Вечером я вспоминала своих бабушек и думала о том, как удивительно они умели обживать пространство и время.
Утренняя каша - гимн любви к внучке: красные дорожки варенья на сливочно-желтой поверхности манной каши. Ложка прокапывает рвы и тайные ходы в густой каше, варенье растворяется в сладких глубинах манных сугробов.
- Варенья мааало! - есть кашу не очень-то хочется.
Но тут же новые алые ручейки растекаются по тарелке.
Клубничные, малиновые и вишневые потоки не иссякали никогда. Тяжелой грудой высились пропитанные сливочным маслом блины.
По праздникам в больших алюминиевых кастрюлях хранились малюсенькие пирожки с тремя видами начинок - с мясом, капустой и яблоком.
Кто бы мне что ни говорил, но еда - это любовь, это одна из главных тайн такого древнего женского чародейства, когда твоя нежность и забота по капле перетекает в эти большие кастрюли, в жаркие сковородки и холодные кувшины с компотами.
Ничто не сравниться с едой, приготовленной любящей женой, мамой и бабушкой. Прекрасные запахи делают дом домом.
А разноцветные нитки и клубки наполняют его смыслом. Нитки связывают пространство и усмиряют время.
Моя маленькая сухонькая прабабушка Груня сидит со спицами. Спицы мелькают в её руках, раскручивается серенький клубочек, тянется бесконечный рассказ:"А как сватать меня приехали, я от стыда спряталась..."
Женские судьбы моих бабушек такие же трудные, как и вся история моей многострадальной страны. Эти войны и революции, голод и тяжелая работа... Как же смогли они остаться среди всего этого такими светлыми и радостными, нежными и несгибаемыми? Совершенно непонятно.
Сердце моё сжимается от благодарности, как только вспоминаю я тёплый толстый ковёр с разбросанными на нем игрушками, сказки в ночной тишине, когда вся комната становится продолжением волшебного сюжета, а ветер так таинственно колышет занавески, что становится совершенно понятно: всего мгновение осталось до чего-то удивительного и необыкновенного. И если бы хоть раз удалось не уснуть ночью, то абсолютно точно все эти принцы и принцессы из сказки ворвались бы вихрем прямо в открытую форточку и, сверкая волшебными нарядами, закрутились бы вокруг нашей с бабушкой постели.
Мои бабушки никогда не ругали меня и даже никогда не воспитывали. Они просто любовались внучкой и глазами впитывали каждое моё слово и движение. Именно поэтому тогда, перед ними, я блистала всеми возможными талантами: пела и танцевала, рассказывала стихи и даже вязала шарфики и носочки.
Нет моих бабушек. Я больше не пою и не декламирую стихи, редко танцую и совсем не умею вязать.
А все же жива я до сих пор именно той любовью, которой напитали меня мои любимые бабушки. И моя к ним любовь осталось все той же. Огромной.
