Голубые флажки вертелись на веревке, крепленой к дому, как на вертеле. И ветер был сильный.
Братья работали во дворе, копали трехметровую яму под зимние заготовки. Яблони шелестели листвой, касаясь холодными листьями их разгоряченных спин.
- Я в дом, - сообщил Адай, и вскочил на крыльцо. Вытер руки о грязное промокшее от посуды полотенце, вытер нос и зашел в туалет. Там долго всматривался в свое лицо с четкими чертами. Потом почувствовал дискомфорт в основании позвоночника. Он потянулся рукой туда. И ощутил нарост, словно кость пошла дальше, обтянутая грубой кожей. Он отдернул руку, испугавшись. Затем повернулся к зеркалу и хорошенько рассмотрел себя. Окно из туалетной комнаты выходило в сад, вот и в этот раз он испугался, когда там прошла мать Грая, но окно было затемнено. Кто проектирует такие туалеты?
Он поднял штаны на место. С таким даже к врачу не обратишься - засмеют.
Само пройдет.
Он пошел копать яму, и к концу дня забыл обо всех невзгодах.
Только начав засыпать, чертов нарост снова мешался в белье и не давал ему заснуть. Девушки у него не отсутствовала, как и все лица, которые случайно могут обнаружить это.
Адай поджал края одеяла со всех сторон и окончательно вырубился. Когда братья начали просыпаться. А они всегда вставали в одно время и шли помогать по дому, он помедлил.
- Идите, я догоню.
- Халтуришь, - улыбнулся Дайет, накинул лямки камбинезона и прикрыл дверь.
- Знаю, - ответил он себе, и снова дотронулся до отростка. С тех пор артефакт только увеличивался. Сложно было вести себя как раньше, когда из зада торчит хвост. Он читал о таком синдроме. У многих людей начинают развиваться бессмысленные рудименты. Но времена изменились и теперь за такое засмеют. Поэтому Адай наступал себе на горло и молчал, когда крайний позвонок хвоста впивался в ягодицу, старался улыбаться искренне за семейным столом.
- Что с тобой? - спросила жена его отца. - Я чувствую, что тебе плохо.
Мать Грая прикрыла глаза. Он была потомственной ведуньей по материнской линии, и тонко чувствовала скрытые эфиры, хоть и не развивала этот дар.
Он живо вытянулся в струнку, убил все предательские мысли и кристально чисто ответил ей взглядом.
- Свеша, все отлично, я не выспался, но ваше внимание подбодрило меня, благодарю.
Отлично, он даже сам себе поверил. Говорили же, ему надо идти на актерское, а он не слушал!
До конца дня он был на позитиве, жизнь идет своим ходом и ни одна живая тварь не догадается о том недуге, который его постиг. Он не допустит их несчастья. С того момента он сделал целью своей жизни - сокрыть это проклятие от своих родных. Такое недоразумение не должно проникнуть в их светлый мир, это ошибка. Он защитит их от этого.
Через два месяца Адай начал загибаться. Хвост мешал ему ровно стоять, спокойно думать, свободно передвигаться, без мыслей, что он будет выпячиваться через штаны. Он привязывал его веревкой к бедру и ходил, чуть прихрамывая. Но и этому нашел достойную ложь.
В пятницу, на сороковой день смерти дяди Роя, все собрались за щедрым столом, зажгли свечи, было уютно и он забыл обо всех заботах, правда, все также часто отлучался в ванную, чтобы привязать хвост на место, так как тот обрел самостоятельную иную жизнь и реагировал на каждое слово, стараясь проявить характер и расставить акценты после каждого слова своим дерганьем.
Тогда, после сладкого, Свеша опустила шторы и зажгла боковой свет, а верхние лампады вырубила. Они оказались в интимной таинственной обстановке. И она произнесла речь, которая запомнилась ему на всю жизнь:
- Дети мои, вы вольны делать то, что вы хотите. Ваша главная задача - быть счастливыми. Но если у нас есть шанс помочь, - она посмотрела на свою сестру с блестящими глазами, которая работала хирургом, - мы с радостью будем помогать вам и проявлять лучшие свои качества, пользоваться талантами, чтобы помочь друг другу. Будьте открыты перед нами и друг другом, и пусть свет Вселенной изольется на вас.
Адай был в восторге от выступления, но ни в коем случае не принял их на свой счет, укрепился в своем решении.
Хвост рос с каждым днем. Через год ему пришлось удариться в ислам, чтобы носить длинные рясы и прятать хвост. А еще через пару лет - признаться, что он берет обет брахмачарьи, и уехать в горы, чтобы его никто не видел.
Адай сдержал слово. Он видел, как страдают близкие от его скрытности. Они видели его сильным защитником, как он и хотел. Но он сделал лучшее, на что был тогда способен в своем развитии - избавил их от себя, раз не может скрыть от них хвост. Братья звонили ему и обвиняли, что он предал свою семью и все, что сам любил, предал себя. Но Адай был уверен, что поступил правильно.
В горах его хвост вырос на полтора метра, и он уже не мог вернуться назад, поэтому в письме телеграммой он попросил братьев позаботиться и о своей матери Ханнье, потому что сам уже не мог.
Он жил на отшибе, проводил дыхательные практики, ни разу не пробовал отрубить хвост, потому что боялся боли. Он чувствовал себя настоящим мужчиной, который уберег весь род от проклятия.
Он умер в спокойствии, окруженный пением птиц и звоном дальних колоколов из ашрама.
После его смерти у Грая родился сын, у которого обнаружился тот же дефект еще в пятилетнем возрасте.
Мальчик сразу начал жаловаться, вертеться и капризничать. Сестра Свеши за два часа сделала ему операцию, ее знакомый врач провел профилактику, они изъяли бракованные гены, и это больше не мучило ни сына Грая, ни его потомков. Вся семья после этого поняла, почему Адай покинул их, но это решили не обсуждать.
Все итак все понимали. Сестра попросила сдать анализы все семейство и, под присмотром специалистов, ген изъяли и из их организмов. Все вздохнули полной грудью. Они жили семьей, они жили вместе.
Авторы: Сестры-близнецы Мельниковы. Мы публикуем черные сказки каждый день.
Если понравилось наше творчество - подписывайся на канал, поддержи нас)