Терри Пратчетт. Часть вторая
Раньше, в 1996, у меня был печальный и ужасный тур, где я провел все свое время летая от аэропорта к аэропорту, перебиваясь с хлеба на воду. И это был ужасный тур, и я не хотел проводить другой, так что в этот раз они попросили меня прислать список требований. Я прислал большой список, с пунктами вроде:
Я не буду участвовать в любых радиопередачах с названием «Доброе утро, город в котором я никогда не был раньше и уеду через два час».
Я не буду летать рейсами, после которых прибуду в отель позже, чем в семь часов вечера…
Да… вселение в гостиницу в полночь — это нехорошо. Я думаю, в Мэдисоне, Висконсин, меня спас музыкант Роки Фреско, потому что в гостинице не готовили еду, а у него была холодная пицца. Это жизнь на ходу, ребята. Вы заселяетесь в полночь, вы получаете холодную пиццу. Поднимаетесь в 6:30 и отправляетесь на «Доброе утро, город, где пицца так холодна…»
Они на все согласились. Я был потрясен. И в туре 2000 года самая маленькая раздача автографов была больше, чем самая большая в 1996. Пару лет назад я повторил тур — людей было столько же, может чуть больше, чем в английском туре. Внезапно я стал продаваться в Штатах. Кто знает, если приложить немного усилий, через несколько лет я могу оказаться там, где мы могли быть в 96-м.
И все же я все еще чувствую себя мошенником. Мне нравилась моя работа, ребята. У меня не было больших планов. Я написал первые несколько книг забавы ради. Я написал следующие книги ради веселья. Я занимался этим, потому что мне на самом деле хотелось. Я делал это, поскольку что-то от этого получал.
Я был настоящим, посещающим конвенты фэном где-то три года. Сходил на парочку в начале 60-х. Сходил на WorldCon. Получил работу. Стал ухаживать за девушками. И внезапно меня засосало в то, что можно вольно называть «Реальной Жизнью». Хотя должен сказать, когда работаешь в газете, жизнь не кажется такой уж реальной.
В 1973 году неподалеку от меня проходил конвент, и я подумал что надо сходить. Знаете, прошло около восьми лет с тех пор, как я ходил на кон. Я пошел, и там не было никого знакомого, и я просто там затерялся. Иногда я думаю, что бы случилось, если бы я ушел и вернулся в фэндом прямо там и тогда. Учтите, я помню, что Салман Рушди занял второе место в научно-фантастическом конкурсе, организованном Голланц, в конце 70-х. Просто представьте, если бы он выиграл — Аятоллы с Марса! — у него не было бы проблем с «Сатанинскими стихами», потому что он был бы фантастом, а значит никому не интересен. Он бы ходил на конвенты. Он бы стоял здесь сейчас! Да, но эти маленькие повороты и ухабы истории…
Откуда берутся идеи? Я не знаю. Но одна из вещей, которую я узнал из чтения научной фантастики, что можно читать другие книги помимо научной фантастики. Я приобрел любовь к истории, которую школа не сумела мне привить. Сейчас я переписываюсь со своим старым учителем истории и мы хорошо ладим. Но на своих уроках он не рассказывал о действительно интересных вещах: что, к примеру, на протяжении большой части восемнадцатого столетия, пабы могли платить деньги, чтобы забрать твою мочу, а кожевники платили, чтобы эту мочу им доставили. Это интересный факт. Его было бы еще забавней знать в четырнадцать лет.
Должен признать, что сейчас у меня больше полок, чем книг. Но это, конечно, не считая всех тех книг на чердаке, книг под кроватью в пустующей комнате, книг, завернутых в защитную бумагу в гараже. Эти книги у вас вроде как, ну, есть, они как Стоунхендж. Никто и никогда с ними больше ничего не сделает, но конечно вы их храните. Ага, у меня и в самом деле есть пустые полки. У меня по меньшей мере восемь футов пустых полок в новой библиотеке. Простите. Но мы сходили к букинисту на прошлой неделе и я потратил несколько сотен фунтов. Так что сейчас, наверное, мне осталось заполнить только около четырех футов.
Я заработал много денег на писательстве. Приличную сумму. Но я обеспечен горизонтально, как и надо. Я советую всем вам подумать о горизонтальном достатке. Если у вас вертикальный достаток, вы думаете: «Я богат. Значит мне лучше делать то, что делают богатые люди». Что делают богатые люди? Ну, они выясняют, где находится Гштаад и отправляются туда кататься на лыжах. Они покупают яхту. Они могут отправиться на далекие пляжи. Ну, для начала, никогда не покупайте яхту. Яхты, это как разрывать стофунтовые банкноты, стоя при этом под холодным душем. Гвоздь, совершенно обычный гвоздь, стоит в пять раз больше, если это морской гвоздь. Мой рекламный агент все хочет, чтобы я купил небольшой самолет, потому что он умеет его водить, но он учился на боевого пилота, так что это может оказаться не лучшей идеей.
Но горизонтальный достаток означает, что вы не позволяете доходам диктовать вам вкусы. Вы любите книги и теперь у вас есть деньги? Покупайте больше книг! Замените подвесные полки хорошими деревянными! В моем случае, сделайте пристройку к кабинету под библиотеку. И, разумеется, покупайте то, что может быть полезным для самого замечательного занятия — слепого исследования. Это исследование без цели, просто для удовольствия.
Для примера позвольте рассказать историю о тарталане, найденную в газетах из середины пятидесятых 19 века. Тарталан был чем-то вроде фальшивого шелка, изготовлявшегося, мне кажется, в Нижней Саксонии. Измельчался минерал, перемешивался с пастой, втирался в ткань и полировался таким образом, что вы получали нечто, слегка похожее на шелк. Он был милого ярко зеленого цвета и юная леди, посетила лондонский бал для воинов, отправлявшихся в Крым, одной знойной летней ночью. Она была в платье из тарталана, туфлях из тарталана и с сумкой из тарталана. Одетая таким образом, она протанцевала всю ночь в этом закрытом, довольно душном зале, и без сомнения маленькие зеленые частички слетали с ее платья, пока она кружилась и танцевала с партнерами. А потом она вернулась домой и слегка приболела. А потом она сильно заболела — и через несколько дней ужасных мучений умерла от острого отравления мышьяком. Как делается тарталан? Вы делаете его из арсената меди. И это ужасно. Это трагедия. Но вы автор, вы смотрите и видите сияние, кружащихся танцоров, прекрасную девушку и смертельное зеленое мерцание в воздухе. И это так круто! Простите… но вы знаете о чем я.
Я читал старую книгу по алхимии и в ней говорилось об алхимике из Австрии. Его помиловал император, имени которого я сейчас не могу вспомнить. Он предстал перед этим императором, когда его обвинили во лжи — что он умел делать золото. Он сумел заметить, что император в плохом состоянии, узнал симптомы отравления мышьяком и договорился, что если он сможет вылечить императора Австрии, его освободят.
Он проверил все. Он проверил хлеб, он проверил мясо, он проверил воду. Императору становилось все хуже и хуже. Затем в его руки попалась одна из больших свечей, стоявших в королевской спальне, и он взвесил ее. Он сходил на рынок и купил другую свечу, того же размера, взвесил и ее. Он выяснил, что королевская свеча на фунт тяжелей другой, потому что фитиль почти полностью состоял из мышьяка. Чудесная штука, мышьяк. У меня несколько разных минералов с ним, это мой любимый яд. И каждую ночь, когда зажигались свечи, императора медленно отравляли — и это стало частью сюжета «Ноги из глины». Где вы берете свои фантастические идеи? Вы их воруете. Вы воруете их у реальности. Чаще всего она превосходит фантазию.
Хотел бы я рассказать, как много подобных случаев со мной было. В «Маленьком свободном народе» в деревне есть традиция хоронить пастуха с куском шерсти на его саване, чтобы записывающий ангел простил его за все те времена, когда он был на пастбище, вместо церкви — потому что хороший пастух должен знать, что первым делом овцы. Я этого не придумывал. Так делали в деревне в двух милях от места, где я жил. Что мне в этом особенно нравилось, это подразумевающееся соглашение верности Богу. Мне кажется, американцы иногда не могут понять, почему люди в Ирландии называют себя лоялистами, но при этом противостоят силам короны. Но соглашение о верности — динамичный договор. Оно не означает, что мы будем слепо тебе верны. Оно означает, что мы будем верны тебе, если ты будешь верен нам. Если ты ведешь себя так, как мы видим короля, ты будешь нашим королем. И мне кажется, что те скромные люди в деревне, подкладывая маленькие кусочки шерсти на саван, говорили: «Если ты Бог, каким мы тебя видим, ты поймешь. А если ты не тот Бог, каким мы тебя видим, иди к черту». Так много в Плоском мире появилось из подобных случайных открытий.
Я читал, и читал, и читал в подростковом возрасте. Я был ребенком, рожденным прямо перед тв-поколением, так что оно никогда меня не затронуло. Я постоянно бывал во всех книжных. Я читал каждую книгу, которую мог найти. Знание вроде как витало в воздухе.
Первой книгой, которую я купил сам был Словарь Фраз и Историй Брюера. В моей карьере есть несколько вех и может быть больше всего я горжусь тем, что меня попросили написать вступление для издания двухтысячного года. У меня почти все возможные издания этой книги. Огромная, огромная помощь писателю фэнтези. Когда мне нужно было точно выяснить, как создать цветочные часы, чтобы узнавать время по тому, когда раскрываются и закрываются бутоны, я первым делом обратился к Брюеру и там все было. Так что вот откуда я беру свои идеи. Я ищу их в книгах. Как вы пишите истории? Вы придумываете их на ходу. Ужасно говорить такие вещи людям. Но я общался с другими авторами и когда рядом больше никого нет, они все соглашаются, что так мы и делаем. У нас просто разные определения «придумывать» и «на ходу». Возможно, что и «их» тоже.
Сейчас я пишу следующую взрослую книгу Плоского мира. Что у меня есть — это название. Я знаю, что в этой истории есть детская книга, и что детская книга называется «Где моя корова?», и что командор Ваймс читает ее юному Сэму Ваймсу, которому чуть больше года. А юному Сэму Ваймсу необходимо читать в шесть часов каждый вечер. Не важно, что делает начальник полиции, не важно, насколько серьезное политическое убийство он расследует, он идет домой, чтобы почитать своему маленькому мальчику «Где моя корова?» Это важно для каждого из них.
В «Где моя корова?» очень маленький словарный запас. Она вся пожевана по краям. И в ней говорится: «Где моя корова? Это моя корова? Она говорит “бее”. Это овца. Это не моя корова!» И так далее, перебирая разнообразный домашний скот; родители знают, о чем я. Ваймс читает каждый вечер и думает: «Этот мальчик живет в городе. Большом, большом городе. Единственный звук, который здесь издают животные — это жужжание». И он оглядывается и видит, что в детской овечки на обоях, кролики, лисы, и жирафы в жилетах. Почему? И он думает: «Какой будет городская детская книга, с швеями, попрошайками и тому подобным? Какие звуки издает попрошайка? “Блегх! Дай денег и я не буду тащиться за тобой до дому!”»
Я знаю, знаю, что в этой книге, которая только в процессе строительства, в ней будет момент, где Ваймс читает эту книгу энный раз — книга влажная, его сын засыпая ее жует — а он посмотрит на эту книгу, и где-то в глубине его разума ужасно запутанное преступление, и каким-то образом маленькая книга станет ключом для его решения. Я даже еще не знаю, каким будет преступление!*
Как-то я говорил об этом с Нилом Гейманом и он сказал совершенно то же самое. У вас есть эти маленькие оазисы с нужными кусочками сюжета, вы знаете, что это будет работать, но у вас пока нет идей, какой будет соединительная ткань. Книга называется «Шмяк!», потому что она основана на игре «Шмяк», которую можно купить в Британии. Это игра между троллями и дварфами. Она специально разработана, чтобы в нее играли тролли и дварфы. Может поэтому ее не очень покупают люди! Но еще это вроде кивка в сторону Дэшелла Хэммета, это хороший способ начать детектив. «Шмяк! С таким звуком он упал на землю». От этой фразы можно направиться куда угодно.
____________________________
* И оно оказалось совсем не таким, как я ожидал.