшивые, либо только второе, а изготовили фальшивки или фальшивку сами католики, высшие руководители «матери нашей». Предназначались же ложные сведения, конечно, не Александру Невскому и русским его современникам. Может быть, второе письмо было изготовлено во время Флорентийского собора убеждения для или в менее известном схожем положении. К Александру Невскому второе фальшивое письмо отношения точно не имеет: к нему его никто не посылал, и Александр данного письма, разумеется, не получал. Первое же письмо нет полных оснований считать фальшивым, так как папа Иннокентий и правда испытывал беспокойство по поводу монголов, хотя относиться к этому посланию тоже следует весьма критически: напомню, обращение герцог Суздальский исторической действительности не соответствует.
Стоит добавить, что изготовление первой предполагаемой фальшивки очень маловероятно до начала книгопечатания и, соответственно, издания книги Карпини. Издание Карпини вышло, кажется, в начале XVI века, после Флорентийской унии как наиболее вероятного мотива фальсификации, а изобретение Гутенберга приблизительно соответствует по времени Флорентийскому собору. Да, сочинение Карпини существовало в списках, но их было немного, и о самом существовании Карпини мало кто знал. Таким образом, имя Карпини, упомянутое Иннокентием в письме, наводит на мысль о подлинности письма, хотя строгим доказательством, конечно, не является. В пользу подлинности первого письма говорит также Новгородская Первая летопись, в которой упомянуты два кардинала, прибывшие от папы римского для разговора с Александром о вере. Если это правда, то подтверждает серьезное беспокойство папы римского: кардиналы не мальчики на побегушках и не почтари.
Известная нам политика Александра Невского не была направлена даже на достижение согласия с католиками: он был готов к даже к войне. Целью его были по меньшей мере украинские области, особенно западные, которые он, вероятно, хотел подчинить себе, но не хотел этого Галицкий князь Даниил:
Въ лето 6758 [1250] приславшу же Могучееви посолъ свой къ Данилови и Василкови, будущю има во Дороговьскы: «дай Галичь», бысть въ печали велице, зане не утвердилъ бе земле своея городы, и думавъ съ братомъ своимъ и поеха ко Батыеви, река: «не дамъ полуотчины своей, но еду къ Батыеви самъ».
Ипатьевская летопись. СПб., 1845, стр. 184 // Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению Археографическою комиссиею. Т. 2.
Обычно это трактуется в духе пакостного состояния Батыя, отнюдь не доказанного и противоречащего, кстати, иным источникам, в частности сочинению Рашид-ад-дина, но даже при такой трактовке у историков должен был возникнуть вопрос, что значит «дай Галич»? Кому дай? Батыю? Или этому неведомому Могучею? Положим, отдал — и что дальше? Что любой бы из них стал там делать? Править? Жить-поживать да добра наживать? Не логичнее ли предположить, что отдать Галич Даниил должен был Владимирским князьям? Не только в связи с текстом, но и со сказанным выше это предположение представляется логичным. Логичным в связи со сделанным предположением представляется и намерение Даниила ехать к Батыю. Вполне вероятно, что Даниил догадывался, понимал или знал, что Батый в данном случае преследует отнюдь не свои интересы…
Может показаться странным, особенно в связи с существующей теорией «ига», что Батый очевидным образом преследовал интересы Владимирских князей. Для избавления от странного этого впечатления следует вспомнить приведенное выше выражение Лаврентьевского летописца, придворного: «вздумал князь Андрей Ярославич со своими боярами бегать, а не цесарям служить».— Заметим, цесарей было несколько, вероятно два, несмотря на то, что двойственное число в подлиннике не соблюдено. Кто же были эти «цесари»? Догадаться нетрудно, но можно ли это обосновать?
Рашид-ад-дин дал о Батые весьма любопытное известие:
Бату появился на свет от Уки-фудж-хатун, дочери Ильчи-нойона из рода кунгират. Его называли Саин-хан.
Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Том 2. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1952.
См.: http://www.vostlit.info/Texts/rus16/Rasidaddin_3/frametext3.html
В издании к титулу Саин-хан дана абсурдная сноска, на неизвестный язык: Т.е. «высокородный хан».— Допустим, а на каком языке? Нет, любой «природный хан» является в своем роде высокородным, и в титулах это состояние не отмечается никогда. Нет и никогда не было такого рода титулов — «высокородный хан», это абсурд полный. Столь же глупым является немотивированное утверждение, что Саин-хан — всего лишь прозвище монгольское, добрый хан, а не титул. Нет ни малейших оснований для смешивания явного титула и прозвища с приставкой хан, нигде не зафиксированного, т.е. недействительного. Хан — это не прозвище, а должность.
Тюркское сочетание Саин-хан, наверно, немного искажено на монгольский лад из Саян-хан, к имени Саяны. Значит это Нижний хан, к слову сай, которое в казахском языке значит лог, овраг, ущелье, т.е. в обобщении некоторая низина, низ (как ни странно, горы могут называться от этого корня: один в горах видит вершины, а другой низины, ущелья). Титул Батыю дан, конечно, не на современном языке, а на некоем, нам не известном — возможно, на языке предков казахов, кипчаков, хотя и не факт. Указанное значение можно принять потому, что имя заложенного Саин-ханом города Казань имеет по сути то же значение — Нижний. Теперь казаном называют котел, первоначально вмазанный, как указал Даль, тоже низовой, но имя городу дано, конечно, не на современном языке. Вообще, в русском языке корень каз- распространен, наверно, больше, чем в языке казанских татар: сюда идет и казнь (унижение), и казна (казенная часть в оружии есть углубление в ствол, понижение), и казна как зарытые ценности или законопаченные на дно сундука, и татарский казан, котел. Это не диво, так как русский язык уже существовал во время рождения татарского и казахского (после монгольского нашествия) и, соответственно, содержит заимствованные тюркские значения, татарскому и казахскому языкам не доступные.
Если титул хана и имя заложенного им города можно соотнести, то разве же не логично будет принять указанное значение? Как это ни поразительно, точно такое же название имеет русский город Нижний Новгород, заложенный в 1221 году, очень близко ко времени Батыя. Назвать его Нижним могли как по течению Волги — он находился ниже всех русских городов по течению Волги, это был пограничный город, так и от новгородского имени Низ, которым обозначали южные области, лежащие внизу как на карте, так и по течению главных рек — Днепра, Дона и Волги. Река течет сверху вниз, не правда ли?
Титул Батыя Нижний хан прекрасно соотносится с приведенным выше выражением лаврентьевского летописца «цесарям служить». Понятно, что если цесарей было несколько, по меньшей мере два, то Батый занимал в их числе свое место — географически нижнего хана, нижнего по отношению к Руси.
Таким образом, Батый мог естественным образом выражать интересы Владимирских князей по отношению к Западной Украине и наверняка выражал их, так как иначе невозможно понять его выражение «дай Галич», отдай власть в Галиче.
В конечном итоге Даниил бросился за поддержкой к римскому папе, так как Батый надежд его не оправдал — принял его весьма ласково, но притязаний не снял. Это и обусловило зарождение конфликта или продолжение его. Папа как истинный коммерсант не мог, конечно, отказаться от нового члена католического торгового дома, но и Владимирские князья не хотели отказываться от своего, как им мнилось… Вероятно, здесь действовал не Александр Невский, а брат его Андрей, так как великим князем тогда был именно Андрей.
Вероятно, началом конфликта мы можем считать Лионский собор (1245), на котором был поднят вопрос о «схизматиках», а концом — смерть Александра Невского (1263). В течение этого времени самые верные сыны «матери нашей», т.е. папа и французский король, отправили своих послов к монголам, а Александр начал подготовку к войне с еретиками в духе великого родителя… Не разрешился же конфликт ввиду смерти Александра Невского — вероятно, насильственной. После его смерти основания для вражды отпали, и запад Украины остался сам по себе. Окончательно воссоединился он с митрополией только в двадцатом веке, в 1939 году, благодаря политике Сталина.
Александр Невский и русская Церковь
Отношения Александра Невского с Церковью представлены в Новгородской Первой летописи бледно и опосредованно, только в событиях, тогда как оценки летописца противоречат некоторым событиям. Подлинной сенсацией является один случай, но оценить его верно сможет не всякий человек, тем более что случай отражен в совершенно легендарном рассказе, который для историка значения не имеет:
В лето 6754 [1246] поиде грозныи князь Александръ в татары ко цесарю Батыю. Тако бо рече ему цесарь: «Мне попорилъ Богъ вси языкы, ты ли единъ не хощеши мне покоритися, ни силе моеи? Нь аще хощеши соблюсти свою землю, то прииди ко мне и узриши честь царства моего». Князь же Александръ, слышавши весть сию, поиде в Володимиръ по умертвии отца своего в силе велице, и сице [так] грозенъ бысть приходъ его, до усть Волгы проиде весть. И начаша жены моавискыя [монгольские] полошати детии своих, тако рекуще: «Александръ, грозныи князь, идет». Смысливши о себе великым разумомъ, Александръ князь абие [тотчас] иде къ епископу Кирилу, и поведа ему речь свою [дело]: отче, яко [мол] хочу ити к цесарю в Орду. Епископъ же Кирилъ благослови его со всем своимъ сбором. Онъ же пакы [опять] поиде ко цесареви Батыю.
Новгородская Первая летопись, стр. 303 — 304.
Здесь следует обратить внимание на явную несообразность: Новгородский князь едет благословляться в Ростов, к Ростовскому епископу Кириллу, который, кстати, обязан был отцу Александра. Спрашивается, отчего же Александр не благословился в Новгороде у Новгородского архиепископа Спиридона? Зачем нужно было ехать в Ростов? Даже если князь был во Владимире, возникает тот же вопрос: неужели во Владимире не было правящего архиерея? Во Владимире был один Кирилл — митрополит, а не епископ. Второй же Кирилл, Ростовский епископ, находился в Ростове. В Новгородской летописи также помянут еще один Кирилл, архимандрит Юрьевского в Новгороде. Сведений же об иных наших церковных Кириллах в Новгородской Первой летописи нет (есть именной указатель, проверить легко).
Упомянутая поездка во Владимир относится к иному тексту, легендарному, обрамляющему рассказ о поездке в Ростов, никак не связанный по смыслу с предыдущим изложением и последующим, да и триумфальный въезд Новгородского князя в столицу выглядит, мягко говоря, поэтическим преувеличением. Поэтому можно думать, что Новгородский архиепископ отказался благословить Александра на дела с Батыем, почему Александр и поехал в Ростов, к верному епископу Кириллу. Благословляют обычно на дело, как говорится, богоугодное, но если священник отказывает в благословении, это значит, что данное дело он не считает богоугодным, христианским, правдивым, истинным. Если же архиерей отказывает в благословении князю, по сути это равно анафеме — признанию князя находящимся вне Церкви, вне дел христианских. Дело в том, что архиерей обладает гораздо большей свободой в принятии решений, чем любой священник, а это значит, что и воззрения его гораздо шире, но если не благословленное им дело не укладывается даже в широкое воззрение… Это, конечно, сенсация.
Могут, впрочем, возразить, что Спиридон мог быть мракобесом, а Кирилл, наоборот, человеком широких воззрений, тем более что Кирилл причислен к лику святых. Что ж, мракобесы бывают, в том числе среди архиереев, но не странно ли видеть в Новгороде двух мракобесов подряд? Дело в том, что отношения Александра со следующим архиепископом Новгородским, Далматом, тоже не сложились, да и отношения Далмата с митрополитом и прочими сторонниками Александра тоже были отнюдь не блестящими… Здесь вырисовываются две стороны политического конфликта — Александр и верные ему люди против Новгородского духовенства. Священники и монахи обычно поддерживают своего архиерея, что видим, например, по приведенной выше цитате: «Епископъ же Кирилъ благослови его со всем своимъ сбором».— Речь, может быть, идет о клире кафедрального собора, а может быть, и вообще обо всем духовенстве епархии. Конечно, благословил Александра один Кирилл, а все прочие, стало быть, поддержали (ну, не мог же он у каждого благословляться).
Конфликт Александра с новгородцами стал продолжением его борьбы за великое княжение Владимирское, в ходе которой, как сообщает Новгородская Первая летопись, Андрей был убит — это «Каинов грех» на языке Ивана Грозного. Вскоре после занятия Александром Невским Владимирского престола, в следующем году, его брат Ярослав бежал в Псков:
Того же лета [1253] выбежа князь Ярославъ Ярославич на зиму из Низовьскои земли, и посадиша его въ Плескове.
В лето 6762 добро бяше крестианомъ.
В лето 6773 выведоша новгородци ис Плескова Ярослава Ярославича и посадиша его на столе, а Василья выгнаша вонъ. И то слышавъ Александръ, отец Васильевъ, и поиде ратью к Новугороду. Идущу Александру съ многыми полкы и с новоторжьци, и срете Ратешка и рече: «Поступаи, княже, брат твои Ярославъ побеглъ».
Новгородская Первая летопись, стр. 307.
Конфликт заключался вовсе не в притязании на власть Ярослава, а в чем-то большем, так как даже после бегства Ярослава противостояние Александра и новгородцев продолжилось, чуть не дошло до боевых действий. Александр начал угрожать, требуя выдать ему почему-то посадника — иначе пойдет на город войной. На переговорах, в которых со стороны новгородцев участвовали архиепископ Далмат и тысячник Клим, Александру на вежливом языке было предложено убираться вон: «Поиде, княже, на свои столъ, а злодеевъ не слушаи».
И не послуша князь молбы владычне и Климовы. И ркоша новгородци: «Братье, аще [если] князь нашь тако сдумалъ с нашими крестопреступници, он имъ богъ и святая Софея [храм], а князь безъ греха».
Там же, стр. 308.
Последнее выражение не ясно: как же без греха, если с крестопреступниками совет держал? Может быть, речь идет о другом князе, но может быть, что это вставлено неким невеждой (подобного рода вставки попадаются изредка).
Здесь тоже видим, что князь Александр имеет нечто общее с какими-то «крестопреступниками» — может быть, нарушителями клятвы, а то и противниками Церкви. Также может быть, что речь идет о занятии Александром престола Владимирского. Александр ведь наверняка клялся великому князю Андрею в верности, крест целовал… Это кажется единственной разумной причиной резкого поведения новгородцев: прибывший в Псков Ярослав рассказал правду об узурпации верховной власти Александром, и потому сын Александра немедленно был изгнан из Новгорода, а Ярослав, наоборот, приглашен как законный правитель, не нарушивший клятвы верности Андрею.
После неудачных переговоров новгородцы вывели полки навстречу Александру, но воевать он испугался или не захотел по иной причине. Сговорились на том, что в городе поменяют посадника, и Александр ушел. Об изгнанном сыне его Василии речи не было: «взяша миръ на всеи воли новгородчкои».
Вернулся Василий на Новгородский престол только в следующем году, после того, как Александр предпринял с митрополитом поход в Финляндию — очевидно, для изгнания католических шведских епископов и поставления верных. Митрополит, впрочем, до Финляндии не дошел в силу трудностей зимнего похода. Выглядит все это странно, не ясно с точки зрения нынешней. Возможно, данным актом Александр подчеркнул свою верность христианству… Несмотря на это, в следующем году Василия опять по случаю выгнали из Новгорода или сам он сбежал в Псков, и Александр не стал больше испытывать судьбу — отправил сына «в Низ».
Мы не знаем, какую роль сыграл в описанных событиях архиепископ Далмат, но если он ходил к Александру на переговоры, убеждая его уйти, то он полностью поддерживал происходящее в городе, в частности — изгнание Василия. И разумеется, Далмат бы тоже не благословил Александра на его действия против новгородцев, как, возможно, и на многие прочие.
Дальше был конфликт в Новгороде по поводу устроенной Александром переписи населения для всеобщей воинской обязанности по примеру государства великого родителя, но об участии в нем архиепископа Новгородского в летописи ничего не сказано. Архиепископ вступил в конфликт с Александром лично только в год учреждения Сарайской епархии, фактически создания нового государства:
В лето 6769 [1261] архиепископъ Новгородчкыи владыка Далматъ поби святую Софью всю свинцомъ, и даи ему богъ спасаная молитва отпущение греховъ [в молитве отпущение].
Там же, стр. 311.
Это тоже сенсация, причем гораздо более значимая, чем отказ Спиридона благословить Александра. Нападение на соборный храм значит, что там состоялся некий воровской собор — в обход благословения владыки Новгородского Далмата, который и пресек наглую воровскую сходку. Повод же сходки очевиден — учреждение Сарайской епархии, которое и относится к 1261 году. Со стороны летописца было, конечно, законным и даже правильным пожелать Далмату покаяния, но с правовой точки зрения виноват в случившемся был не Далмат, а засевшая в соборном храме воровская сходка, отказавшаяся подчиниться правящему архиерею.
Несмотря на изгнание воровской сходки из соборного храма, Далмату не удалось предотвратить создания Сарайской епархии, фактически нового государства. Новое государство с Московским княжением во главе состоялось в 1261 году, а 1263 году Александр умер.
Наследие Александра Невского
История всегда представляет собой загадку — в том смысле, что ни единый исторический источник не содержит прямых ответов на вопросы историка. Мы не знаем, почему созданное Александром Невским государство существует по сей день, несмотря на то, что современники относились к Александру более чем критически, даже, вероятно, убили его. Оценили же Александра только потомки, жители созданного им государства, но что удивительно, никто из потомков не похвалил его прямо за создание нового государства — все находили свой повод для похвалы ему, предельно отвлеченный и укладывающийся в те или иные предпочтения, исторические теории.
Мы не знаем, чем руководствовался Александр Невский, чего хотел добиться, зачем узурпировал власть, из корыстных ли побуждений, чем руководствовались его противники,— мы не знаем практически ничего. Может быть, тень величия отбросило на Александра время великого этнического перелома и великих же испытаний: в ходе нашествия монголов под командованием царевича Бури были уничтожены все народы, жившие в степях от Алтая до Дуная, и родились новые народы: казахи, украинцы, казанские татары, башкиры, чуваши…
К сожалению, нынешние исторические теории о времени великого этнического перелома представляют собой анекдот: историки хвалят Александра Невского и поносят последними словами пресловутое «иго», которое и включил в новое государство Александр Невский. Да, первое время после его смерти первенство в новой этнической системе не всегда принадлежало русским, во всяком случае это не очевидно, но это лишь подчеркивало для историков его величие… Поразительное дело, в нашей истории едва ли найдется второй человек, о котором бы было известно столь мало, ничтожно мало, почти ничего, и который бы при этом почитался великим политиком. Что же движет историками? Интуиция? Всего лишь чувство? Национальная идея?
Впервые Александр Невский был осмыслен как великий политик отдельными авторами Новгородской Первой летописи, но на государственном уровне это было сделано только во времена Ивана Грозного — может быть, митрополитом Макарием, так как сам Иван Грозный не имел для того надлежащих умственных способностей и образования, хотя мысли св. отцов с листа мог переписывать часами, вероятно даже находил в том своеобразное удовольствие.
Однако же Новгородскую Первую летопись создавали отнюдь не только апологеты Александра Невского. Древняя оппозиция Александру очень хорошо видна в данной летописи, причем оппозиция оголтелая, мракобесная, в отличие от помянутого выше архиепископа Далмата. Творение этой оппозиции, например, представляет собой рассказ летописи об убийстве в Орде князя Михаила Черниговского — грязная «святая» ложь от начала и до конца, противоречащая прочим строкам летописи (ее можно прочесть в любой энциклопедии). Михаила убили вовсе не слуги Батыя, а гражданин города Путивля по имени Доман — вероятно, за брошенный на произвол судьбы Киев во время монгольского нашествия и прочие гадости, включая, разумеется, продажность и трусость. В рассказе Новгородской летописи о смерти Михаила осталась только одна исходная фраза, оставленная фальсификатором по невежеству (все они были тупы, как пробки): «И рече ему Елдега, столникъ цесаревъ: «Михаилъ, ведая буди, мертвъ еси», Новгородская Первая летопись, стр. 301. Фальсификатор пытался подать эти слова как угрозу Михаилу, но на деле угроза исходила от Михаила: «Михаил знать будет, мертв ты [будешь]». Лживый этот выпад направлен был, конечно, против «ига», но ведь одновременно и против политики Александра Невского, которую просто невозможно отделить от «ига»…
Приписываемые Александру Невскому якобы великие военные победы таковыми не являются, это лишь идеология: ни немцы, ни шведы, как выше сказано, никакой действительной угрозы для Руси не представляли. Выше, например, помянут поход Александра Невского в Финляндию, направленный, вероятно, против шведских епископов, из которого при желании тоже можно было сделать мать всех побед… Вспомните, слышали ли вы об этом походе хоть слово? Если же нет, то почему же столь значительная победа над шведами и даже вообще католиками осталась вне идеологии?
Если исключить из заслуг Александра Невского приписанные ему великие военные победы, скажем Ледовое побоище, то что же останется кроме нового государства и пресловутого «ига» как части нового государства? Новое же его государство, отличное Московским великим княжением,— это современная Россия.
[1] См.: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Italy/XIII/1240-1260/Innocent_IV/schreiben_al_dan_simvol.phtml
[2] См. по ссылке выше.