На днях благодаря усилиям московского фонда «Эволюция» в Пензе состоялся «2хЛекторий». В рамках этого научно-образовательного события своим видением проблем в области ВИЧ и СПИД поделился лаборант-исследователь лаборатории генных и клеточных технологий факультета фундаментальной медицины МГУ Максим Казарновский. СРЕДА встретилась с ним, чтобы узнать о главных мифах вокруг опасной болезни, влиянии церкви на общественное мнение по поводу ВИЧ, а также о том, как убедить ВИЧ-диссидентов лечиться.
Лет пятнадцать-двадцать назад о СПИДе и ВИЧ говорили и писали очень много. Сейчас общественное обсуждение этой темы сошло на нет. Проблема вроде как перестала существовать. В чем дело?
Насколько я понимаю, у нас в стране есть задача не увеличивать количество людей, которые обращаются по поводу лечения ВИЧ. Россия слишком горда, чтобы признать необходимость помощи в борьбе против этой угрозы и то, что ситуация с распространением и лечением ВИЧ у нас где-то на уровне Зимбабве. Кстати, в Африке Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) пытается активно решать проблему. Люди там бесплатно получают всю необходимую терапию, которая оплачивается из средств ВОЗ, а не из бюджетов небогатых африканских стран.
В России на законодательном уровне закреплено, что ВИЧ-инфицированные граждане должны получать лекарства бесплатно, за счет государства. Стоимость месячного курса лечения одним препаратом оценивается в сумму от 20 до 100 тысяч рублей. Представьте, во что бюджету обойдется полный курс при условии, что ВИЧ-терапия – пожизненная, то есть лечить некоторых больных за счет государства необходимо будет по 40-50 лет. Возможно, именно поэтому тему и не муссируют.
Тем не менее, люди должны знать о ВИЧ и СПИДе гораздо больше, чем им известно сейчас. Вы видите проблему в недостатке информированности россиян по этой теме?
Между академическими и прикладными знаниями существует большой разрыв. Люди знают, что если принять аспирин, температура снизится, перестанет болеть голова и так далее, но как именно работает иммунитет, они представляют себе очень приблизительно. Максимум, это знания на уровне: один раз переболел ветрянкой - больше никогда не заболеешь. Это базовые прикладные знания, которые не имеют под собой научной биологической основы. Наверное, в целом это нормальная ситуация. С моей точки зрения ненормально то, что есть много людей, которые начинают использовать в лечении болезней ложные системы – поклонники гомеопатии, противники вакцинаций. Их мнение слышат, оно становится доминирующим для значительной части россиян, которые начинают верить, что гомеопатия работает, вакцины не действуют, а ВИЧ вообще не существует. Эти ложные представления ложатся на пробелы в людском образовании. Это основная проблема, поэтому я и читаю иммунологические лекции.
Расскажите о трех, на ваш взгляд, главных мифах, связанных с ВИЧ.
Первый – то, что ВИЧ не существует. Здесь и комментировать особо нечего. Второй – этот вирус придуман кем-то и где-то используется в качестве биологического оружия. На самом деле мы проследили историю возникновения вируса и знаем, что он появился в 20-х годах прошлого века, когда даже если бы кто-то очень хотел разработать биологическое оружие такого типа, не смог бы этого сделать. Третий миф – ВИЧ не является причиной СПИДа. Есть люди, которые вполне резонно заявляют, что ВИЧ-инфицированные умирают от гриппа, от пневмонии и чего угодно еще, но только не от СПИДа. У них не укладывается в голове, что воспаление легких – это прямое следствие ВИЧ, и лечить нужно именно его.
Изменился ли в последнее время вирус иммунодефицита под воздействием лекарств? Стало ли его сложнее лечить?
Довольно серьезная проблема есть с антибиотиками - устойчивость супер-бактерий к лекарствам. ВИЧ - это не бактерия, а вирус, но он тоже может меняться. Особенность в том, что в отличие от антибактериальных препаратов, которые пятьдесят лет назад почти сразу попали на широкий рынок, и люди начали абсолютно бесконтрольно их применять, лекарства против ВИЧ стали применять относительно недавно и под строгим врачебным контролем. Все антиретровирусные препараты назначают врачи, кроме как для терапии ВИЧ они больше нигде не используются. Соответственно, если люди лечатся от вируса иммунодефицита и делают это правильно, соблюдают все предписания врача, условий для возникновения каких-то мутаций вируса немного. Сейчас в нашем распоряжении есть множество препаратов против ВИЧ, и если у пациента появится устойчивость к одному из них, не составит труда подобрать новую эффективную схему лечения. В целом, вирус иммунодефицита человека меняется, но очень медленно. Специалисты этот процесс контролируют и смогут очень оперативно отреагировать. Не думаю, что ситуация станет острой в ближайшее время.
Как вы уже заметили, немало наших соотечественников отрицает само существование ВИЧ и СПИДа. Как вы бы доказали человеку, что ВИЧ и СПИД существуют?
Самый яркий аргумент ВИЧ-скептиков следующий: вирус иммунодефицита никто не видел. Однако теперь ученые его сфотографировали и могут показать его сомневающимся. Проблема в том, что очень трудно убедить человека в том, во что тот искренне не верит. Исходя из этого, с ВИЧ-диссидентами я боролся бы фактами исключительно прикладного характера: вот пациент, который не лечился и умер, а есть другой - он лечился и жив. Я думаю, что много людей еще не определилось, верят они в ВИЧ или нет. И тут можно действовать только просвещением, информированием.
Как быть с людьми, доверяющими авторитету церкви, представители которой нередко отрицают реальность ВИЧ?
Возможно, священники - большие специалисты в вопросах спасения души, но они не слишком сильны в биологии. При этом они - властители дум значительной части общества, и люди склонны им верить. Так что это серьезная проблема. С другой стороны, я уверен, что мнение о том, что ВИЧ не существует, распространено в этих кругах не так широко, как принято думать. Конечно, в любой среде есть маргиналы, которые говорят больным – идите и молитесь. Но мы периодически проводим мероприятия по информированию о ВИЧ, и, я скажу вам, что представители РПЦ в них участвуют. Они приходят и говорят о нравственности, чистоте души и прочих подобных вещах, но главное - они приходят туда, где четко говорят, что ВИЧ существует, и не возражают этому. Я не слышал, чтобы какой-то священник на этих лекциях заявил: «Вы тут ерундой занимаетесь, а ну-ка быстро все в храм». Так что мне кажется, у церкви нет консолидированной позиции по данному вопросу, и более того - она не очень хочет ее вырабатывать. Нас это устраивает: пусть церковь занимается своими делами, а мы, биологи, своими.
Если бы вы были министром здравоохранения, что предприняли бы для изменения ситуации с ВИЧ?
Выбивал большие суммы денег. Мы либо финансируем борьбу с вирусом, либо признаем, что нам нужна сторонняя помощь. Есть всемирная программа по борьбе со СПИДом «90-90-90». Согласно ей, до 2020 года 90 процентов ВИЧ-инфицированных должны знать о своем положительном статусе. Из них 90 процентов должны получать терапию, и у 90 процентов таких людей вирус в крови по итогам лечения не должен быть обнаружен. Современная терапия настолько эффективна, что мы можем снизить вирусную нагрузку. Всемирная организация здравоохранения готова на это работать. Вдохновляющим примером для ученых служит борьба с оспой, которую победили к 80-м годам прошлого века, успех в противостоянии с полимиелитом, которым в прошлом году заболело всего 13 человек в мире. Мир научился эффективно лечить даже чуму, которой и сегодня заболевает примерно 500 человек в год. Восемьдесят из них в прошлом году, к сожалению, умерли, но остальные выжили. Мы приближаемся к победе над многими болезнями, и у нас есть все основания быть уверенными в том, что ВИЧ тоже сможем победить.
Насколько хорошо сейчас финансируются исследования ВИЧ и СПИДа?
Фармкомпании вкладывают большие деньги в исследования, потому что им выгодно продавать препараты. Гиганты индустрии пристально следят за теми, кто исследует вирус, в том числе и в России. Если кто-то говорит, что готов патентоваться и выходить на уровень стартапа, фармкомпании тут же заявляют, что готовы купить идею и технологию. Если найдется компания, которая предложит конечное решение проблемы, она возьмет все деньги на рынке. Это огромный стимул продолжать исследования.
Максим, а как вы пришли к решению заняться исследованием и просветительской деятельностью в области ВИЧ?
Я заинтересовался проблемой после трагических историй с девочками из Тюмени и Питера. Тогда и понял, что общество слабо информировано о том, что происходит в сфере изучения и распространения ВИЧ. А еще два года назад в МГУ проходил форум «Стоп ВИЧ-СПИД». Меня поразило, насколько он формальный и бюрократизированный, насколько не достигает заявленной цели. Люди выходят на сцену, танцуют и поют, произносят заученный текст, который содержит мало практического. Это просто флешмоб. Перед корпусом, где проходил этот флешмоб, стоял автобус, в котором можно было провериться на ВИЧ. Вот и вся практическая польза. Сколько человек прошло через тот единственный автобус? Пять, десять, пятьсот? Даже если пройдут все студенты МГУ - это слишком мало. Так победы над ВИЧ не одержать. Есть лишь видимость, что идет какая-то борьба, а в действительности необходимо просвещать людей, говорить, что ВИЧ излечим, что это необязательно болезнь маргиналов, и требовать от государства, чтобы оно выполняло собственные обязательства. Вот просвещением я и пытаюсь заниматься.