Он не хотел рассказывать Лешке про войну. Сколько тот его ни упрашивал, дед все время уходил от темы - не любил говорить о войне. Не любил - и все тут. Когда Лешка приставал к нему, дед замолкал и уходил в свою комнату. Внук уже не надеялся услышать от него захватывающие, наполненные героизмом истории.
Стояло солнечное майское утро. Из раскрытого настежь окна пахло сиренью. Где-то вдалеке играл духовой оркестр. Спросонья Лешка не понял, что происходит. Но через несколько минут и цветущая сирень, и военные марши духового оркестра, и запах пирогов из кухни сложились в единое целое под названием праздник. Он быстро вскочил и побежал к деду Сане, но на пороге его комнаты понял, что опоздал.
Каждый год накануне Дня Победы дед нервничал, плохо спал, а утром вставал ни свет ни заря и отправлялся на встречу с боевыми друзьями. Он пришел ближе к вечеру веселый и довольный. Лешка быстро дожевал бабушкин пирог и «просочился» в комнату деда, который сидел на диване. Перед ним на стуле висел его форменный китель, увешанный орденами и медалями.
Награды переливались на ярком весеннем солнце. Дед сидел, молча смотрел на них и вспоминал ту весну. Это было более шестидесяти лет назад. Молодые, радостные бойцы возвращались домой с победой. А до этого они шагали дорогами войны долгих четыре года. Вот Лешка все пристает: расскажи да расскажи. Насмотрелся фильмов - и ему в тринадцать лет романтика мерещится. Какая романтика?! Четыре года люди изо дня в день убивали друг друга! Убивали! Целых четыре года! Изо дня в день! Они не любили, хотя были молоды и хотели любить.
Они убивали. Они не учились в техникумах, институтах и университетах. Их университетом была война, на которой они убивали! Четыре долгих года без крыши над головой, без ласки, без родных. Родными стали однополчане, крышей дома - небо над головой, вместо любимой девушки - гаубица и автомат. Это был его первый автомат на войне, но запомнил он его на всю жизнь. На всю жизнь! Потому, что тот автомат и спас ему жизнь...
Стояла первая военная зима. Наступление немцев под Москвой было остановлено. Голодные, замерзшие, укутанные в какие-то несусветные тряпки, они отступали по старой Смоленской дороге, как когда-то Наполеон...
Подразделение, в котором служил дед, заняло господствующую высоту, развернуло батарею. Дед Саня, тогда старшина роты связи, быстро наладил связь между батареями. Все было спокойно. И тут с фланга фашисты начали контратаковать. Бой был долгим, жарким. Уже смеркалось, заканчивались патроны, а они, немцы, все лезли и лезли. Вот тут-то автомат и спас жизнь деду. Вернее - автоматный приклад, которым он шарахнул по голове вражескому пехотинцу. И только после боя дед Саня обнаружил, что ранен. В горячей схватке он не заметил, что левая рука была прострелена. Вечером попал в медсанбат, а утром узнал о своей первой награде. Вся его батарея была представлена к орденам и медалям. Оказалось, что высотка, на которой располагались ее гаубицы, была стратегической, прикрывала передислокацию наших войск. Вот почему немцы так яростно пытались ею овладеть.
Свой день рождения он встретил в госпитале. Вся огромная монастырская церковь была заполнена ранеными. Дед встретил здесь свою девятнадцатую весну. Среди стонов, запаха хлорки и эфира из патефона доносилось пение знаменитой на всю страну артистки: «По морозу босиком к милому ходила». А они, молодые ребята, вместо того чтоб ходить к милой, мерзли в окопах, бежали в атаку, стреляли, лежали в госпиталях. И умирали. За Родину. У них не было молодости. Их молодость украла война...
Дед перевел взор на орден Красной Звезды и оказался в далеком сорок пятом, в Восточной Пруссии. Освобождение Литвы прошло быстро. А в Восточной Пруссии наступление застопорилось. Наши войска уже освободили Западную Белоруссию и Польшу, а Кенигсбергский котел отчаянно сопротивлялся, ощетинившись неприступными фортами и полями минных заграждений. Пушки в очередной раз молотили по вражеской батарее. Наше командование берегло солдат, пехоту. Была поставлена задача: подавить все огневые точки противника, расчистить минные поля и тогда штурмовать город. Артиллерия и авиация утюжили город бомбами, снарядами, минами. Монотонно, изо дня в день они посылали на него тысячи тонн снарядов.
В тот день ярко светило весеннее солнце. Все было как всегда. Да только откуда ни возьмись, прямо перед батареей, оказался маленький мальчишка. Совсем крохотный. Он что-то лопотал на непонятном языке. Как он сюда попал, в самое пекло, одному Богу известно. Стоял и все что-то говорил. Но из всех слов дед понял только слово «брод». Мальчишка просил хлеба. Вокруг свистели пули, рвались снаряды, а аккуратно одетый немецкий мальчик стоял у нашего окопа и просил хлеба у русского солдата. Дед, как молния, метнулся к мальчонке, схватил его в охапку и рванул назад. Он не слышал выстрела, только в глазах вместо солнца сначала появились круги, а потом наступила ночь.
Очнулся лишь на четвертый день. Часть его уже ушла вперед, а он опять оказался в огромной госпитальной палате. Кругом стонали раненые. Пахло хлоркой. И как тогда, четыре года назад, из старого патефона голос известной певицы пел про валенки...
Стоял май сорок пятого. Война закончилась. Но вместе с ощущением радости все время приходило и чувство тревоги за будущее. Они, теперь уже совсем не пацаны, собирались домой. Оттого и тревожно было: отвыкли от мирной жизни. Им надо было заново привыкать к тишине, к человеческим, а не уставным отношениям. Им надо было искать работу. А они умели только воевать. Они защищали Родину. А теперь на израненной земле надо было строить мирную жизнь. Они ждали ее! И в то же время боялись...
...Прозвучала команда: «По вагонам!»
Тысячи ног устремились к теплушкам... Через несколько минут раздался протяжный гудок паровоза - и эшелон с танками, пушками, тягачами и людьми медленно двинулся на восток. Через несколько дней пересекли Днепр у Смоленска, который дед освобождал в сорок втором. Вскоре замелькали названия подмосковных дачных поселков. Но эшелон, не снижая скорости, мчался все дальше и дальше. А это означало, что война не закончилась для рядовых и офицеров 52-го гвардейского стрелкового полка: они получили приказ разгромить японские войска...
Да, фронтовики уже строили планы на мирную жизнь, а война не отпускала их из своих цепких объятий. Как в калейдоскопе пролетели безводные степи Монголии, Большой Хинган и Порт Артур.
...И опять они убивали. Вместо того чтобы любить - убивали. Как это страшно - убивать!.. Особенно, когда ты молод и так хочется любить. А они убивали, защищая Родину.
Нет на войне никакой романтики! И не станет дед ничего про нее рассказывать Лешке. Не нужно внуку знать о ней. Пусть только знает, что дед сражался за Родину. Пусть его душа живет мирной жизнью.
Дед молча подошел к патефону, покрутил ручку, поставил пластинку и опустил на нее металлическую трубку с иглой.
«Валенки, валенки...» - запел знакомый голос.