Несмотря на то, что серия «Родина» фотографа Данилы Ткаченко уже была показана на Красноярской биеннале, а с конца ноября демонстрируется в Берлине, бурному общественному обсуждению она почему-то подверглась всего неделю назад. Суть провокационного (с точки зрения наблюдателей) проекта в том, что фотограф путешествует по стране в поисках заброшенных деревень, которые и поджигает ради эффектного кадра. Strelka Magazine вспомнил другие, не менее интересные работы художника и попытался разобраться с тем, кто он и откуда пришёл.
КТО ТАКОЙ ДАНИЛА ТКАЧЕНКО?
Выпускник главного поставщика российских современных художников, Школы Родченко (2014), к моменту выпуска был номинирован на большие премии фотографии — World Press Photo и Leica Oskar Barnack Award. Год спустя вошёл в список 30 under 30 агентства «Магнум», участвовал в параллельной программе последней «Манифесты» и номинировалсяна премию Кандинского. На «Манифесте» его показывали в рамках «12 задумывающихся фотографов», и этот титул он заслужил без всяких шуток: на первые две большие серии, «Закрытые территории» (2015) и «Побег», он потратил по три года.
«ПЕРЕХОДНЫЙ ВОЗРАСТ», 2013
Для ранних серий Ткаченко важен лейтмотив перехода из одного состояния в другое. Так, серия «Переходный возраст» рассказывает про подростков, для которых это странное транзитное состояние характерно как мало для кого другого.
«ПОБЕГ», 2014
«Побег» сделал фотографа знаменитым и принёс ему премию World Press Photo. Он искал героев, которые по своей воле решили стать отшельниками: собирал информацию в газетах и лесничествах, узнавал подробности у местных жителей. «Побег» продолжал идею о смене состояния и глубоких переменах внутри и был связан с размышлением о том, почему отшельники уходят от общества и что происходит с человеком, когда он теряет свою социальную маску.
«ЗАКРЫТЫЕ ТЕРРИТОРИИ», 2015
С «Закрытых территорий» начался длинный цикл архитектурной съёмки. Ткаченко снимал секретные объекты (среди них — штаб-квартира болгарской коммунистической партии, тропосферная антенна с российского дальнего Севера и несколько заброшенных обсерваторий в Казахстане), военные памятники, ступени космических ракет и даже экран биозащиты от излучения радиолокационной станции. После по-тропически интенсивного «Побега» «Территории» кажутся минималистичнее, лаконичнее и строже. Места для съёмки он долго выбирал летом, а потом уже зимой приезжал на каждое из них в ожидании погоды и нужного света.
«Закрытые территории» продолжают размышление о человеке, природе и культуре, но намного важнее, что здесь начинается новая тема: внимание к советской утопии, модернизму, наследию (как правило, в виде буквальных или метафорических руин как будто другой цивилизации) и пустоте, а каждый проект оказывается символическими похоронами этих руин.
«ПОТЕРЯННЫЙ ГОРИЗОНТ», 2016
Тема утопии сгущается в «Потерянном горизонте»: по ночам Ткаченко фотографирует культовые объекты советской архитектуры, символы коммунизма и идеологический концентрат пропаганды советской власти. Стадион «Спартак», воронежский памятник атому, санаторий «Дружба» в Евпатории — каждый из этих объектов подсвечивается ярким прожектором и проявляется на кадре 6*6 как заключённый в чёрный квадрат, буквально отсылая к идеальной утопии Малевича, которую в жизнь как будто и стремилась воплотить советская власть. Фактически это первый художественный проект Ткаченко, от которого не остаётся ощущения пусть и кропотливого, но репортажа: художник здесь как будто движется в сторону выстраивания символического советского каталога в духе поздних работ Гриши Брускина.
«МОНУМЕНТЫ», 2017
Для «Монументов» Ткаченко с ассистентом находили заброшенные храмы и пытались добавить к ним геометрические формы: либо поднимали рядом огромные конструкции, либо закрашивали на стенах церквей геометрические фигуры, либо накрывали храмы чёрным полотном. В этом проекте собирается всё: и перфекционистски выстроенный кадр, который требует долгой подготовки, и супрематическая игра с объектом — геометрические фигуры также задают раму уже буквально иконическим изображениям. Как и во всех предыдущих работах, фоном звучит тема постапокалиптической России, отчасти экзотизируя и одновременно эстетизируя страну. Важно, что на смену советской утопии в фокус объектива Ткаченко попадает новый сюжет: в то же безвременье, что и советская утопия, попадает деревянная Россия: за последние 20 лет, как пишет художник в сопроводительном тексте к следующему проекту, с карты России исчезло 23 000 деревень, которые государство было не заинтересовано развивать.
«РОДИНА», 2017
Здесь происходит удивительный переход художника к акционизму. Если прежде он методично и даже медитативно выстраивал кадр, то здесь впервые вторгается в пространства объекта — притом радикально. Сожжение деревень кажется полной антитезой «Закрытым территориям», но, с другой стороны, между ними обнаруживается явное сходство: если там во льдах сосредоточилось постреволюционное наследие, то здесь уже горит то, что нам осталось от дореволюционной России. И то и другое — архитектурные руины прошлой цивилизации, дома, которые люди оставили. Ткаченко подчёркивает, что принципиально выбирал не просто покинутые деревни, но объекты, которые не подлежат восстановлению, — «гнилые дома с проваленной крышей».
Одна из причин такого шума вокруг акции Ткаченко заключается в том, что её трудно отнести к какому-то классу художественных явлений. Культовая сцена из «Рублёва» Тарковского по своей сути имеет мало отношения к происходящему. Большие скоморошнические поджигания условной архитектуры в Николо-Ленивце — событие скорее ярмарочного, коллективного толка; точно так же, как и сотня костров, которые этим летом развёл молодой сибирский художник Алексей Мартинс в николо-ленивецком поле, — скорее архаический жест, призывающий собираться вместе.
Как отметил арт-критик и коллекционер Владимир Дудченко, сравнивать Ткаченко и Павленского также принципиально неверно: один — «про политический акционизм, про социальный жест. Ткаченко — про модернизм или его циклический конец. Он, в общем, про производство изображений с дополнительным измерением. В сравнении с Павленским он очень, очень коммерческий». Трудно роднить Ткаченко с акционизмом в том смысле, что ни к кому он своим проектом не обращается: съёмки были сделаны год назад без каких бы то ни было попыток привлечь к ним внимание.
Но ещё больше затрудняет попытку категоризовать эти работы общая эстетика Word Press Photo: от беглого взгляда на работы может создаться чувство, что он — корреспондент на какой-то войне, где горят русские деревни. В состояние короткого когнитивного шока приводит тот факт, что сам же корреспондент эти деревни и поджёг.
Текст: Марина Анциперова
В материале используются фотографии Данилы Ткаченко
Подписывайтесь на Strelka Magazine в ВКонтакте, Facebook, Telegram