Какой русский не любит бухать все новогодние? Вот мы с пацанами — любим.
После той странной истории с заброшенным лагерем я всерьез подумывал свалить обратно в город. Но, во-первых, делать там было совершенно нечего, во-вторых, коттедж был проплачен до 5 января и деньги мне точно никто не вернул бы, в-третьих, синьки у нас было столько, что ею можно было наполнить бассейн, как в песне Кендрика Ламара. А это уже весомый аргумент.
Утро 4 января показало, как мы недооценили свои силы и переоценили запасы спиртного. Как нищие пэтэушники мы распили последнюю бутылочку светлого пива на четверых и впали в глубокую зимнюю депрессию. Каждый — по-своему. Владик засел за онлайн-покер в телефоне, Игорь начал лечить тремор мутным огуречным рассолом, я свернулся калачиком под одеялом на диване в гостиной и принялся думать о боли и неминуемой смерти от отходняка. Один только предприимчивый Серега начал кумекать, как решить вопрос.
Наше лесное пристанище находилось на весьма почтенном расстоянии от цивилизации. Ближайшая точка, где можно было купить непаленую водку, была километрах в 15, а путь к ней пролегал по шоссе. Ехать туда было никак нельзя — хитрые менты только и ждали, пока кто-нибудь из нас, проспиртованных подонков, сядет за руль. Был предложен альтернативный вариант — метнуться по талому до деревни в двух километрах и проверить, открыт ли местный магаз. За качество представленного там товара ручаться никто не мог, поэтому предприятие было оценено нашей группой как смертельно рискованное, но однозначно необходимое.
Короче говоря, за сивухой отправились мы с Серегой. Пацаны решили, что тогда никто из нас точно не поймает в лесу белку и не забредет в несуществующий пионерский лагерь. Мы вышли за ворота санатория и, вибрируя, как паралитики, то ли от собачьего холода, то ли от сучьего похмелья, неспешно побрели в сторону деревни. Когда мы дошли до магазина, я уже не чувствовал лица. Меня мутило и колбасило, как героинового торчка. Нужно было срочно выпить хоть что-нибудь.
— Сука! Закрыто! — от обиды Серега пнул деревянную дверь хибары под олдскульной вывеской “Вино, напитки, пиво”, потерял равновесие и чуть не хлопнулся в обоссаный сугроб.
— Что, ребятушки, душа болит?
Я чуть не проглотил язык.
Невиданным образом у нас за спинами возник бомжеватого вида тощий дед под два метра ростом.
— Трубы горят, отец, с душой вроде нормально, — нашелся Серега.
Кажется, его вообще не удивил дед, материализовавшийся хрен знает откуда. Но вот я по дороге сюда точно никого не видел, хотя, если честно, часа два вообще ничего не видел, кроме синих зайчиков.
— А вы сходите к бабке Наташе. Последний дом на той стороне деревни. Точно не перепутаете. У нее самогон есть. Вы ребята вроде хорошие. Договоритесь.
— НУ А ЧТО! БАБКИН САМОГОН ВСЯКО ЛУЧШЕ ПАЛЕНОЙ ВОДКИ, ДА, ЧУВАК? ВЫРУБИМ ПРИРОДНЫХ КАЙФОВ?
— СЕРЕГА, МНЕ УЖЕ ПО ХЕР. ХОТЬ АВИАЦИОННЫЙ КЕРОСИН. ПОШЛИ, ПОКА Я НЕ СДОХ.
Дед не обманул. Найти бабкин дом, и правда, оказалось несложно. Последний из шести, не считая магазина. Единственный, над которым висело облако валившего из трубы дыма.
Я постучал, но встречать нас никто не собирался.
— Че ты телишься, твою мать? Она глухая, пади.
Серега толкнул дверь, и мы оказались в темной почти пустой избе.
— Не глухая. Заходите, раз пришли.
Бабка Наташа сидела на лавке у окна и, кажется, перебирала какую-то крупу. На вид это была самая обычная скрюченная деревенская старуха, обернутая в пуховую шаль.
В доме воняло старостью.
— Нам бы Вашего знаменитого самогончика мелким оптом, здоровье поправить, — невпопад сострил Серега.
— Ну, знаменитого так знаменитого. Сядьте. Сейчас принесу, — скомандовала бабка и скрылась в погребе.
— Спасибо, мы постоим, — сделал я свой посильный вклад в общение с народонаселением.
— Крипота-то какая. Ты глянь. Как люди вообще живут? — прошептал Серега.
Мне было уже абсолютно фиолетово, как там живут долбаные люди. Я понимал, что если прямо сейчас не залужу бабкиной самогонки, то откину ласты прямо в этой избе. Интересно, почему это Серега такой бодрый?
Через минуту бабка вынесла из погреба пыльную трехлитровую банку с мутной цвета извести жидкостью. На дне плавали куски чего-то неопознанного.
— Сколько с нас, бабуль? — Серега потянулся за кошельком во внутренний карман пуховика.
— Сколько не жалко. У меня тут — не магазин. Ценников не вешаю. Попробуйте и решите.
СТАРУХА ДОСТАЛА ИЗ СТАРОГО БУФЕТА ДВА ГРАНЕНЫХ СТАКАНА И ПРОТЕРЛА ИХ ИЗНУТРИ СВОИМ ХАЛАТОМ. ГОТОВ ПРИЗНАТЬ, ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПОПРОБОВАТЬ ЕЕ СТРАННОГО БУХЛА ИЗ ГРЯЗНЫХ СТАКАНОВ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС ДЛЯ МЕНЯ БЫЛО ЛУЧШИМ, ЧТО Я СЛЫШАЛ В ЭТОМ ГОДУ.
НАТАША НАЛИЛА НАМ С ГОРОЧКОЙ, МЫ НЕ ЧОКАЯСЬ МАХНУЛИ. САМОГОН НА УДИВЛЕНИЕ ВКУСНО ПАХ КАКИМИ-ТО НЕЗНАКОМЫМИ МНЕ ПРЯНОСТЯМИ, ДА И ПРОСКОЧИЛ ДОВОЛЬНО МЯГКО. МЫ С СЕРЕГОЙ ПЕРЕГЛЯНУЛИСЬ: “БЕРЕМ! БЕРЕМ И ВАЛИМ ОТСЮДА, ПОКА БАБКА НЕ ПРЕДЛОЖИЛА ГРУППОВУХУ”, — ПРОЧИТАЛ Я В ЕГО СЧАСТЛИВОМ ВЗГЛЯДЕ.
Серега снова потянулся за кошельком во внутренний карман куртки и вдруг замер в позе Сталина.
— Чего ты завис опять?
— Чувак, кажется, я не могу достать руку.
Сначала я подумал, что это очередная идиотская шутка, но Серега продолжал настаивать на том, что рука застряла в кармане и он не может ею пошевелить. Я приготовился отвесить ему крепкий подзатыльник, как вдруг понял, что тоже не могу пошевелиться. Вообще. Конечности стали тяжелыми, как гимнастические гири, и тянули меня вниз. Через секунду я рухнул на пол и начал пускать слюни.
— Каземир, что с тобой? Почему ты играешь со мной в эти смешные игры? — вдруг спросил Серега откуда-то сверху.
Я поднял глаза и увидел, как он вытягивает из кармана, где раньше лежал кошелек, свою руку. Рука становится все длиннее, но никак не заканчивается, складываясь мотками на полу рядом с моим лицом. Думать о том, кто такой Каземир и что за смешные игры он предлагает Сереге, мне даже не хотелось.
Вдруг Серега громко засмеялся, а я, наоборот, почти заплакал. Мне было обидно, мне тоже хотелось иметь бесконечную руку, как у супергероя. “Ну и хрен с тобой! Раз ты — жвачка “Бумер”, я — летающий йог”, — подумал я. В следующее мгновенье мое тело уже парило под потолком избы. Я управлял им одной только силою мысли.
Я летал по избе, как космонавт в невесомости, а вокруг меня летали астероиды. Больше всего бесило, что от проклятых астероидов приходилось уворачиваться, потому что при каждом столкновении с моим телом, они беззвучно взрывались и разбивались на тысячи маленьких астероидных осколков. “Ну а что ты хотел? Это космос, все здесь происходит по своим правилам”, — подумал я и посмотрел вниз на Серегу. Он перестал истерично смеяться, но почему-то разделся до трусов и начал обматывать свою длинную руку вокруг шеи, как шарф, вновь и вновь повторяя: “Последний номер самый синий, первый звук самый темный, а ты проиграл”.
— Стоп. А где бабка?..
Мой космический корабль облетел Вселенную и приземлился. Я с трудом разлепил глаза и обнаружил, что за окном почти стемнело. Серега лежал рядом на лавке и сквозь сон мямлил что-то нечленораздельное. В избе было настолько холодно, что из его рта валил пар. Ни знаменитого самогона, с которого я словил самый адский трип в своей жизни, ни граненых стаканов, ни самой бабки Наташи здесь не было. Попытался разбудить Серегу, но он спал крепко, как покойник.
Я решил выйти покурить и посмотреть, куда пропала бабка. Выхожу, зажигаю сигарету и вдруг понимаю, что вновь стою в сосновом лесу посреди заброшенного пионерского лагеря. В том самом месте, где два дня назад мне причудилась девочка с лыжной палкой и какая-то странная черная херь, которую она назвала своим дедом.
“Срочно будить Серегу и валить отсюда ко всем херам”, — решил я. Толкнул дверь — не поддалась. Толкнул сильнее — ни в какую. Ударил плечом — бестолку.
— Серега! Серега, проснись! Серега! Валим отсюда! Это все по-настоящему, Серега! — заорал я и начал неистово долбить в дверь проклятой избушки всеми конечностями.
— Дяденька, я же говорила, что Сереги здесь уже нет, — услышал я детский голос прямо за спиной.
“Нет, только не ты, маленькая сучка!” Бью кулаком с разворота, чуть присев, чтобы попасть прямо в наглую рожу мелкой пакостной гадины, но промахиваюсь. Передо мной — никого.
— Выходи! Я тебя не боюсь! Щас приведу пацанов, и мы вас тут прикопаем вместе с дедом! — надрываюсь я, продолжая рассекать кулаками уже почти кромешную тьму.
Продолжать бить свежий воздух в сосновом лесу было опрометчиво. Нужно было срочно бежать в санаторий за пацанами и спасать Серегу. Медлить нельзя — в темноте можно заблудиться и замерзнуть.
Я побежал по уже знакомому маршруту. Через сугробы мимо административного здания до дырки в заборе из рабицы, а там — по прямой до развилки на санаторий и берег реки. План был практически идеален, но реализация, как всегда, подвела. Пробежав метров 100, я споткнулся, полетел носом вперед и ударился головой о какой-то пень, припорошенный снегом. Свет погас.
I can't feel my face when I'm with you
But I love it, but I love it, oh..
“Так, это что, “Викенд”? Откуда играет это говно?”
Я открыл глаз на заднем сиденье тачки Игоряна. Рядом с ним сидел Владик и играл в покер на телефоне. Слева от меня расположился Серега.
— Ради бога, сделайте тише. Щас голова рванет, — прохрипел я не своим голосом.
— О! Чуваки, зацените, кто очнулся! — завопил Серега.
— Блин, братан, ты живой вообще? — обернулся Вадим.
— А что случилось?
И пацаны рассказали мне, что случилось. Когда мы с Серегой вырубили бабкиного самогона, я впал в состояние вялого овоща и проспал в хате несколько часов прямо на деревянной лавке. Серега вызвал пацанов на тачке, и они отвезли мое тело обратно в коттедж, где я засадил еще пару стаканов и начал кидаться на всех с кулаками, крича что-то нечленораздельное про избу, какого-то деда и пионерский лагерь. Чтобы утихомирить меня, пацаны подмешали в самогон три таблетки тиопентала, после чего я рухнул на пол и проспал почти 18 часов.
Мы доехали до города к вечеру 5 января. Сначала высадили Владика, следующим на очереди был я. В тачке мы попрощались с Серегой и Игорем. Я извинился перед ними за скотское поведение, пожелал не нажираться так сильно хотя бы в Рождество и постараться дожить до начала рабочей недели.
Игорь открыл багажник, и я достал из него свою сумку. В багажнике осталось еще две. Из одной из них торчала детская лыжная палка.