Встать пораньше, часиков этак в восемь, и начать молча и тихо шататься по комнатам, разглядывая спящих родителей, пытаясь отгадать по их безмятежным лицам, что они ждут от нового года. Она-то, понятно, ждала чешскую куклу, которая могла закрывать глаза и говорить «мама». В десять просыпался отец, начинал жарить яишенку, в холодильник залезать строго-настрого ему запрещалось, а то поест все салаты, приготовленные на вечер. Мама вставала в двенадцать, а то и в час, полночи готовила.
За час до курантов папе срочно звонили по телефону с работу, он собирался и убегал, а через пятнадцать минут в дверь звонил Дедушка Мороз, окутанный знакомым запахом, но с гнусавым голосом, в папиных штанах и ботинках, она всегда беспокоилась и спрашивала маму, не убил ли Дедушка Мороз по дороге папу и не отнял у него вещи. А вот Снегурочка никогда не приходила, ее показывали только в телепередачах, в мультфильмах и на картинках детских книжек. Очень загадочное существо, она даже сомневалась, есть ли Снегурочка на самом деле.
В пять лет, в садике ее подозвала к себе воспитательница, погладила по непослушным каштановым кудряшкам и спросила, не хочет ли она стать Снегурочкой. Пришлось присесть на стульчик, коленки подогнулись. Так вот как, оказывается, бывает — Снегурочку выбирают среди девочек, которые умеют красиво петь, танцевать, хорошо запоминают стихи и диалоги. Согласилась сразу, не сказав маме и папе, пусть будет сюрприз, пусть потом гордятся и рассказывают всем, что у них дочка — Снегурочка. Про нее ведь снимут фильмы, мультики и нарисуют в книжках, в новых сказках, где будет именно про нее.
Она старательно учила стихи и реплики, танцевала, бегала за каким-то мужиков с воспитательницей по музыкальном залу. Воспитательница называла его Дедушка, а ей было смешно, какой-же это был Дедушка, это же какой-то мужик. Утренник выдался на славу, она выступила так великолепно, что ее позвали Снегурочкой и в старшие группы на праздник.
И… Подтяжки, трико с вытянутыми коленками, рваные майки, перегар, один раз был даже синяк под глазом, грязные носки, грязные ногти, совершенно мятые жизни— она увидела Дед Морозов в том самом, первозданном виде, какими они рождаются. И видела, как кардинально их меняет костюм, как будто перестраиваются их клетки, переставая излучать смрад энтропии, переключаясь на трансляцию добра.
Сейчас ей около сорока, у нее две дочки, и она хихикает при виде Дедов Морозов на утренниках и праздниках, подмигивает им заговорщицки как бы намекая, что знает про силу костюма. Дочкам об этом не говорит, ведь ей и самой приходится его надевать раз в год. Больше-то некому.