Продолжение записок о службе на Кубе. Начало здесь. Предыдущая часть здесь.
Куба гордится отсутствием ядовитых змей и крупных наземных хищников, но это несомненное достоинство с лихвой окупается обилием всякой мелкой тропической сволочи.Cамыми доставучими обитателями Острова Свободы являются «эль-москитосы» - огромные двухмоторные комары. В отличие от нашего северного комара, тактично предупреждающего о намерениях писком, этот злодей впивается сразу, всерьёз и надолго, с лёгкостью прошибая казённое хэбэ. Антикомарин способен сдерживать эль-москитосов только два часа, и горе тому, кто, заночевав в поле, поленился через два часа проснуться и повторить намаз. В казарме защитой от супостатов служил накомарник - натягиваемое над кроватью сооружение из марли.
Комары особой породы переносили египетскую лихорадку. Кубинцы утверждали, что их подпустили американцы в качестве увертюры вторжения. Для борьбы с вредителями были созданы специальные подразделения, одетые в форменные рубашки с изображением комара и надписью «Египетская лихорадка» на нагрудном кармашке. Действовавшая на территории бригады антикомариная группа состояла человек из десяти-двенадцати мулатов и их предводителя, выпускника Ленинградского сангига. Эти люди, (кстати, единственные кубинцы, имевшие постоянные пропуска на территорию части) собирали пустые полиэтиленовые пакеты, скорлупу кокосов, банки, бутылки, словом, всё то, где могла застаиваться вода. Предводитель специальным шприцем засасывал встречных комаров для последующей лабораторной обработки.
Кубинцы ходили с большими сумками, куда немедленно попадало всё плохо лежавшее. Тянули всё - от мокрого постиранного хэбэ до открыток с портретами советского Политбюро десятилетней давности. Однажды я выказал своё недоумение начальнику «комариной банды». В ответ услышал: «Компаньеро, это же негры. Ничего не могу поделать, у них это в крови. Если негр не украл, когда вошёл, значит украдёт, когда выйдет». При этом начальник прятал за спину свою, сильно не пустую, холщовую сумку.
Вторым после москитов по вредности считался яйцеед - размером с хорошее блюдце, покрытый иссиня-чёрным ворсом паук с толстыми волосатыми ногами. Говорят, что во время гона яйцеед ещё и ядовит. При уничтожении твари раздаётся громкий отвратительный хруст. Плодится яйцеед во множестве. В июне - июле, подметая после фильма кинозал, редко находил их в количестве меньше десятка.
Как-то, печатая снимки, я почувствовал, как по моей босой ноге протопали все восемь волосатых лап - очень сильное ощущение. Отловив особенно крупную особь, воины-интернационалисты тащили её в санчасть, где за небольшую плату фельдшер вводил пауку два кубика формалина. Далее яйцеед высушивался, покрывался лаком для волос, приклеивался к дощечке красного дерева и считался сувениром. Особенной популярностью пользовалась батальная сцена «бой яйцееда со скорпионом».
Седьмого ноября в клубе происходило торжественное собрание. На сцене восседал президиум, сплошь из генералов-советников. Комбриг читал праздничный доклад. Один и тот же доклад он читал дважды в год - 7-го ноября и в день части. Соловьи впервые присутствовали на исполнении, но незанятый работой соловей засыпает мгновенно. Деды с черпаками тихо скучали. Я снимал. Вдруг зал оживился. С потолка над сценой, прямо на президиум, мягко опускались лоскутки непонятно чего. Генералы вяло, брезгливо, но с достоинством отмахивались. Похожий на кусок мятого полиэтилена лоскут опустился прямо на трибуну. Прервав чтение, комбриг осторожно потрогал упавшее. В микрофон громовым голосом заорал: «Рязанцев!». Из-за кулис выскочил заспанный Хока.
-Рязанцев! Это что?! - полковник, ухватив нечто двумя пальцами за краешек, поднёс его к лицу начальника клуба.
Тягостная пауза разрешилась дурацким Хокиным смешком.
-Так это змеиная кожа, товарищ полковник. С крыши упала, линяет, наверное, товарищ полковник.
-Рязанцев, даю три дня. Живую или мёртвую!
После собрания в кабинет начклуба зашёл начпо и громко кричал. Проводив начпо, Хока заперся в кабинете. Минут пять оттуда доносились зловещие быстрые шаги, характерные удары и «Пиздец! Пиздец!».
Вдруг: «Максимишин, ко мне!».
-Максимишин! Почему у нас удав на крыше линяет?
-Не знаю, товарищ старший лейтенант!
-Даю три дня! - и Хока помахал перед моим носом запиской об аресте с уже проставленной в графе «количество суток» цифрой 10.
Опыта ловли удавов у нас не было. Посовещавшись, решили разделить силы. Витька с соловьями отправился на крышу для рекогносцировки. Я пошёл в библиотеку. Алишер сказал, что ему, как деду, ловить удавов западло.
У Гржимека про удавов не нашел ни строчки. Даррел ловлю удавов описал без подробностей. У него же прочитал, что какой-то швед тянул анаконду за хвост, но для него, шведа, это плохо кончилось.
Витька с соловьями принесли несколько больших кусков змеиной кожи. Видели гадину. Подойти побоялись, стали бросать в удава ветками. Удав уполз, удалось засечь, куда именно. Решили, что в гнездо. Соловьи в один голос сказали, что караулить змеюку у логова не пойдут, - страшно. Второй день я провёл на крыше, отважно изучая удавьи повадки. Близко не подходил. На третий день уже засобирался в тюрьму, но тут появилась «комариная бригада».
Туземцы взялись изловить змея. За работу попросили столистовую пачку «Униброма», упаковку гуаши и моток синей изоленты. Через два часа зверь сидел (или лежал?) в поваленном на спину стеклянном медицинском шкафу.
Удавом оказался тигровый питон два метра двадцать сантиметров длиной. Вёл себя миролюбиво. За два месяца сорвался и вспылил лишь однажды, когда я в экспериментальных целях показал ему свою кошку Ларису. Ужасное шипение, три ряда похожих на рыбьи кости загнутых под 45 градусов «к себе» зубов произвели на кошку впечатление. Целую неделю, не вылезая из под стола, Лариса осмысливала случившееся.
Средства, затраченные на поимку питона, быстро окупились. От желающих сфотографироваться со змеем не было отбоя, - я удвоил тариф.
От корма питон отказывался, хотя мы с Витькой честно ловили в Амазонке тропических лягушек . Нужно было ловить крыс - питон ест только теплокровных. Месяца через два змей заметно поскучнел, пятна на шкуре поблекли. Замученный совестью, я отнёс зверя далеко в джунгли и там отпустил. Питон, видимо, решил вернуться на родную крышу. По пути домой его поймали мотострелки, забили камнями и порезали на ремешки для часов.
Отслужив два года в Стране Пребывания офицеры и прапорщики поступали в распоряжение министерского управления кадрами. Люди опытные утверждали, что «хорошесть» места прохождения дальнейшей службы прямо пропорциональны количеству и качеству привезённых офицером в управление сувениров. Сувенирами же подмазывались высокие союзные комиссии.
Флагманом бригадной сувенирной индустрии была центральная сувенирка, подчинявшаяся непосредственно комбригу. Кустарные мастерские были в каждом хозяйстве, но объёмы и качество были не те. Работало в сувенирке человек 7-8 бойцов комендантского взвода, официально числившихся курьерами и мотоциклистами. По отлаженным каналам в сувенирку свозилось сырьё - моллюски, кораллы, морские звёзды и экзотические рыбы, огромные черепахи и крокодилы, красное дерево. Что-то добывалось руками специально обученных солдат из Гуанабо, что-то путём санкционированного и подлежащего строгому учёту ченча. Проблемы были с деревом. Дело в том, что красное дерево на Кубе не растёт. Но ещё в дофиделевы времена кубинцы построили несколько ЛЭП, провода которых крепились на привезённые с Гаити столбы из красного дерева. Видимо, посчитали выгодным ставить дорогие, но не гниющие даже в тропиках опоры. Бригадой снаряжались отряды, с риском для жизни подменявшие драгоценные столбы бельевыми палками, обесточивая, иногда, целые деревни.
Свозимую в сувенирку живность умерщвляли и делали из неё эффектные чучела. Главный токсидермист, он же начальник сувенирки, Саня до армии закончил реставрационное училище. Как-то признался, что на гражданке муху стеснялся обидеть, а вот сейчас, при необходимости, может изготовить чучело хоть их меня, - рука не дрогнет.
Сувениром №1 считался крокодил. Однажды зимой Хока взял меня и Витьку в экспедицию, целью которой было обеспечить каждого офицера политотдела отдельным крокодилом. Рептилиями торговали крестьяне маленькой свайной деревеньки на болотистом берегу Карибского моря. Цена твёрдая - сантиметр крокодильей длины - песо. Хока выбирал средненьких - метра по два. Туземцы завязывали крокодилам пасти, измеряли и грузили в кунг автоклуба. Ни живого ни мёртвого крокодила без специального разрешения таможня с Кубы не выпускала. Разрешения с печатью министерства сельского хозяйства продавались тут же, 200 песо за штуку. Ехать назад было страшновато. Хока сидел в кабине, а мы с Витькой в кунге обсуждали, что будет, если хоть один из 15-ти крокодилов освободится из пут.
У клуба с сувениркой были традиционно дружественные отношения. Мы им помогали, чем могли, сувенирщики же иногда угощали нас черепаховым супом, отдавали мясо убиенных животных для кормления живущей при клубе собаки Крысы.
Если не считать «Волги» начпо и «УАЗика» его зама, наш автоклуб был единственным серьёзным транспортным средством политотдела. Поэтому на Хоке лежала обязанность регулярного снабжения бригадных комиссаров сувенирами, книгами и фруктами. Относительно легальным путём добывались лишь ананасы - их ченчили у знакомого сторожа по цене кусок мыла за штуку. Авокадо, манго, бананы, гуайява, кокосы, цитрусовые похищались.
Водитель останавливал машину возле плантации, бортовой номер заранее исправлялся зубной пастой. От быстроты дальнейших действий зависела целостность кожных покровов - темпераментные крестьяне могли побить. Одна из поездок за авокадо чуть было не закончилась трагически. Из кабины Хока заметил большую кучу собранных и уже уложенных в мешки плодов. Сборщики работали метрах в восьмистах. Начклуба решил рискнуть. Мотор не глушили. Мы с Хокой в четыре руки закидывали мешки в кунг, Витька принимал. Уже на ходу захлопывая дверцу машины, я услышал, как об неё ударилось мачете.
Окончание здесь