Родители мои поженились в весьма юном возрасте — сразу после школы. А через положенное время после свадьбы на свет появилась я. И мама относилась ко мне всегда скорее как к подружке. И когда ее компания собиралась на кухне поболтать, я всегда сидела с ними. Историй было услышано много, и смешных, и грустных. А некоторые были вполне банальные. Меня, конечно, когда была еще совсем мала, порой отправляли в свою комнату, мол, нечего слушать взрослые разговоры, но я, когда мама теряла бдительность, неизменно просачивалась обратно. И со временем мама махнула на это рукой, она посчитала так: чем раньше ее дочка узнает изнанку жизни, тем легче ей будет потом ориентироваться в сложных ситуациях. Ну а когда я подросла, мамины подружки иногда даже стали спрашивать у меня совета, настолько я им казалась не по годам умной и рассудительной.
Почему-то больше всего мне запомнились подробности личной жизни маминой знакомой Наташи, Наты, как все ее называли. Она была нашей соседкой по подъезду. И, откровенно говоря, мама ее не особо жаловала. Ната была из тех, кто приходит утром на чай, а остается почему-то и на обед, и на ужин. Намеков и «говорящих» взглядов на часы она упорно не замечала. Говорила всегда много и только о себе. В основном — жаловалась. Вот как-то раз и рассказала она о том, как от нее когда-то ушел мужчина. Причем не просто ушел, а к другой женщине. С которой, как это бывает, уже некоторое время изменял Наташе. Обычная неприятная история
Но, что удивительно, Ната особо не злилась на неверного возлюбленного — конечно, гордость ее была уязвлена, тем не менее, на мужика она особой обиды не держала. А вот его новую пассию просто возненавидела. Могла часами поливать ее грязью: «Такая змеюка! Влезла в наши отношения! Знала ведь, что он несвободен! Да как, же так можно! Ну, ничего, судьба ее еще за это накажет!» И все в таком духе.
Мою маму Ната, кроме всего прочего, терроризировала фотографиями «змеюки» из соцсетей со словами «Вот скажи, она же уродина?! У Мишки вообще, что ли, вкуса нет?» Мама морщилась и бормотала что-то неопределенное, поглядывая на часы — присутствие Наты, как водится, слишком затянулось. А через пару месяцев Ната, отойдя от разрыва, замутила роман со своим начальником… уже семь лет как женатым. И со словами: «Ну, ведь уродина каких поискать! Правда же?!» показывала всем уже фотографии жены своего несвободного избранника.
— В своем глазу бревна не видишь, а в чужом соринку разглядишь, — сказала тогда моя мама, но Ната ее даже не поняла, пылая «праведным» гневом в адрес законной супруги своего любовника, которая «заедает мужу жизнь» и почему-то никак не хочет отпустить его к Наталье.
— Но ведь ты собираешься увести его из семьи! — уже более определенно высказалась мама. — А ведь там ребенок, неужели не жалко? Сама ведь была в подобном положении! Правда, без официального брака и, к счастью, без детей. Вспомни, как поливала грязью свою соперницу!
— Любовь оправдывает все! — изрекла Ната. — Между нами — большая страсть, которая все сметет на своем пути.
Город у нас небольшой, курортный. Почти вся работа завязана на туризме. Причем трудиться все начинают очень рано. Вот и я уже в старших классах каждое лето подрабатывала на маленьком рынке на набережной, продавая всякие пляжные мелочи вроде солнцезащитных очков, купальников и всего такого. Компанию мне составляли моя лучшая подружка Катя и тетя Вика наша соседка по торговой точке. Тетя Вика проработала на рынке всю жизнь, вид и характер имела соответствующие — большая, краснолицая, крикливая и жизнерадостная. Замужем она никогда не была, но детей у нее было трое, старший из которых, Санька, был, как бы это сказать помягче неблагополучным. Мальчик в свои двенадцать лет таскал все, что плохо лежало.
Но Виктория смотрела на это с каким-то одобрительным попустительством: выбирала себе вещички получше из принесенного сыном и даже хвалилась нам:
— Санька мой вчера опять на пляже сумку с полотенцем нашел!
— Удивительно, ну и везет же ему, — вежливо кивали мы, перекладывая свои кошельки и сумки куда-нибудь подальше.
Однажды раскрасневшийся от быстрого бега Санек примчался, пряча под грязной футболкой новенький мобильник. Они с матерью тут же вместе принялись вытаскивать из телефона сим-карту и прятать аппарат под прилавок. «Почти тридцатник такой стоит! — мимолетом похвастала нам Виктория. — Завтра пойду к нему красивый чехол куплю! Санечка мой нашел…»
Но радовалась Вика рано — ее надеждам не суждено было сбыться: за «находкой» пришла его хозяйка. Возмущенная девушка рассказала, как покупала неподалеку сувениры, на секунду положила телефон на прилавок, отвернулась — и его украли.
Белобрысого мальчишку, который все это время крутился рядом и, очевидно, стащил мобильник, опознали местные. Они же и подсказали, где его искать — проделки Викиного сына были известны на всю набережную. Устраивать полноценный скандал владелица телефона не стала, лишь поставила ультиматум: или ей возвращают мобильник сию секунду, или она идет в полицию. В общем, сотовый и уже вытащенную из него сим-карту пришлось отдать.
А потом Вика орала на сына трехступенчатым матом и хлестала его сорванным с вешалки женским купальником. А когда Сашка вырвался и удрал, она горько причитала, что устала от позора, жаловалась нам с Катей, что у Саши уже три привода в детскую комнату полицейского участка…
— Вот за что мне это? Я же в сына всю душу вложила, ночей из-за него не спала! Как же так получилось? От кого он всего этого набрался? Я ведь всегда, всегда только хорошему его учила! А через неделю уже Вика хвасталась нам новым серебряным браслетом — «его Сашенька нашел».
Закончив школу, я уехала учиться в Питер, благо способности позволяли. В университет поступила без проблем, а вот с жильем все сложилось не сразу. К сожалению, оказалось, что общага практически в аварийном состоянии, жить там невозможно, а квартиру снимать дорого. Поэтому первое время пришлось поселиться у родственников. Скажу сразу: на шее я старалась не рассиживаться — и по дому помогала, и деньги от подработок в общее хозяйство носила. Тетя Марина причитала: «Ну что же ты, Машенька, да не надо — свои же люди!» Но денежку тем не менее убирала в шкаф.
Кроме меня, в квартире тети Марины жил ее сын Валера. Ему было уже за тридцать, но он не работал — образования у парня не было, а работать на своего дядю, который предлагал устроить его к себе, ему почему-то не позволяли гордость и амбиции. Валера целыми днями валялся на диване, попивая пиво. Выглядел он соответствующе своему образу жизни. Как мне было известно, вся родня, в разное время пытавшаяся пристроить Валеру учиться, или работать, давно смирилась и бросила это занятие. Ну а тетя Марина, изливая мне душу на кухне, раз за разом повторяла фразу, которая, признаться, возмущала меня до глубины души: «Девочку бы ему найти хорошую, — рассуждала она. — Тогда все нормально будет! Чтобы не пила, не курила. Чтобы порядочная была, скромная… а не как все эти, которые с утра до ночи по клубам!»
Ну и, разумеется, жена, достойная Валеры, должна была быть работящей, красивой и образованной.
В задачу «хорошей девочке» ставилось отогреть Валерика женским теплом, откормить, обласкать и направить на верный путь. Понятное дело, все это она должна делать «мудро» — мягко, деликатно и ласково, чтобы не ущемлять гордость мужицкую. Кстати, женат Валера уже один раз был. Но, наверное, та его жена не была хорошей девочкой. В этом-то все и дело. А уж никак не в том, что Валера играл с утра до вечера в «танчики», тиранил супругу на тему «почему обед не из трех блюд» и возмущался тем, какие все женщины меркантильные, когда ему предлагалось пойти поработать. И вовсе даже не в том, что несчастной женщине до девятого месяца беременности пришлось раздавать листовки на улице, потому что денег не хватало.
Дошло до того, что тот самый дядя, брат тети Марины, на которого Валера гордо не работал, привозил сумки с детским питанием и подгузниками. В общем, как только новорожденная девочка немного окрепла, жена Валерия сунула ребенка под мышку и бежала от мужа так, что пятки сверкали. Кстати, никакого интереса к судьбе родной дочери и внучки ни Валера, ни тетя Марина не проявляли. Но, насколько мне известно, там, слава богу, все сложилось благополучно. Не могу сказать, что образ жизни двоюродного брата вызывал у меня удивление.
Характером и поведением он был похож на своего отца — тот тоже не подарок: ничего не делал по дому, был не дурак выпить и регулярно и откровенно гулял от жены. Единственное существенное отличие — папа Валеры умел очень хорошо зарабатывать. И в те времена их семья ни в чем не нуждалась. Однако тётя Марина мужа все-таки выгнала. И не просто выгнала, а со скандалом, крича вслед всякие гадости и проклятия. И никто ее не судил — легко ли женщине жить с таким пьяницей и гуленой? Странно, но я подозревала: за сам собою напрашивающийся вопрос: «Тетя Марина, а чего же ты своего мужа мудрым женским теплом-то не отогрела?» от нее можно запросто получить в лоб. Ведь ее-то, тетин Маринин, муж был алкаш, скотина и бездельник. А вот Валерочка… Ему просто девочка хорошая нужна, и тогда все у него будет в порядке.