Возникновение на востоке городской цивилизации (7–5 тысячелетия) и классовых государств (4–3 тысячелетия) рабовладельческого типа нанесли удар по семье. Однако многотысячелетней запас прочности был столь велик, что она хотя и подверглась искажению, но всё же устояла и в своём преображении даже оказала серьёзное влияние на ход истории, на некоторые социальные учреждения, например, школы, и на моральную составляющуюся общества. Окончательно складывается новый тип семьи – патриархальный. Постепенно личная власть мужа над женой и детьми становится практически безграничной. Общественные формы бракосочетания и воспитания детей трансформировались. Но вот что интересно: возникшие школы копировали воспитание детей в семье как нечто идеальное и непререкаемое. Так, в древнейшем государстве Ближнего востока Шумере в 3 тысячелетии до нашей эры главу дома табличек (эдубба) называли отцом эдуббы, учителей – старшими братьями, их помощников младшими братьями, а учеников детьми. Поражает определённое совершенство её организации, она, как Афина из головы Зевса, вышла в полном вооружении. В древних ремесленных объединениях главу величали «отец-мастер», а в религиозных – «духовный отец». Традиция по типу семьи именовать учителя отцом стала распространяться по всей ойкумене. В «Притчах Соломона» мы слышим голос мудрого учителя: «Послушай, сын мой, наставление отца и не оставляй учения матери своей».
Древний Египет так же наследовал семью из первобытного мира, от родовой культуры земледельческого общества. По аналогии с мифическими божественными супругами отношения между мужчиной и женщиной строились на основе любви и равноправия. Как хозяйка дома, женщина участвовала во всех домашних делах, включая и воспитание детей. Судя по египетским сказаниям, детей охотно рождали, так как по их верованиям именно дети могут дать родителям новую жизнь, правильно совершив погребальный обряд. Праведная семейная жизнь определяла и счастливую загробную жизнь. Анубис, бог смерти, как это изображалось на стенах погребальных камер пирамид, взвешивал души умерших, а вместо гирек клал «маат», записанный на папирусе кодекс чести. Бог Тот олицетворял мудрость и справедливость, он фиксировал результаты «взвешивания», и если поведение человека и «маат» уравновешивались, то умерший считался прошедшим испытания и начинал новую, теперь уже загробную жизнь. Это напоминает крайний, уже посмертный обряд инициаций, распространённый в родовом обществе и перенесённый, как универсальный инструмент, в раннеклассовое общество. В «Поучении гераклиопольского царя» (22 век до нашей эры) говорится, что «мудрость – это прибежище для вельмож», то есть к этому времени выделяются богатые семьи, монополизирующие народную мудрость, зафиксированную в свитках, ставших недоступными простым людям в силу их безграмотности. Но в изустной передаче она продолжала бытовать и организовывать повседневную жизнь семьи.
В древнем Китае сложился особый иероглиф «си» – символ супружеского счастья. В Подлунной до сих пор существует обычай прощать все семейные обиды в ночь нового года, всех родственников и учителей, также считавшихся родными ученикам. Кун Фу-цзы (учитель Кун, Конфуций) проповедовал «возврат к древности», то есть к подавляющему господству семьи как способу создания идеального человеческого общежития.
В древнеиндийском сказании о Кришне («Бхагавата-пурана») даётся подробное описание семьи и воспитания ребёнка у индоариев сельской местности. Сказитель подчёркивает особую природу младенца, унаследованную от отца, матери и высшей силы. Растут дети вместе с Кришной в огороженном повозками пространстве, куда помещены также женщины и старики. У них полная свобода перемещений внутри огороженной площадки. Совсем как в русской семье, в полной свободе, по пословице о малых детях: «одна заря выгонит, другая загонит». Затем родители отдают Кришну, как того требует обычай, к мудрому брахману «на учение», где в уединении изучает он Веды и Веданги, осваивает искусство рассуждения и убедительной речи вместе со своими сверстниками. Это сказание удивительно перекликается с архаичной русской былиной «Волх», что вполне понятно, если учесть историческую связь славян с другими древними индоевропейскими народами, включая и собственно древнеиндийский этнос. В нашей былине, пожалуй, бросается в глаза большее влияние матери на воспитание ребенка, что может свидетельствовать о следах матриархальных отношений в семье: «А и будет Волх семи годов,/ Отдавала его матушка грамоте учиться,/ А грамота Волху в наук пошла», или о своеобразном переживании эпохи распада родовых отношений, участившихся войн между союзами племён, что не могло не сказаться на мужской части населения.
В царскую эпоху древнего Рима (8–6 века до нашей эры) латиняне также традиционно жили семьями. Покровительницей брака, супружеской любви и плодородия являлась жена верховного бога Юпитера – домовитая Юнона. Двери дома охранял лукавый бог Янус, имеющий два лица: для улицы и для внутренних покоев. Он как бы символизировал обособленность домашней жизни от жизни общественной. Эта двойственность, двуличие, классовое и сословное различие стали основой для всей городской цивилизации Европы и отличали её от славянского мира. Каков дом (семья-фамилия) – таковы и нравы.
Вернёмся к периферии городского мира древних цивилизаций. Она жила своей прежней деревенской действительностью. Индоевропейские народы, вооружённые бронзовыми мечами, а именно к ним принадлежали прапраславяне, на боевых колесницах вторглись в «цивилизацию богини» (М. Гимбутас). С этого времени в народной памяти начинают оседать в языке (словарный состав, архаичные сказания о любви, термины родства и так далее) золотые крупицы фольклора, накапливаясь от поколения к поколению, смешивая разные традиции. Общая тенденция индоевропейской мифологии отчётлива: место женщины-богини занимает мужчина-воин, герой, богатырь. Бог-громовик (Перун) вступил в небесный брак с женским божеством (Мокошь) и зорко следит за её покорностью ему, преследуя и жестоко наказывая за провинности и неверность. С XVIII по IX века до нашей эры на просторах от Карпат до Алтая, по всему широкому евразийскому степному коридору обитают индоевропейские народы, распространяя мужскую идеологию «булавы», символа власти героя-воина, степной знати. Охотники сибирской тайги и кочевники евразийских степей, два мира, объединённые новой «религией», расселялись целыми племенами и смешивались с земледельцами, обитавшими в тех краях ранее. В VIII-VII веках до нашей эры они заселили скифским населением Северное Причерноморье, создав своеобразное «варварское» искусство «звериного стиля». Эти народы оставались бесписьменными, но были уже далеко не первобытными, о чём свидетельствует их чрезвычайно сложная, многоимённая (боги и богини) мифология. Наступил железный век, перевернувший представления о семье, родственных отношениях, можно cказать, с ног на голову.
Славянский мир не спешил за городской цивилизацией, он ещё несколько тысячелетий (с 3 тысячелетия праславянская общность) являлся, параллельно ей, собственно говоря, деревней, сельской местностью, жил родовым строем земледельческого типа, торгуя, но не перенимая образа жизни горожан. Любой мирный иноземец, живший в родовом обществе, мог по закону гостеприимства и по истечении проверочных лет, по мере овладения языком, стать «своим» и получить право выбрать себе жену и создать полноценную семью. Ещё Геродот писал, что скифы-земледельцы скептически относились к древнегреческой культуре и свято хранили свои традиции, а они, несомненно, были славянами. Первое же объединение славян в нечто подобное государству произошло в VI веке уже нашей эры и под влиянием внешней угрозы (держава Само), поскольку внутренней необходимости менять свой привычный лад не испытывали. Славянская семья и род при этом практически не изменились, хотя влияние Запада (франки) и Востока (авары) не могло пройти совершенно бесследно.
Русская семья оказалась более счастливой, чем у многих близких нам славянских народов, подвергшихся на ранних этапах своей истории влияниям иноземных цивилизаций, что искажало корневую природу семьи. Отодвинутое на северо-восток славянское население, сохраняя самобытность, создаёт своё государство Русь (IX век) со столицей в Старой Ладоге (затем в Новгороде и Киеве), объединяя многие этносы и передавая им некоторые свои семейные ценности. Русская семья была традиционно крепка в своём ядре, она сохранила в большей чистоте живое и здоровое семя, посеянное ещё в первобытное время. Этим она близка ко всем российским этносам тайги и степи, так же верным своим древним традициям. Но и её на тысячелетнем историческом пути опыляли враждебные, деструктивные, чуждые нашей цивилизации ветра. Если бы не православная наша вера, вставшая на сторону народного понимания чистоты русской семейной жизни, вряд ли удалось бы сохранить первоначальное здоровое семя семьи. Крепко её потрепали неустройство, социальные бури и войны последних столетий. Но всё же, всё же хочется верить, что будущий посев человечества – за традиционной семьёй, за той, что не деформировала своё естество, оставаясь верной своей природе.
Project: Moloko Author: Петров Виктор