Если человек добровольно принимает на себя образ мученика, это его выбор. Но бывает и так, что вся его жертвенность на поверку оказывается лишь умело отыгранной ролью, чтобы окружающие оценили всю «меру страданий». И восхитились стойкостью, долготерпением, прониклись сочувствием.
Что же это? Неужели мазохизм, когда жертва упивается собственными мучениями? Иначе как понять подобный образ жизни и упорное нежелание что-либо изменить к лучшему? Ведь так, наверное, приятно и сладко жаловаться друзьям и знакомым на неблагодарных родных, на жестокость близких! И на то, как невыносимо живется в подобных условиях. И все тебя жалеют, дают советы, выражают сострадание и предлагают помощь. А ты, облегчив себе душеньку, вновь отправляешься совершать свои подвиги жертвенности.
У нас с соседкой Наташей сложилась давняя традиция — совершать вечерние прогулки. Наш двор прекрасно к этому располагает — уютный и зеленый, вдали от автомобильных трасс. Вот и мотаем мы с Натальей круги по двору, накормив своих домашних ужином. Обмениваемся событиями дня, делимся впечатлениями о книгах и фильмах. И вот с некоторых пор с нами стала гулять одна ее приятельница из дома напротив, Марина. Милая женщина средних лет, со вкусом одетая, ухоженная. Только всегда почему-то грустная. И причину этого я вскоре узнала, когда познакомилась с ней поближе. Да и Наташа после нашей первой прогулки в компании Марины сказала мне со вздохом:
— Очень приятный человек, только уж такая невезучая!
— А в чем ее проблемы? — поинтересовалась я.
— Да сама все расскажет, ей ведь просто необходимо делиться с кем-то, иначе можно с ума сойти. Скажу одно: все близкие ездят на ее горбу, а вместо благодарности — сплошное хамство.
И действительно, уже в ближайшие дни я в подробностях узнала обо всех злоключениях Марины. Теперь все наши совместные прогулки были подчинены одной теме: неблаговидные поступки ее родных.
Она рассказывала обо всем с какой-то обреченностью, сразу было понятно, что эта женщина давно со всем смирилась и несет свой крест, почти не ропща. Единственно, что Марина себе позволяла, так это периодически восклицать:
— Ну, разве не обидно, девочки? Я ведь в них всю душу вкладываю!
— Так, может быть, сама их разбаловала? — осторожно спрашиваю я. — Не пора ли поставить на место домочадцев?
— Да бесполезно! — машет она рукой. — Видно, такая уж у меня судьба — терпеть и молчать.
Основные ее претензии были, конечно, к мужу. Он у Марины настолько гневлив, что слова поперек не скажи. Просто домашний тиран, постоянно куражится над женой. При этом не дурак выпить, а во хмелю еще более невыносим.
— Гена ведь сразу моим родителям не понравился, — говорит Марина, — мама сказала, что я с ним горя хлебну.
— Так почему не отговорили тебя это этого брака? — спрашивает Наташа.
— А за кого мне было выходить замуж в нашем поселке? Пусть и недалеко от Москвы, но, по сути, глухомань, не было там подходящих женихов. А Гена — все же столичный житель, это ли не удача? Хотя фазу дал мне понять, кто будет в доме хозяин. И срывался на мне даже при маме. Но она одно твердила: «Не перечь ему, дочка, не связывайся, лучше промолчи. Ну, с норовом попался мужик, значит, нужно уметь к нему подлаживаться».
Вот и подлаживалась Марина под своего благоверного, а когда родилась дочка, всю силу любви обрушила на нее.
— Я ведь так и не смогла полюбить мужа, — вздыхает она, — а чему удивляться? Гена мне слова доброго за всю жизнь не сказал.
Только орал на меня, а пьяный даже руку поднимал. Вот и отогревалась сердцем возле дочки, думала, будет мне утешение нас старости лет. Но, как выяснилось, ошибалась.
— А что не так с дочерью? — спросила я. — Она у тебя, слава богу, замужем, внучка подрастает...
— Так в том-то все и дело, Света: как стала моя дочка жить отдельно, ее будто подменили. Мне кажется, это муж на нее влияет, у нас ведь с ним отношения не сложились. Да и характер отца стал проявляться: грубит постоянно, вообще со мной перестала считаться. Я ведь за время работы в банке накопила денег ей на квартиру. А чтобы сделать там ремонт и мебель им купить, еще и в кредиты влезла. И что бы вы думали? Они деньги мои ухнули на такое убожество! Перепланировку просто дикую сделали, зять все креативить пытался. В итоге до конца ремонт так и не довели, а средства уже закончились.
— А сами они недостаточно зарабатывают? — поинтересовалась я.
— Хорошо оба получают, только ведь им хочется жить красиво, — горько усмехнулась Марина. — Путешествуют, няню наняли... А меня к внучке почти не подпускают: вижу девочку пару раз в месяц, да и то по предварительному звонку. Вот и получается, что сейчас для девочки няня милее родной бабушки.
— Как же это? — ахнула Наташа, которая почти все дни проводит со своими внуками.
— А вот так: когда прихожу, Аленка прячется за нянькину спину и общаться со мной не желает.
Моя дочь объясняет это тем, что я слишком наседаю на внучку с занятиями. Мол, вместо нотаций и принуждений лучше бы побольше ее развлекала. А ведь ребенка нужно развивать: читать книжки, учить стихи. Няня только кормит ее, гуляет с ней и играет. Но стоит мне усадить девочку позаниматься, она начинает капризничать.
— И как же ты выходишь из этого положения? — спросила я.
— Все, что для них делаю, совершенно не ценится. Например, купила внучке отличный костюмчик, но ни разу не увидела его на девочке! Бегает в каких-то драных майках и старых штанах. Спросила у дочки, почему не носится мой подарок, а та поджала губы и сказала, что у нее свои соображения, как одевать ребенка. Мол, вкус у меня старомодный, не надо было самой покупать, лучше бы деньгами дала, а уж они сами выберут.
Мы с Наташей только головами покачали.
— Дочка с зятем поставили меня в очень жесткие рамки, — продолжила Марина. — Деньги за квартиру, хотя бы часть, возвращать, не намерены, общение получается строго дозированным. Доходит до абсурда. Однажды приехали поздравить их с Новым годом, кучу подарков привезли, продуктов... Так нас с мужем даже за стол не посадили! Взяли судочки с праздничной едой, сунули какие-то сувениры да и выпроводили домой, дескать, гостей ждут, не до нас.
— И ты проглотила эту обиду? — ахнула Наташа. — Вот мои дети никогда бы себе такого не позволили!
— А куда деваться? Стану характер показывать, вообще перестанут на контакт выходить. Они ведь нам даже из поездок не звонят, не шлют фотографий, не сообщают, когда и как добрались домой. Наш зять — очень странный человек, и от нас ему нужны только деньги и бытовые услуги. У меня создается впечатление, что дочка в его присутствии даже по телефону со мной разговаривать боится: сразу сворачивает беседу, сославшись на неотложные дела. А когда они заходят на обед, я готовлю еду исключительно по заказу зятя — ест он все только свежайшее, разогретое не признает. Да и употребляет в пищу далеко не все. Сам свихнулся на здоровом образе жизни и дочку в эту веру обратил. Нет, я не против правильного питания, но без перегибов. А зять, увидев у нас в доме продукты, не соответствующие его представлениям о норме, морщит нос и презрительно усмехается. Ну а перед праздниками дочка диктует мне по телефону список блюд, которые ее муженек хочет иметь на своем столе. То есть я должна все приготовить и привезти им.
— Ну, это просто уже беспредел какой-то, — возмутилась я, — ты им не прислуга!
— И я ведь дорогие продукты для них покупаю, а денег не спрашиваю! Ну, правда, на мой день рождения подарили мне дорогую стиральную машину...
— Вот молодцы! — одобрила я.
— Да это капля в море, — мазнула она рукой, — мы им гораздо больше даем. Однажды уехали отдыхать, и я неделю приглядывала за их кошкой, так даже спасибо не сказали. А кошка у них такая противная — гадила везде, мне убирать за ней приходилось.
И еще показательный пример: когда нянька заболела и я два дня сидела с ребенком, тоже не поблагодарили. А на мой справедливый упрек дочка ответила так: «А за что благодарить? За счастье общения с внучкой?»
Но чем больше я общалась с Мариной, тем больше у меня стало появляться сомнений: а не сгущает ли она краски? И так ли уж безупречна эта женщина-страдалица? Поскольку слова — это одно, а факты — совсем другое.
Несмотря на то, что она, на чем свет поносила своего мужа, на деле, похоже, все было не так уж и критично. Ежегодно Марина уезжала отдыхать за границу, постоянно покупала себе наряды. А вскоре она оставила работу — их филиал перевели в другой город. И с упоением принялась бегать по выставкам, взяла абонемент в бассейн. Но при этом продолжала жаловаться на свою невыносимую жизнь.
— Представляете, когда мне пришлось оставить работу — нашу контору перевели в другой город, я предложила свою помощь, но они отказались. Меня бы устроил вариант, когда три дня с ребенком — няня, а два — я, но дочка и на это не согласилась. Им, видимо, проще чужому человеку деньги платить...
— Так ты хотела, чтобы они давали тебе деньги за эти два дня? — насторожилась я.
— А почему бы и нет? Сколько средств мы с мужем в них вбухали, уж могли бы теперь и сами нам помогать. Аленка — девочка непростая, я очень с ней устаю, поэтому считаю справедливым, если бы мой труд по воспитанию ребенка, хоть как-то компенсировался.
— Но это, же твоя родная внучка! — попыталась усовестить ее Наташа.
— Да ведь получается, что родные нынче — хуже чужих! — парировала она. — Вот что я от них хорошего видела? Только с вами и отвожу душу... Мы с Натальей переглянулись и, похоже, сошлись в едином мнении: наша Марина — та еще штучка. Наверное, все претензии, которые она предъявляет близким, имеют под собой основания. Но, судя по всему, для своих родных и она сама — далеко не ангел.