Каждый раз отправляясь куда-то на поезде, я, помимо воняющего старостью вагона, носков в проходе, запаха варенных яиц, курицы и водки, предвкушаю как забравшись на верхнюю полку, буду просто лежать и смотреть в окно. Особенно интересно смотреть в окно осенью и зимой. Ты бережно выбираешь песню в своем плейлисте, завариваешь чай и начинаешь наблюдать.
Наблюдаешь ты, в основном, за какими-то палками, камнями, разбитыми постройками и прочей непотребной ***, которая стоит тут с начала времен, и будет стоять, даже когда от тебя останутся только зубные коронки. Тем не менее, во всем этом есть неподдельная магия. Допив чай, я обычно выхожу покурить в тамбур и прикладываю руку к замерзшему стеклу – жду, пока появится просвет в форме моей ладони - чтобы видеть чего там снаружи происходит, и обязательно чувствовать себя этаким проклятым поэтом, у которого ни кола ни двора. Похожие чувства можно испытать в аэропорту в дождливую погоду, если, впялившись в окно, смотреть на рулежку огромных Боингов и полуразвалившихся ТУ-204, которые через мгновение, чартерным рейсом, унесут уже в стельку пьяных туристов в сказочный город Шарм-Эль-Шейх.
Но вернемся к поездам. Самым занятным ощущением для меня всегда было и будет то чувство, которое испытываешь, когда снаружи проносится покосившаяся изба путевого обходчика, из трубы которой валит дым. В такие моменты мне больше всего на свете хочется оказаться там, внутри. Хочется сидеть на диване, производства какой-нибудь куйбышевской мебельной фабрики, глушить водяру из алюминиевой кружки, и вести беседу с пожилым мужиком, который надел свитер с оленями на три размера больше и зарос бородой еще до того, как это стало мейнстримом. Он бы курил «Беломор» и рассказывал печальные истории о бляди Маруське из села Славянка и о никчемно прожитой жизни. После затянувшейся паузы он бы утер накатившую внезапно слезу, а я, похлопав его по плечу, исчез, снова оказавшись в вагоне поезда, который движется в никуда.