Наш следующий герой не верит в высшие силы и не стремится кому-либо помогать. У него есть трое детей, четыре кошки и собака, десяток татуировок и работа, которая дает силы жить. Наш герой - санитар морга.
Это Саша. Ему 30 лет, он родился и вырос в Екатеринбурге. Перепробовав массу работ, два года назад он добрался до морга и остался здесь санитаром.
С Сашей мы встречаемся под конец смены: когда тела зашиты и секционка [комната для вскрытий — прим. ЕТВ] продезинфицирована, наш герой с мешком рабочих отходов выходит из здания морга. Через больничный парк мы идем к стационару — за служебным ходом скрываются специальные контейнеры для мусора. На пути нам попадается изрядно пьяный мужчина: присев на поребрик, он что-то бурчит себе под нос. «Я про таких всегда говорю: „прикрывшись крышкой гроба“, — оглядывает пропойцу наш герой, — это когда печень уже не в состоянии справляться с алкоголем. Еще пара месяцев такой жизни, и он попадет ко мне на стол».
Иметь дело с теми, кому до тебя дела нет
В морге я оказался совершенно случайно. Это было два года назад, я как раз уволился из ритуалки — был там грузчиком, уже устроился в столовую,но как-то просто шел мимо морга и дай, думаю, зайду. Спрашиваю: «Вам санитары нужны?» А они смотрят на меня, на мои татуировки и говорят:«Нужны».
С тех пор я люблю эту работу, хотя, казалось бы, за что? Зарплата мизерная, да и с функционалом далеко не каждый справится. Что до меня, то это необъяснимо — это просто мое. Так получилось, что в морг я сбежал от людей — от непростого детства, от непростых отношений с семьей,окружающими. Сызмала я жил в постоянном конфликте и унижении, потому сейчас, когда я смотрю на живого человека, я постоянно думаю, а что же от него ждать? Фактически я его уже боюсь.
Меня легко узнать в толпе — примерно 20% моего тела покрыто татуировками, а их тематика одна — смерть как отказ от жизни по навязанным кем-то принципам. А мои татуировки на лице — это протест. Вот идет человек, он сразу же спрашивает: «А почему у тебя такие большие тоннели в ушах?» Или другой посмотрит на меня и говорит: «О, господи,да если бы я такого повстречал, я бы обгадился!» Думаю, теперь не сложно догадаться, почему я зашиваю тела. И я могу делать это всю смену, шесть дней в неделю, в полной тишине и в окружении тех, кому ни до чего дела нет.
Совершенно другое состояние я испытываю лишь тогда, когда я с детьми,их у меня трое. Я вижу их только по выходным, но когда мои дети рядом,я меняюсь — перестаю быть озлобленным, чувствую внутри тепло и что-то хорошее.
Телу — дело
Зарплата санитара по городу считается средней — около 25 тысяч рублей. Мало, но на жизнь, еду и табак хватает. Я прихожу на работу к обеду: с утра тела обычно вскрывают, а потом их зашиваю я. Иногда в месяц бывает до 80 вскрытий, но от чего это зависит, я сказать не могу. До тела дело доходит тогда, когда появились документы — именно в них прописаны все дальнейшие манипуляции с трупом. Порой без дела он может пролежать неделю, бывают и вовсе бесхозные тела — на них не находятся родственники. Таких вскоре отправляют на рядовые захоронения.
Кроме работы и дома я почти никуда не хожу — у меня мало друзей, зато есть собака и четыре кошки. Самая первая — Гохочка — появилась у меня в 2007 году, когда я только переехал и стал жить самостоятельно. Вторая — Мама Кошка, раньше она жила в морге, но стала никому не нужна, и ее даже хотели усыпить. Но как можно так поступить с животным? Поэтому Мама Кошка теперь живет у меня. Третья — Мелочь, четвертый — Василь Василич,достался мне от знакомых. У каждого кота свой характер, поэтому я не смею считать себя их хозяином.
Моя работа — это единственное место, где я могу абстрагироваться не только от внешнего мира, но и своих мыслей. Я знаю, что никто лишний сюда не зайдет, что тут всегда будет тихо. Но я знаю, что как бы я ни любил свою работу, я помню, что еще и есть дом, где меня ждет любимая женщина. Получается, что только в своих жизненных принципах я схож с остальными — главное, чтобы деньги были и любимый человек.