Человеческий мозг эволюцией заточен на выживание так, чтобы не тратить время на раздумывания, а сразу бежать, так сказать, на всякий случай. Эволюция процесс очень долгий и мы не успеваем изменятьсявслед за прогрессом. Именно поэтому люди верят в сглаз, теории заговоров, превосходство расы, инопланетян и ангелов-хранителей.
Неверие, скептицизм и научный подход требуют серьёзных усилий на преодоление этого врожденного механизма верить. Наука руководствуется принципом «всё новое неверно, пока не подтверждено», что подразумевает кропотливую работу. Мозг настроен на обратное: «всё, что я заметил, верно, пока не опровергнуто», а опровергать не обязательно до тех пор, пока ситуация или явление не станет доставлять существенный дискомфорт.
Такая доверчивость это результат работы лобных долей мозга, которые строят или скорее достраивают логические связи, называемые паттернами. У этого механизма страдает отдел проверки: мы охотно верим в замеченные паттерны, но с большим трудом и ошибками можем отделять реальные паттерны от вымышленных.
Ошибки бывают двух видов, и объяснить их проще всего на всем известном примере с тигром в траве. Древним людям, которым и без того приходилось очень несладко, некогда было раздумывать, анализировать и делать выводы."Гуляя" по саванне в поисках добычи, неожиданно заметив в траве какое-то движение и услышав шорох, у наших предков было только два варианта действий, которые и являются этими ошибками. Ошибка первого рода (type I error), ложно-положительная — это когда мы принимаем движение и шорох за тигра и бежим наутёк, а на самом деле это был ветер и цветочки. Мы придумали себе логическую цепочку, которой нет. Какова цена такой ошибки? Невелика — мы немного пробежимся.
Ошибки второго рода (type II error): если это действительно тигр, а древний человек решит, что стоит для начала проверить, прежде чем бежать, то потомство он вряд ли оставит. Цена за ошибку второго типа — смерть.
При таких расценках естественный отбор способствовал процветанию людей, в поведении которых доминируют ошибки первого типа. Они в итоге охотно верят во всевозможных существ, духов и инопланетян.
Вера во что-то — это обнаружение зависимости. Как реальной — я верю в то, что этот мистер за мной следит, потому что он ходит за мной по пятам. Так и вымышленной: этот мистер излечился от рака, потому что за него молилась жена. Вымышленная зависимость и есть ошибка первого типа — нет никакой серьезной связи между молитвой и выздоровлением, но жена в эту связь верит, потому что так проще. Поверить, что всё произошло само по себе, гораздо легче, чем разбираться в устройстве человеческого организма и медицине.
Постоянному поиску паттернов есть эволюционное объяснение (тигр в траве): так мы лучше выживаем и размножаемся. Но есть и другой аспект: человек очень неуверенно себя чувствует в ситуации, которую он не понимает. Хаос — крайне неуютная для нас интеллектуальная среда. Интеллектуальная деятельность хоть и сделала нас разумными, но даётся с огромным с трудом.
Наука — отличный метод отсеивать реальные паттерны от нереальных, но она крайне молода, ей, по-серьезному, пара сотен лет. До этого ничего из того, что человек видел вокруг себя, не могло быть объяснено: молнии, чума, землетрясения, болезни и исцеления — всё требовало хоть какого-то объяснения.
Наша вера в сверхъестественное напрямую зависит от того, насколько мы считаем свою жизнь управляемой. Люди с внешним локусом, которые чувствуют, что ничего не контролируют, намного более склонны верить во что попало. Дух, которого ты можешь задобрить,— это уже элемент контроля. Чтобы создать иллюзию управления ситуацией, верования и существуют. Учиться гораздо сложнее, а бонусы от труда, затраченного на обучение видятся далёкими и неосязаемыми.
Что же происходит в мозге, когда мы верим?
Вера в сверхъестественное связана с деятельностью определенных нейротрансмиттеров в мозге, в первую очередь дофамина. Питер Бруггер с коллегами из Университета Бристоля обнаружили, что люди с более высокими уровнями дофамина чаще видят связь в несвязанных событиях и обнаруживают несуществующие паттерны.
Происходит это из–за того, что, как предположил Бруггер, дофамин изменяет так называемое соотношение сигнал/шум. Шум — это весь объём информации, который получает человек, сигнал — это значимая часть этой информации. Чем больше дофамина, тем больше реальных и воображаемых зависимостей мы видим. Человек со средним уровнем дофамина свяжет шум в подполе с мышами, а человек с высоким уровнем — с прабабкиными рассказами про индейское кладбище.
Дофамин улучшает способность нейронов передавать сигналы, тем самым улучшая, например, нашу обучаемость и способность творчески подходить к решению проблем. Но в высоких дозах он может привести к психозам и галлюцинациям. И тут кроется одна из возможных связей гениальности и безумства, как предполагает, Майкл Шермер — главный редактор журнала «Skeptic». Если дофамина слишком много, соотношение сигнал/шум будет слишком близко к единице — вся информация будет трактоваться как осмысленная. И тогда начинается психоз.
В качестве примеров двух таких типов — «паттернов в самый раз» и «паттернов многовато» — Шремер приводит двух нобелевских лауреатов: здравомыслящего, остроумного и социального Фейнмана и безумно талантливого Джона Нэша — галлюцинирующего параноика. Фейнман видел как раз достаточно паттернов, чтобы совершать открытия и отсекать несуществующие связи. Нэш считал значимым паттерном всё вокруг (совершал множество ошибок первого типа), что привело к мании преследования, воображаемым друзьям и теории заговора.
В любом разговоре о вере всегда возникает логичный вопрос: пусть люди верят во что хотят, хоть в единорогов, какая от этого беда? Но вера травника в то, что его отвар лечит от рака, отнюдь не является безобидной. И таких примеров можно привести целую кучу.
Вера настолько устойчива потому, что мозг крайне ловко ищет объяснения найденному паттерну, чтобы не пришлось садиться, учить, разбираться и долгим кропотливым путём идти к логическому выводу. Поэтому легко поверить в то, что инопланетяне есть: техасских домохозяек крадут, круги на полях множатся, НЛО сбивает челябинский метеорит. При попытке объяснить и рационализировать веру мы совершаем ещё одну распространенную когнитивную ошибку: как только мы видим совпадение (даже отдаленное) с нашей теорией, мы сразу кричим «Вот, я же говорил!» На несовпадения мы не обращаем внимания. Так, если одно предсказание прорицателя сбылось, мы сразу забудем про сотню несбывшихся. А теория вероятностей "слишком сложна", чтобы обращаться к ней.
Верить — это естественное состояние нашего мозга, и людям остается лишь прикладывать все усилия, чтобы отделять реальные связи от вымышленных, чтобы не навредить себе и другим. Пока что для этого существует только один универсальный и крайне действенный метод — наука.
Оглавление канала
Подписывайтесь на канал в Telegram, чтобы следить за обновлениями онлайн, и не пропускать интересные новости о науке и технике.