Продолжение заметок о службе на Кубе. Начало здесь.
Отдельный гвардейский учебный батальон связи входил в состав гвардейской учебной дивизии и состоял из трёх рот - двух учебных и одной постоянного состава, где служили писари, повара, водители, свинари, кладовщики и прочие организаторы учебного процесса. Каждая из учебных рот делилась на пять взводов, отличавшихся номерами приобретаемого ВУСа (военно-учетной специальности). Прослужив 6 месяцев в третьем взводе второй роты, курсант обязан был поднатореть в боевой и политической подготовке, а так же приобрести навыки и умения, необходимые для получения звание «рядовой» и ВУСа №504 (радиотелефонист).
В первом, втором и пятом взводах учились будущие начальники радиостанций, в четвёртом - радиомастера. Поскольку для овладения этими специальностями требовалась определённая сумма знаний о физическом устройстве мира, взвода №№ 1,2,4,5 состояли в основном из экс - студентов. Это выгодно отличало их от взвода №3, укомплектованного главным образом хлеборобами из Северного Казахстана.
Но не только и не столько этим разительно отличался наш третий взвод от остальных. Мы считались особенными: нам запрещали стричь волосы и прививали трепетную любовь к Кубинской Революции и её лидеру товарищу Фиделю Кастро Рус лично. Дело было в том, что, по окончании учебки, курсанты взвода, получившие ВУС №504, отправлялись исполнять интернациональный долг, состоявший в охране и обороне Острова Свободы. Такой же особенный взвод был в первой роте, но там учили любить товарища Менгисту Хайли Мариама, вождя народа эфиопов.
О службе на Кубе ходили самые противоречивые слухи. Кто-то, ссылаясь на письма земляка, рассказывал, что связистов на Кубе девать некуда, поэтому работают они приёмщиками грузов в порту или продавцами в киосках местной «Союзпечати». Я уже представлял, как в пробковом шлеме, с бичом в руках, стою у дощатого трапа, а по трапу унылой чередой бредут, обнажённые по пояс чернокожие. Но вдруг пришло другое письмо, отправитель которого рассказывал, что в джунглях жить можно, вот только очень достают черви, которых по утрам приходится выковыривать из сапог столовой ложкой.
12 мая, овладев нехитрой наукой быстро разматывать и сматывать 500-метровую катушку телефонного провода, в рваных сапогах (свои хорошие подарил за ненадобностью), вновь вступил на памятный плац П/П №116, что в городе Пушкине. Регулярность архитектуры казармы под горчичными сводами на этот раз дополнялась очередью из ста пятидесяти голых мужиков. Дальним концом очередь уходила в маленькую дверь. По обе стороны очереди лежали кучи сапог, кальсон, пряно пахнущих портянок и х/б б/у. Никто из скрывшихся за дверью назад не возвращался. Раздевшись. пристроился в хвост. За дверью, как оказалась, заседала медкомисся. Пройдя стандартный набор полковых эскулапов, подошёл к сидевшему последним старенькому хирургу-подполковнику. «Ну что, боец, показывай своё колумбово яйцо», - скомандовал подполковник. Удовлетворившись визуальным осмотром, доктор чиркнул размашистое «годен» и отправил меня в следующую комнату анфилады. Там, попросив 48-й размер, стал обладателем комплекта гражданской одежды, состоявшей из двух пар красных носков, голубых портов, атласной рубашки с таджикским орнаментом (красные ромбы по изумрудному полю) , песочного кримпленового костюма с рельефными хризантемами, галстука в фиолетовый горошек, шляпы в дырочку и синего плаща. Мои сомнения в комплиментарности галстука и рубашки хозяйничавший в спецраспределителе прапорщик решительно отверг, послав к ё*аной матери. И я прошёл в следующую комнату, где присоединился к некогда голым, а теперь сиявшим оргиастическим великолепием новых шмоток, мужикам.
Утром мы были объявлены эшелоном. Как самый образованный, был назначен заместителем командира взвода. Взвод состоял из четырёх однополчан - связистов и двадцати шести узбекских мотострелков. После обеда строевой смотр. Командир эшелона - капитан первого ранга - довёл до личного состава приказ, предписывающий совершить марш по маршруту п/п 116 - город Пушкин - город Ленинград - Страна Пребывания, и призвал к торжественному маршу по-ротно с равнением на трибуну. Чеканя шаг во главе взвода, я вспоминал, разрешает ли устав отдавать честь в движении, имея головным убором шляпу в дырочку. Не прерывая торжественного марша, эшелон направился к стоявшим на некотором расстоянии от п/п «Уралам». Встреченные по пути пушкинские обыватели были повержены в изумление видом полутора сотен юношей, шагающих по мирному городу в дивных одеждах, венчаемых одинаковыми перфорированными шляпами.
Уже под вечер «Уралы» достигли порта. 13 мая в 21-00 во главе взвода узбекских автоматчиков я пересёк государственную границу СССР и вступил на борт трансокеанского лайнера «Балтика» - того самого корабля, посредством которого Никита Хрущёв нанёс исторический визит Соединённым Штатам Америки. К сожалению, этот рейс оказался последним для славного судна. По прибытии в порт приписки оно было отправлено на слом.
Ровно в 22-00 «Балтика» оставила город Ленина. Поселились мы, пятеро связистов и один узбекский мотострелок, в четырёхместной каюте туркласса, что приятно удивило: я ожидал провести круиз в трюме. Не слишком ошибался: устная традиция утверждает, что воинов - интернационалистов первых лет доставляли на Остров Свободы именно в трюмах транспортных судов. Каюта наша представляла собой пенальчик площадью ровно в четыре матраса. Меблирована была двумя двухъярусными койками, двумя брошенными на пол тюфяками, иллюминатором, репродуктором и запиской, запрещающей производить с иллюминатором и репродуктором какие-либо действия.
Через час после отплытия женским(!) голосом репродуктор сообщил, что младших специалистов приглашают на ужин в ресторан «Нева». О том, что на время следования эшелона мы становимся младшими специалистами по сельскому хозяйству нас проинструктировали ещё в Пушкине. Офицеры по праву считались старшими специалистами той же отрасли.
К несчастью, скоро еда, не став хуже перестала радовать. Началась качка, и мощь её возрастала по мере продвижения «Балтики» на Запад. У меловых скал Кале четыре балла сразили узбеков, не имевших развитых навыков мореходства. У берегов Испании младший специалист, нашедший в себе мужество посетить ресторан, по праву мог рассчитывать на 3-4 порции павших товарищей. У Азорских островов качка достигла 7 баллов и было мучительно больно поедать ресторанный завтрак только для того, чтобы по пути в каюту выплюнуть его в набежавшую волну. Обидно было и то, что как только «Балтика» проходила на виду у обитателей суши, репродуктор настоятельно рекомендовал младшим специалистам покинуть палубу и укрыться от недружественных взглядов иностранных разведок в каютах. С этим злом я научился бороться: бежал на палубу, где , осматривая заграницу, через каждые полторы минуты орал: «Третий взвод, всем по каютам!»
В Саргассовом море качка кончилась. Моряки, имевшие многолетний опыт перевозки интернационалистов туда и обратно, пугали рассказами о царящей в Стране пребывания дедовщине. Не способствовал пробуждению радостного ожидания и найденный под матрасом конверт, адресованный «духам от ДМБ-86». Конверт содержал банкноту в 10 песо с надписью «душарам на мороженое», а так же листок в клеточку с изображением виселицы и призывом «Духи, вешайтесь!».
Уже ближе к Америке приключился первый из виденных мною инцидент на почве межнациональной розни. Огромного роста армянин Володя Оганесян, оскорблённый видом гуляющей по палубе парочки азербайджанцев, вступил с ней, с парочкой, в полемику. Оганесян пообещал выкинуть азербайджанцев в океан и тут же приступил к решительным действиям. Спасли единоверцев проходившие мимо узбеки, поднявшие шум, на который сбежались старшие специалисты. Приказом командира эшелона армянина арестовали. «Балтика» не отличалась развитой пенитенциарной системой, поэтому узника заточили в подсобку для хранения спортивного инвентаря. Кормление арестованного возложили на вверенный мне взвод. На полноценный уход за армянином со стороны ослабленных качкой мусульман рассчитывать не приходилось, поэтому каждый акт кормления несчастного приходилось контролировать лично. Этим я заслужил признательность Володи, а в последствии и всего армянского землячества Кубы, крёстным отцом которого вскоре стал Оганесян.
На восемнадцатый день плавания эшелон увидел Гавану.
Продолжение здесь