Сильная боль нижней левой четвёрки заставила перейти с обычных обезболивающих на кеторол в ампулах. Который уже день я напоминал наркомана? Не помню. Каждые пять-шесть часов у меня терялась способность мыслить и действовать, и чтобы вернуться к жизни, надо было чем-то надпиливать горлышко ампулы, надламывать его, выливать жидкость в ложку и выпивать содержимое.
Космос сломался. Секрет не действовал. Всё, за что бы я ни взялся и что бы ни загадал, выходило из рук вон плохо или не получалось совсем.
В тот день хотелось остаться дома и сыграть в Civilization VI, чтобы решить все мировые конфликты военным путём и посмотреть, останется ли после этого жизнь на Земле. Но утраченный дар контролировать свою жизнь не позволил сбыться даже этим простым планам. Подруга подкинула проблем. Родня с самого утра устроила акцию террора. Незавершённые дела выгоняли на улицу под липкий, как дешёвый лубрикант, снег. Как я ни искал, в моей пятиугольной комнате не было места, чтобы спрятаться.
Громко хлопнув дверью, я выбежал из дома. На плече болтался наспех собранный рюкзак со сменным бельём, шерстяными носками, аптечкой и документами. В плеере были только проверенные временем песни. В принципе, с таким запасом можно было отправляться хоть на Валаам, хоть на Китайскую стену и, в общем-то, куда-то туда я и собирался. Надо было только где-то достать тысячу рублей, чтобы поставить мышьяк и временную пломбу и маршем отправляться голосовать на трассу.
Тысяча, конечно же, никак не хотела найтись. Одолжить оказалось не у кого, а собственные деньги последний раз мне встречались недели две назад, и то так — мельком, — как девица в красном. Срыв планов удручал сильнее, чем этот город, хлюпающий и скрипящий от простуды, которая, казалось, охватила каждого его жителя. Если бы в мире существовала тайная организация, желающая испытать биологическое оружие под видом борьбы с насморком, ей нужно было делать это здесь. Но никто ничего не испытывал. Разве что я — гнев — к каждому чихающему и сморкающемуся статисту этого моноспектакля. Грёбаное «апчхи!» доносилось со всех сторон и звучало чаще, чем эхо в узком ущелье во время сражения отряда Леонида и армии Ксеркса. А каждый громкий звук отзывался во мне болью, молнией проходящей через всю нижнюю челюсть вверх в ушную раковину и дальше — прямо в центр лобной кости.
Страховой полис был потерян неизвестно когда и неизвестно где. Наверное, в один из многочисленных переездов с места на место. Без страховки, без денег и с отвернувшимся космосом шансы на стоматологическую помощь стремились к нулю, и я совершенно не удивился, когда меня погнали поганой метлой из регистратуры.
Времени было чуть за полдень. Зуб начинал подвывать. Очень хотелось сделать что-то плохое. С предыдущей дозы как раз прошло пять часов, и если бы не Алёна и её Тойота, удачно подвернувшиеся мне на светофоре возле Кропоткинской, то не представляю, где бы мне ещё удалось быстро и без лишних вопросов произвести свои сомнительно выглядящие, но так необходимые для возвращения к жизни процедуры.
Пока я ставился, выходил из сумрака и учился заново различать все пятьдесят оттенков серого, выяснилось, что Алёне, по большому счёту, в ближайшие несколько часов абсолютно нечего делать, и она не против провести это время со мной.
Большую часть наших бездумных передвижений по городу я молчал, а она говорила. Говорила в основном по делу, и надо было не молчать, а записывать все её толковые советы, чтобы они не вылетели из головы со следующим приступом боли. А я молчал и думал о том, как сильно она изменилась с момента нашей последней встречи. Если убрать за скобки её потрясающую внешность, стиль и — отдельным пунктом — первоклассную натуральную грудь, то когда мы виделись два года назад, Алёна была шпаной. А сейчас — дети, новенькая Тойота, муж, грудь и, главное приобретение, простые житейские мудрость и спокойствие.
Так мы — молчаливый я и мудрый неотразимый Алёнин бюст — доехали до страховой, куда меня затолкала моя провожатая и заставила получить временный полис. Через двадцать минут день стал немного красочнее. В кармане лежала страховка, и казалось, будто даже пульсирующие сигналы SOS, испускаемые нижней челюстью чётко по графику, стали чуть тише.
Алёне было пора.
Я не успел напрячься по этому поводу, потому что позвонили парни и попросили триста рублей. На моё объявление о банкротстве они отреагировали просто – приезжай, что-нибудь придумаем. Приблизительно через час мы сидели и курили, размышляя над тем, что можно придумать.
Надо сказать, что парней мало интересовали мои проблемы — хватало своих. Поэтому, выслушав мой рассказ, они предложили старый способ избавления от проблем — свалить на рыбалку и, если повезёт, на кого-нибудь поохотиться. Предложение было похоже на горящую путёвку «ол инклюзив». В турпакет входили: уехать из города, кого-нибудь пристрелить, отвлечься, развлечься, водка и спальное место. Заглянув в рюкзак, я убедился, что болеутоляющего достаточно, и согласился познать все особенности национальной чего бы то ни было.
Худший день недели подходил к концу. Зуб перестал ныть. Космос, хоть и с огромной погрешностью, снова начинал работать.