22 миллион россиян живут за чертой бедности. Это каждый шестой житель нашей страны. Не трогает, правда? А знаешь, почему? Потому что цифры сами по себе ничего не говорят. Ситуация покажется удручающей, когда столкнешься с ней лицом к лицу.
Окраина Новосибирска. Нет, даже не так. Окраина отдаленного микрорайона Новосибирска. На пятаке в пяти километрах от хоть какой-то цивилизации стоят два дома – трехэтажная хрущевка и еще одно подобие места, пригодного для жизни. Первое здание – обычный дом, ничем не примечательный. Второй – общага.
Общага. Не студенческая с постоянными тусовками и молодежью, а обычное совдеповское общежитие. Для тех, кто не может не то что купить квартиру, а даже снять-то ее не может. Старое здание с обшарпанными стенами, которое и перемещает тебя в ТУ жизнь. Жизнь за чертой бедности.
Заходим внутрь. Кажется, что последний раз косметический ремонт делали лет 20 назад (я уже не говорю о капитальном). Поднимаемся на второй этаж.
Комната 204. Дверь открыта. Не потому что денег на замок нет. Все гораздо хуже – воровать нечего. Жилище у них по местным меркам богатое – целых две комнаты (общей площадью 16 квадратных метров). Туалет на этаже. Душ тоже. Внутреннее «убранство» описывать не буду, думаю, не сложно догадаться, что жить там попросту невозможно.
Жильцы – Яна и Рустам. Молодая семья, недавно родился чудесный малыш. Все, чем Яна может угостить пришедших – чашка чая и пара вафелек, которые лежали именно для такого случая уже довольно долго. Рустам на работе, он сегодня не придет, вышел на смену. Он пашет на двух работах, чтобы хоть как-то прокормить домочадцев – сына и жену в декрете. Рустам несколько лет назад переехал из Узбекистана, сейчас старательно пытается получить гражданство, но тщетно (не может найти официальную работу). Получает он на всех своих должностях (округляя до верхней границы) 20 000 рублей в месяц. На троих. 7000 уходит за оплату общежития, еще 5000 на продукты, остальное – на новорожденного. И родители, по определенным причинам, помочь не могут.
На работу Рустам, как патриотичный человек, который очень хочет обосноваться в России, ездит на «двойке» 1981 года выпуска. Ну, как ездит. Видела его на ней три раза, остальное время машина сломана.
Яна все свое время и силы тратит на ребенка, про себя совсем забыла. А если посмотреть ее фотографии трехлетней давности, сложно будет понять, что это один и тот же человек.
Уложив сына спать, Яна наливает чай. Открывает скрипучую дверь ящика, достает упаковку «черного цейлонского» от производителя «Лидер экономии». Пить это тяжело, честно скажу, но, чтобы не обидеть гостеприимную хозяйку, отказываться не стала.
- Ты представляешь, мы на выходных ребенка на полдня с соседкой оставили и с Рустамом хоть в город съездили, - с искренней улыбкой на лице рассказывает мне Яна, - я тут хоть тушь себе купила. Там акции, кстати, в метро за 150 рублей всего нашла.
Уже немного рассказав о жизни этой пары, мне кажется, не составит труда понять, что это первая вещь, которую себе позволила молодая 20-летняя девушка за последние несколько месяцев.
- Сейчас с Рустамом пару месяцев подкопим и малому курточку купим, - Яна с упоением продолжает рассказывать о своем семейном счастье, - слушай, а что мы тут сидим, пойдем к Димке сходим, ты его давно не видела, поди?
«Давно», - думаю я.
Дима живет через несколько комнат от моей спутницы. Пока мы неспешно идем до его двери, расскажу немного и о нем.
Диме 32 года. Он тоже переехал из Узбекистана, где-то около года назад. Невероятно добрый парень и хороший друг. По-настоящему открытый и отзывчивый человек. До того, как Дима приехал в Новосибирск, он всю жизнь жил с мамой, поэтому его неприспособленность к жизни вполне понятна, а детская психологическая травма оставила его заикой на всю жизнь.
Девушки у Димы нет. Они пользуются им, его доверчивостью, а когда узнают, что у него ничего нет – бросают. Дима каждый день звонит маме, очень скучает по ней.
Комната 211. Подходя к двери, столкнулись с Димой.
- Ой, привет, за-за-заходите, я сейчас, только в-в-воды в чайник налью, - выговорил он с особым усердием.
Мы зашли. Что касается комнаты, то сесть там особо некуда – один стул, кровать, старый шкаф и тумба. По моим прикидкам, комната метров 6, не больше. Пока я разглядывала поблекшие обои, хозяин комнатушки вернулся.
- Ну, р-р-расказывайте, как у вас дела? – сказал он и присел на стул.
- Ничего нового, лучше ты расскажи, - ответила я.
Дима сменил уже шестую работу за последние пару месяцев. Его везде обманывают и не выплачивают зарплату. Или просто швыряют – начальству не нравится – слишком наивный. А за патент платить надо – больше 3 тысяч рублей. Для Димы это огромная сумма. Переживает, что не сможет заплатить. Каждый раз переживает, честно говоря. Приходится занимать.
Холодильника у Димы тоже нет. Мясо не ест – дорого. Питается в основном картошкой или макаронами. Кастрюля одна, поэтому пока не доест, изменить рацион не получится. Еду оставляет на подоконнике, потому что «там холодно, не протухнет». Да и в комнате холодно, батареи возраста самого здания и почти не греют.
Смотрю на часы – 10 вечера. Засиделась, пора домой. Выхожу из общаги и даже как-то легче становится. Там чувствовала себя виноватой за то, что живу лучше. А на улице это ощущение наконец испарилось. Да и в сумерках здание выглядит не так удручающе.
Завтра у Димы собеседование. Обещал позвонить, рассказать, как все прошло. Жду с нетерпением, хотя понимаю – все равно ничего не изменится.