Оказывается, у новогодней ёлки в России судьба складывалась совсем не просто. А у Дедушки Мороза и вовсе пролетарская биография. Его "отцом" считается член сталинского политбюро известный палач Постышев. Тот самый Постышев, что организовал репрессии и голодомор в Украине, проводил коллективизацию и стоял у истоков большого сталинского террора.
Человек с изощренным маниакально-депрессивным воображением, которому всюду мерещились враги: на этикетках спичечных коробков, на обложках школьных тетрадок, на разрезе колбасы сорта "Любительская". И даже в пламени спички он видел профиль Троцкого.
Конечно, идея придумать русский символ Нового Года могла принадлежать только Иосифу Виссарионовичу. Странно, что вождь народов поручил её реализовать Постышеву, а не какому-нибудь более благородному персонажу из своего окружения.
Занятый неустанным поиском врагов советской власти, Постышев не стал долго раздумывать над поручением генсека. Взял из западноевропейской мифологии готовый образ пожилого жизнерадостного эльфа Санта Клауса и окрестил его "Дедом Морозом" (на бОльшее у него фантазии не хватило).
Вообще, появление ёлки, как главного атрибута Нового Года, как и многое другое на Руси, было инициировано царем-реформатором Петром I. Пушистая красавица не сразу вписалась в новогодний интерьер. Крестьяне считали её деревом печали. А после того, как царь Пётр приказал украшать еловыми лапами крыши кабаков и трактиров, все питейные заведения в народе стали звать "ёлками". При сразу испортившейся репутации ёлки дворяне тоже не больно стремились пускать ее в свои парадные залы. Но где-то к концу XIX века она все-таки прочно там обосновалась, став атрибутом не только Нового Года, но и Рождества.
Правда, в 1914 году на волне антигерманских настроений Священный Синод и ультра-патриоты пытались запретить новогоднюю елку, как "чисто немецкое изобретение". Но у них ничего не получилось.
Зато у большевиков с их маниакальной одержимостью все получилось. В 1922 году ёлку вместе с Рождеством запретили как "поповский пережиток", поручив комсомолии организовать взамен "комсомольские святки". Но традиция сия в массах не укоренилась. Комсомольцы так расстарались на радостях, что берега попутали, и даже ни с кем не церемонящийся Ленин осудил их за "вредное хулиганство".
Гениальная мысль реабилитировать ёлку, как и придумать русского Санта Клауса, могла посетить только Сталина. Нет, она могла посещать кого угодно и сколь угодно, но это ничего не значило. Только мысль, рождённая в голове вождя народов, имела право на реализацию.
28 декабря 1935 года газета "Правда" публикует статью Постышева о праздновании Нового Года вместо "поповского" Рождества и официальном признании ёлки. А в 1937 году Постышев выводит на сцену Дома Союзов и официально представляет нового героя "советской мифологии" – Дедушку Мороза, который после этого становится обязательным атрибутом пролетарского Нового Года.
Партийный "отец" Дедушки Мороза ещё много чего накуролесил. В своей маниакальной одержимости приказал, например, изъять из продажи миллион коробков спичек, а в ряде городов и районов в августе 1937 – все школьные тетрадки (1-го сентября детишкам не на чем писать было). Его больному воображению повсюду мерещился профиль Льва Давидовича Бронштейна (Троцкого), он выглядывал на него даже из невинных детских рисунков. В разрезе аппетитной "Любительской" колбасы путём долгой концентрации внимания сталинский идеолог разглядел фашистскую свастику. И на помойку – бедную колбаску!
Как большинство сталинских соратников Постышев плохо кончил. Был арестован за связь с троцкистами (вот она, ирония судьбы!) по доносу другого сталинского соратника Льва Мехлиса (который сам боялся доноса Постышева и решил его опередить). И в феврале 1939-го расстрелян энкавэдэшником во внутреннем дворике Бутырки.